Сева слышал его как будто из-под воды — так шумело в ушах — и не все понимал. Но даже крикнуть не мог — голос его не слушался.

— И сделали из меня человека что надо. Подрасту, женюсь, за меня любая красотка пойдет, такого я величия, силы и богатства человек. Чтобы меня заново оживить, мертвой воды понадобилось — целое озеро. А сейчас и самого академика молодить начали. Уже призервуар наполнили — через два часа спускать его по трубе будем, зальем дырку в Земле, никто не догадается: было озеро — и нет озера. Куда подевалось? А это мы воду убили. Люблю убивать! Вообще убивать люблю, в этом есть радость для человека моего великого размера.

Гном раза два пытался увильнуть, сбежать, начинал жаловаться или хвастаться, но робот спокойно хватал его, и они шли дальше.

Минут через пять узкий сырой коридор, кое-как освещенный лампочками в проволочных сетках, по стенам которого тянулись, свисая гирляндами, пучки кабелей, вывел их к округлому дну гигантского резервуара. Гном споткнулся, схватился было за влажное днище, и Каин завопил:

— Ты что, дурак, что ли? Разве не знаешь, что в призервуаре мертвая вода? Сам погибнешь, нас заразишь. Вот скоро будем ее спускать вниз, тогда купайся сколько хочешь, а без приказа — ни-ни.

Гном почувствовал опасность, отдернул руку, потерял равновесие и покатился вниз по бетонной лестнице.

— Ну куда ты! — крикнул вслед Каин.

Робот загремел подошвами, помчался следом за гномом.

— Чудаки! — смеялся злой подросток Каин. — Жить осталось — всего ничего, а суетятся, беспокоятся, словно им век остался впереди.

Робот остановился перед железной дверью.

— Действуй! — приказал Каин.

Робот отодвинул массивный тяжелый засов.

Каин исхитрился и ударил гнома под зад. Тот завопил и улетел в темноту.

Затем Каин сам подошел к двери и, разжав пальцы, выпустил Севу.

Сева упал на пол с такой высоты, что сильно ушибся.

Каин хихикнул и произнес:

— Славная у вас компания. Вместе гуляли, вместе и помирать будете.

Дверь затворилась.

Послышался металлический скрежет — задвинули засов.

Оказалось, что это небольшая камера, освещенная слабой лампочкой под потолком.

Ничего в ней не было — голый цементный пол и голые поцарапанные стены.

У задней стены сидела женщина в рваном платье. Она обнимала руками колени. На шум она подняла голову. Но не сказала ни слова.

Гном увидел ее первым и заявил:

— Вы будете свидетельницей. Вы видели, как жестоко они со мной обращались? Так вот — я намерен жаловаться, а вы будете свидетельницей, вы меня слышите?

— Слышу.

— Вот и отлично. Я великий путешественник Юхан. Со мной нельзя так обращаться.

Женщина смотрела на него, но ничего не говорила.

Сева сел, он ушибся бедром о пол, было больно. Он попытался встать, но не удалось — он охнул, и нога подкосилась.

Тут женщина заметила его.

И очень удивилась.

— Ты кто такой? — спросила она. — Почему такой маленький?

Словно она проснулась и не понимала, где находится.

— Я — Сева Савин, — сказал Сева.

— Вы его не слушайте! — воскликнул гном Юхан. — По нему давно виселица плачет. Он совершенно исхулиганился, от него мать отказалась! Он шпионом служит у Снежной королевы, слово даю!

Женщина с трудом приподнялась и на четвереньках подобралась к Севе.

— Больно? — спросила она.

— Еще как! Он же меня с третьего этажа скинул.

— С третьего! Хах-ха! — сказал гном. — Такому муравью все кажется третьим этажом.

— А ты помолчи, — сказала женщина. — Ты очень грубый.

— Почему? — спросил гном. — Всем нравлюсь, а тебе не нравлюсь.

— Потому что голым при женщине разгуливаешь.

— Я что, виноват, что ли? — обиделся гном. — Меня же его дружки раздели.

Женщина спросила Севу:

— Тебе не будет больно, если я тебя на руки возьму?

— Не будет, — ответил Сева.

Женщина осторожно подняла мальчика-с-пальчик с пола и кончиком пальца другой руки начала трогать разные части его тела. Она спрашивала при этом, больно ему или нет?

