Сева придумал эту фразу, и она ему понравилась. Ему часто нравились собственные фразы. Не исключено, что он станет политиком или писателем.

Он вышел из столовой, впереди еще полдня, которые надо занять, потому что если ты чего-то ждешь, то время начинает тащиться еле-еле.

Мимо прошла Лолита, даже не посмотрела в его сторону.

А Ванесса не знала, что Лолита злится на Савина, и спросила:

— Какие новости, командор?

— Разговаривал по телефону с нашими друзьями, — шепотом сообщил Сева, хотя никого из врагов близко не было.

— И что сообщают? — спросила Ванесса. Тоже вроде в шутку, а может, всерьез.

— Сегодня вечером будет большой костер, как будто вечер сказок.

— Почему как будто?

— Потому что на самом деле некоторым здесь придется внимательно слушать, что нам скажут, а потом исполнять.

— Опять шутишь, Савин?

— Провалиться мне на этом месте! Чтоб я сникерса в жизни не увидел!

— Круто, — согласилась Ванесса.

— Мы будем сидеть поближе к костру, чтобы не пропустить важных слов. Так сказала принцесса.

— Значит, ты с ней разговаривал? — спросила Ванесса. Теперь она не считала Севу пустым трепачом.

— А с кем же еще?

— Так неловко получилось с этой короной!

— Она просила передать тебе, чтобы ты не беспокоилась. Она сама виновата.

Эти слова Ванессе понравились. Ведь никто не хочет быть виноватым, тем более если старался для другого.

— Мне она вообще понравилась, — сказала Ванесса.

— Мне тоже, — сказал Сева.

И кто его за язык тянул! Но он уже не мог остановиться.

— Я даже сделал ей предложение.

— Какое предложение?

Севу понесло.

— Понимаешь, в волшебном мире разрешают жениться с двенадцати лет. Так что я сделал царевне предложение руки и сердца.

— Вот это номер! — У Ванессы даже глаза стали квадратными. — Ты не шутишь?

— Она дала согласие, — сказал Сева, — но я не уверен, что у меня дома эту новость примут с одобрением.

— Или ты меня разыгрываешь, или ты последний идиот в этом лагере, — сказала Ванесса. — И подозреваю, что вторая версия к тебе больше подходит.

— Клянусь чем хочешь!

— Можешь не стараться, мальчонка, — сказала Ванесса. — Тебе еще ждать и ждать, пока… сказала бы я, да стыдно за тебя, младенец.

И Ванесса пошла прочь, а Сева стоял, смотрел ей вслед и никак не мог понять, почему он нес эту чепуху? Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что все это — детская ложь. К тому же Ванесса принцессу видела и знает, что ей не меньше шестнадцати лет.

Сейчас бы вернуть свои слова обратно, да их не вернешь. И будут ему вслед кричать: «Тили-тили-тесто — жених и невеста!» Может, и не будут, но позор останется.

В таком настроении Сева отправился в свой домик взять книжку о тайнах истории, потом убежать с ней в чащу за забором и до вечера никому не попадаться на глаза.

После обеда был мертвый час, или час отдыха, называй как хочешь, но во втором отряде не дети, так что далеко не все его соблюдали. Домик был почти пуст, Сева взял книжку и напрямик, чтобы его не видели, побежал к забору, чтобы выбраться в лес.

Краем глаза он видел, что происходит вокруг, но не очень интересовался. Он заметил, что на ступеньках у заднего входа на кухню сидит Сумской и поварешкой дочерпывает компот из большой кастрюли — везет ему с друзьями! На волейбольной площадке стучит мяч — первый отряд разминается, из пустого бассейна доносятся голоса, с утра его чистят — взялись за дело всерьез… Вот и последние кусты, за ними дыра в заборе.

И вдруг Сева остановился, потому что услышал плач.

Плакал ребенок.

Вообще-то ничего особенного в этом нет. Среди двухсот детей разного возраста всегда есть кто-то обиженный, а другой скучает по дому и не привык обходиться без бабули и дедули, но тут плач был таким горьким и тот, кто плакал, так старался, чтобы его не услышали, что Сева даже остановился.

А может, помочь надо?

Вы же знаете, какое у Севы буйное воображение. Порой его не просят, а он сам уже бежит со своими советами или помощью… и получает по носу.

Бывает и так.

Вот он и остановился.

Сделал шаг в сторону плача.

