— Ну, вы не в счет, — ответил Баков. — Насчет купола я скажу Антипину. Он у нас главный конструктор.

— Хорошо, я отключаюсь, — решил Загребин, — и сейчас начну уговаривать Эмилию Кареновну, чтобы она помогла мне добраться до моей каюты. А вы об этом никому ни слова. Ясно? Это приказ.

— Слушаюсь. — Баков улыбнулся.

Капитан выздоравливал от смерти.

Когда «отшельник» открыл глаза, Павлыш сидел у его кровати и силился одолеть первую страницу романа, найденного в хижине на острове. Из этого следует, что Павлыш делал уже некоторые успехи в освоении языка, которым пользовался «отшельник» (тот же язык был и в городе Манве). Последние полчаса Павлыш провел в секторе Мозга, впитывая под гипнозом сложнейшие окончания двадцати трех падежей.

«Отшельник» лежал не двигаясь, не говоря ни слова. Глаза его были больше и светлее, чем у Ранмакана.

Павлыш медленно отложил книгу, так чтобы «отшельник» увидел ее название, и включил лингвиста.

— Как вы себя чувствуете? — спросил он.

— Спасибо, — ответил «отшельник». — Я долго был без сознания?

— Да, — сказал Павлыш.

Человек наморщил лоб, стараясь вспомнить что-то. Потом провел рукой по черным волосам.

— Они у меня перед смертью выпали, — произнес он.

— Да, — согласился Павлыш, не зная, как объяснить это человеку.

Он опасался враждебной реакции, шока. Он понял, что надо быть предельно осторожным. Павлыш покосился на пульт. Пульс «отшельника» был нормальным.

— Я умирал от лучевой болезни, — сказал «отшельник». — От острой формы. До нас не дошел газ.

— Газ? — спросил Павлыш.

— Да. Вы не знаете? Пьи пустили газ, который убил на материке тех, кто мог спастись от радиации. Так погибли люди в бомбоубежищах. А я умирал от лучевой болезни. Кто вы такие?

— Мы ваши друзья, — ответил Павлыш. — Уверяю вас, мы ваши друзья.

— Мне хотелось бы верить вам, — проговорил «отшельник». — Друзей осталось мало. Как вам удалось спастись? Последняя подземная радиостанция кончила работать за неделю до того, как я… Я потерял сознание?

— Да.

— Вы недоговариваете. Вы принадлежите к расе, которую мне не приходилось встречать.

— Почему вы так думаете?

Павлыш был в варежках.

— Это можно сказать и по разрезу глаз, и по… Вы пользуетесь механическим переводческим устройством? — «Отшельник» показал на черную коробочку лингвиста.

— Вы же видите, я читаю ваши книги.

— С трудом. Книга была открыта на первой странице. Я подумал даже, что вы вообще не можете читать, а этот шаг предприняли, чтобы успокоить меня. Неприятно очутиться в незнакомой обстановке. Меня зовут Девкали из Лигона.

— Доктор Павлыш, — представился Слава. — Лигона мы еще не знаем. Это где?

— Вы выдали себя, — сказал спокойно «отшельник». — Вы плохой конспиратор. Я бы вам дал сто очков вперед. Лигон — столица нашей империи. Вы не с Муны. Вы пришли из космоса. А может, вышли из-под земли. Были и такие легенды о государстве, ушедшем под землю.

— Вы правы, мы пришли из космоса.

— И опоздали?

— И опоздали.

Павлыш чувствовал растущую симпатию к этому человеку. Объяснить ему все?

— Вы хотите сказать… — начал человек. И замолчал. Приборы отметили усиление нервного напряжения в организме. — Вы хотите…

— Да, — сказал Павлыш. — Планета убила себя.

— Все?

— Все погибли.

Павлыш почувствовал себя виноватым. Это было нелепое чувство. Его испытывает человек, который должен прийти и сказать чьей-то матери, что сын ее попал в катастрофу. Такое испытывает почтальон, приносящий похоронную с войны…

— Тогда еще один вопрос, — произнес человек медленно. — Когда это произошло?

— Немногим более года назад.

— Более года назад? И я был мертв более года?

— Да.