Сева точно знал, что эта женщина ему не сделает больно. И если сможет, она его защитит. У нее были добрые глаза и руки.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила женщина.

— Сева. Сева Савин.

— А меня Аглая Тихоновна. Аглая Тихоновна Полотенц.

— А у нас в лагере есть Полотенц, — сказал Сева. — Гоша Полотенц. Редкая фамилия, да?

— Ой! А лагерь у вас какой?

— «Елочка». Летний лагерь.

— Это мой Гоша! Это мой сыночек. И как он там?

Тут Сева вспомнил, что не очень дружил с Гошей Полотенцем, и ответил осторожно:

— Я уже давно из лагеря уехал.

— Гоша у меня такой умный, ты обязательно с ним подружись, Сева.

Тут Аглая Тихоновна спохватилась, что Сева совсем маленький, и спросила его:

— А что случилось с тобой, Севочка?

— А он в шпионы полез, вот и случилось, — мрачно заявил гном Юхан.

— Не знаешь, помолчи, — сказал Сева.

Потом он обернулся к женщине и объяснил:

— Надо было помочь хорошим людям. Сказочным людям. Вот я и согласился уменьшиться.

— Тогда правильно, — согласилась Аглая Тихоновна. — Другим обязательно надо помогать.

Она была такая круглая, мягкая, у нее нос был мягким и волосы мягкими, а руки были и мягкими, и нежными.

И хоть было не очень светло, Сева увидел и удивился, что у Аглаи Тихоновны совершенно чистые руки и лицо. Бывают же люди — никакая грязь к ним не пристает. Правда, среди мужчин они не встречаются.

К тому же Аглая Тихоновна пахла ванильным печеньем, будто на минутку выглянула из кухни, готовясь встретить дорогих гостей.

— А сюда-то ты как попал? — спросила Аглая Тихоновна.

— Мне надо узнать, откуда берется мертвая вода.

— Мертвая вода? О такой не слыхала, — сказала добрая женщина Аглая Тихоновна. — Правда, я здесь недолго. Раньше меня в каком-то другом месте держали.

— А вас-то за что?

— За деньги, милый, за деньги, — вздохнула Аглая Тихоновна. — Меня сам Каин украл. Украл и упрятал, пока мой Гошенька, нет, не сынок, а муж мой, Георгий Георгиевич, громадных денег не достанет, меня не выпустят. Да откуда у Георгия Георгиевича такие деньги? Его налоговая инспекция замучила. Он жаловался. В этом году он даже не смог Гошеньку на Канарейские острова отправить, пришлось в обыкновенный лагерь, в «Елочку».

— Ничего в этом нет особенного, — обиделся Сева. — Меня тоже в него отправили. Хороший лагерь, и кормят нормально.

— Я вот тоже надеялась. Как раз сложила гостинцы для Гоши, собралась, а меня украли. Бедный мой муж, бедный сынок — как они из-за меня переживают!

Сева хотел было ответить, что не надо верить ни Георгию Георгиевичу, ни сыночку Гошеньке — оба хороши. Но, конечно, ничего Сева не сказал, потому что нельзя вмешиваться в чужую жизнь.

— Я никогда такого от гражданина Каина не ожидала. Конечно, я знала, что он из уголовников, но исправляется. Он сначала такой старенький был, ну просто не узнать. А потом его выбрали, как опытную собачку, чтоб на нем омолаживание проверить. Академик Сидоров изобрел, а испытывать на людях опасно, вот Каин и согласился, чего ему терять — еле жизнь теплилась в древнем теле. Вот и получился удачный опыт. Каин из старикашки в мальчонку превратился. Только дорогая это операция, с ума сойти; тот Каин все в верности моему супругу клялся, я бы другому не доверилась. Он приехал и говорит: твоему Гошеньке в лагере руку хулиганье сломали. Ну я все бросила и кинулась. В машину. Едем куда-то, темно, я спрашиваю, скоро ли, а Каин говорит — вылазь. Вылезла я, меня он в подвал завел и говорит: пока твой муж выкуп не заплатит, не видать тебе свободы. Потом сюда перевезли — да что говорить, даже стыдно, вот узнает Гошенька, он этого Каина обратно в старики произведет, и помрет Каин под забором. А мне его не жалко. Нельзя так людей мучить.

— Мертвая вода связана с омоложением, — сказал Сева. — Они при мне говорили. И скоро они ее спустят. А вот гном Юхан может подтвердить, что это страшное оружие.