Понял, что дальше не пойдет. Но и уйти не мог.

Плач прервался.

И тогда Сева угадал голос.

Плакал Гоша Полотенц, жаба и враг номер один.

Вот уж совсем непонятно!

Тут уж точно надо уйти. Но Сева уйти не успел, потому что Гоша почуял, что он стоит близко, и сказал злым голосом:

— Не подсматривай. Вали отсюда.

— А ты не указывай, — огрызнулся Сева. — Тоже мне — хозяин всей Земли!

— Никакой я не хозяин! Что ты понимаешь!

Между ними был густой ореховый куст, и поэтому Сева видел только части Гоши, а Гоша не мог видеть всего Севу.

— Что надо, я понимаю. Ты зачем лягушку мучил? Думаешь, я тебе это прощу?

— Ну, хочешь, бей меня, — неожиданно сказал Гоша. — Хочешь — бей. Мне теперь все равно.

И он сказал это совсем без притворства. С таким горем, что у Севы дыхание перехватило.

— Слушай, — сказал он. — Я, конечно, не вмешиваюсь, но если у тебя что случилось, ты лучше мне скажи.

— А ты никому не скажешь?

— Нет.

— Подойди сюда.

Сева раздвинул ветви. Гоша сидел, обхватив колени толстыми руками так, что пальцы побелели.

Он не поднял головы, а сказал медленно и тихо:

— У меня маму украли.

— Что?

Сева так и сел на траву.

Всякие несчастья, убийства, похищения, конечно, случаются, но случаются только в газетах и на телевидении. А в жизни, с обычными людьми, которых ты знаешь, этого случиться не может.

— Как, из дома украли?

— Она в парке была, — сказал Гоша, — у нас там парк близко, она гимнастикой занимается. Она у меня очень красивая… мама.

И тут он так заплакал, так по-детски, что Севе захотелось обнять его за плечи и как-нибудь утешить. Но нельзя же взрослого парня обнимать… И Сева вместо этого вдруг ужасно испугался за свою маму. И спросил:

— А зачем?

— Папа сказал, они потребовали выкуп.

— А сколько?

Сева думал — наверно, тысячу баксов или десять тысяч, а когда Гоша сказал, он его не сразу понял.

— Пятьдесят семь миллионов баксов, — сказал Гоша.

— Разве такие деньги бывают?

— Бывают.

— Если такие деньги у вас дома бывают, что ты в нашем лагере делаешь?

— А папа думает, что мне надо общаться с народом, — ответил Гоша.

И тут Сева догадался, что Гоша не очень умный человек, скорее даже наивный, чем глупый. Может, он всю свою жизнь, все свои тринадцать лет жил, как принц в стеклянной башне. И вдруг король, то есть его предок, решил, что принцу пора готовиться к коронации и надо узнать народ поближе.

— Ты что, в школу не ходишь? — спросил Сева.

— Я хожу, хожу, — отмахнулся Гоша. — А ты жестокий и слепой эгоист!

— Это я? С чего ты взял?

— У меня украли маму! Ее могут убить похитители, а ты смеешься надо мной.

— Богатые тоже плачут? — спросил Сева.

Это был такой бразильский сериал, давно, в детстве. Мама рассказывала. Но Гоша не понял шутки и ответил серьезно:

— Кончай, Савин, не мучай меня, — сказал Гоша и заплакал. У него от слез лицо распухло, и глаза стали красными. И Сева понимал, что не прав. В конце концов, мама — это мама, богатая или бедная…

— А кто тебе сказал? — спросил Сева. — Может, пошутили?

— Нет, мне личная секретарша папы позвонила. Она вообще никогда не шутит, честное слово. Я ее не выношу.

Гоша думал, морщил свой небольшой лобик и потом вдруг задал совершенно неожиданный вопрос:

— А папа заплатит деньги?

— Ну, если есть, чего ж не заплатить? — удивился Сева.

Гоша шмыгнул носом и сказал:

— Только у меня к тебе просьба… пожалуйста… это может маме повредить. И зачем я тебе все рассказал?…

— Не надо лишних слов и песен, — сказал Сева. — Никому я ничего не скажу. Могила.

И он пошел дальше, к лесу, чтобы почитать книгу.

Пролез сквозь дырку в заборе, прошел несколько шагов по лесу и понял, что не хочется ему читать. Нет настроения.