— Ваша цивилизация может побороть смерть…

— Вопрос несколько сложнее. Существует Галактический центр. Наша планета вошла в контакт с Галактическим центром недавно, всего несколько лет назад. Прибор, который возвратил вас к жизни, изобретен на одной из планет Галактического центра. И изобретатели его, совсем не похожие на людей, находятся на нашем земном корабле.

— Расскажите все по порядку, — попросил Девкали. — Не беспокойтесь, я себя хорошо чувствую.

— Может быть, вы хотите подкрепиться?

— Потом, — сказал Девкали.

— Мне очень трудно поверить в то, что вы рассказываете, — проговорил наконец Девкали.

— Ранмакан не поверил.

— Это неудивительно. Я просто более подготовлен к этой встрече. Он погибнет?

— За Ранмаканом пошел наш вездеход. Часа два назад. Я не знаю, нашли ли они его. Я был занят с вами. Вы с ним поговорите, когда он вернется.

— Если не считать Ранмакана, я единственный человек на планете?

— Да. Но мы уверены: придут другие.

— Откуда в вас такая уверенность? Ведь в городе вы вряд ли найдете достаточно сохранившиеся тела, чтобы их можно было вернуть к жизни.

— Есть много других городов.

— Спасибо за такую уверенность. Я хочу задать еще один вопрос. Личного характера.

— Вы можете спрашивать, что захочется и сколько захочется. И не только у меня — у всех членов экипажа.

— Почему вы привезли с острова именно меня? Почему не взяли других моих товарищей? И еще: когда вы их привезете?

— К сожалению, мы этого сделать не сможем. После вашей смерти лавина накрыла остальные дома. Это случилось в промежуток времени между прилетом разведдиска и нашей экспедицией. Масса льда и камней раздавила остальные дома и, возможно, даже снесла их в океан. Ваш дом единственный, который хоть и был засыпан снегом, но сохранился.

— Вы хотите сказать, что от всего поселка…

— Да.

— Оставьте меня, пожалуйста, — прошептал Девкали.

— Я уйду. Но почему мой ответ вас так взволновал? Там были близкие вам люди?

— Когда-то, года четыре назад, на этот остров попало, правда, не по своей воле, пятнадцать близких мне людей. Перед войной их оставалось четверо. В том числе моя жена, Пирра. Пирра была для меня все, без нее я вряд ли прожил бы эти годы на острове. Тех, кто умирал, мы вывозили на санях к проруби и хоронили их в океане. Мы голодали и болели снежной лихорадкой. Я не умер потому, что рядом со мной была Пирра. Я не мог умереть потому, что она должна была жить. Вы меня понимаете? Может быть, то, что я говорю, для вас пустой звук? Может быть, в вашей совершенной цивилизации, — Девкали усмехнулся, — подобные чувства уже устарели?

— Нет, — ответил Павлыш. — Не устарели.

— После взрывов и радиоактивных облаков мы заболели. Мы знали, что это, но мы надеялись тогда: вдруг кто-то остался жив на планете и мы, в стороне от путей и больших материков, переболев, останемся в живых. И вернемся. Пирра лежала в хижине, под самой скалой. Я еще мог передвигаться. Было холодно. Мы топили печь кусками опустевших домов, но с каждым днем все труднее было нарубить дров. Одного из оставшихся четверых я смог похоронить в море, другой остался лежать в своей хижине. Я знал, что если останусь жив, то останусь жить вместе с Пиррой и благодаря ей. Она ни разу не пожаловалась… Простите.

— Говорите дальше. Может, вам станет легче.

— Это сейчас уже не играет роли. Я пошел, вернее, я пополз в ту хижину, около которой вы меня нашли. Там еще оставалась каша. И я должен был накормить Пирру. Тогда я почему-то решил, что, если это сделать, мы останемся живы. Я знаю, что такое лучевая болезнь, и все-таки тогда, на острове, я должен был принести ей эту миску… И я ее не принес.

— Наверно, слова покажутся банальными, — заметил Павлыш. — Но ваше горе — только часть горя вашей планеты. И ваш долг вместе с нами вернуть ее к жизни.

— Вы правы. Конечно, вы правы…

— Вам надо отдохнуть. В случае чего нажмите эту кнопку. Спите.

Павлыш вышел в коридор. Там стояла Снежина.

— Я слышала разговор, — сказала она. — Я все слышала. Я больше не могу. Я хочу тихо водить ракеты на Титан и возвращаться домой. Я не могу…