За спиной, приглушенные стеной, перекликались голоса.

Я протянул вперед руку и встретил тонкие пальцы.

Ирка влекла меня в глубь гулкого помещения.

— Сейчас будет лестница, — сказала Ирка. — Иди, не бойся.

— Погоди, — сказал я, — я меч пристегну, а то мешает.

— Да брось его!

— Нельзя, — сказал я. — Это хороший меч.

Ирка не стала спорить.

Она не отпускала мою руку, мы спустились по лестнице. Я не помню подробностей этого долгого путешествия по каким-то туннелям, трубам, железным лестницам. Мы увязали в грязи, проваливаясь в ямы с вонючей жижей и распугивали крыс.

Ирка была рождена в таких подземельях. Она ничего там не боялась и могла передвигаться в полной темноте.

В те минуты, когда мы шли по широким туннелям, и Ирка была уверена, что я не врежусь головой в какую-нибудь балку, она говорила. Ее монолог был сбивчив, но очень интересен.

— Я под Москвой каждый туннель знаю, — говорила она. Голос ее мне был так приятен, что я готов был расцеловать эту маленькую девушку. Но я был гладиатором, я убил спонсора и отомстил за смерть Добрыни.

В тот момент я еще не понимал, чего я натворил, и думал, что мой проступок обойдется — хотя, конечно же, на спонсора нельзя поднимать руку. У меня было оправдание — по крайней мере, убедительное для меня: я только защищался. И если бы еще секунду промедлил, спонсор испепелил бы меня. Может быть, от неосознании масштабов моего преступления я ничего не сказал о бое Ирке. Я не сомневался, что она все знает. На самом же деле Ирка увидела меня лишь в тот момент, когда я выбежал из кустов. На стадионе она не была и моих подвигов не видала.

— Я же выросла тут — какая облава или уничтожение, мы туннелями уходили. Даже когда нас газами травили, спасались в метро.

— Где?

— Скоро увидишь, — сказала Ирка.

— Я ничего не увижу.

— У меня фонарик есть, — сказала Ирка.

— Так зажги его!

— Опасно — мало ли кто может быть под землей?

— Но спонсору сюда не пролезть.

— У спонсоров есть друзья.

Я почувствовал, что мы вышли в обширный зал. Голос Ирки зазвучал иначе, как бы раскатился по пустому пространству. В лицо потянуло свежим холодным воздухом.

— Мы тебя не сразу хватились, — говорила Ирка. — Думали, что ты уже у Маркизы. Как договаривались. Я приехала к ней через два дня — где мой любимец? Нет любимца. Мы послали человека к Машке-мадамке, а она говорит: «По докладу Лысого любимец сбежал по дороге в лесу».

— И вы поверили?

— Нет, конечно, но где тебя найдешь?

— Я погибнуть мог, пока искали!

— Но ведь не погиб? — Ирка засмеялась, эхо подхватило ее смех.

— А теперь фонарик можно зажечь? — спросил я.

— Хочешь посмотреть? — Ирка включила фонарь и повела его лучом по стенам и потолку зала, в который мы попали. Может быть, на иного человека, который видел много дворцов, этот зал не произвел бы впечатления, но я даже рот раскрыл от удивления — длинный зал подземного дворца был обшит белым и светлым мрамором, там стояли колонны, на стенах и потолке была пышная лепнина.

— Почему здесь жили? — спросил я. — От кого прятались?

— Глупый, — сказала Ирка, — это станция метро. Сюда приходил поезд, люди садились в него и ехали до следующей станции.

— Подземный поезд?

— Неужели тебе твои жабы не рассказывали? — Ирка выключила фонарик, и только тут я сообразил, что не успел взглянуть на нее.

— Ничего мне не рассказывали! А почему под землей?

— Потому что на земле было много машин, и они ездили медленно.

В голосе Ирки я уловил раздражение учителя, возникающее от глупых вопросов тупого ученика. Поэтому замолчал.

Ирка снова включила фонарик. Выключила. Как будто давала сигнал.

— Спускайся сюда, — сказала Ирка. — Осторожно, ногу не сломай. Дай-ка я тебе снова посвечу.

Внизу вдоль платформы тянулись рельсы. Я прыгнул, выронил меч и он звонко ударился о рельс.

— Потише, — сказала Ирка.

Она направила луч фонарика в темный круг туннеля. Мигнула — раз, два. Выключила фонарик.

— Нет их пока, — сказала она.

— Кого?

— Наших. Они должны за нами приехать.

Она насторожилась. Вскочила. Где-то наверху послышался скребущий звук. Далеко-далеко хлопнуло, словно ветром закрыло дверь.

— Спускаются, — сказала Ирка.

— Кто?

— Менты. Видно, ты им насолил! Насолил, что ли?

— А может, случайно? — спросил я. — Кто-нибудь случайно идет.

Удивительно, но в тот момент я не вспомнил об убитом спонсоре.

Шум сверху приближался.

— Им легче, — сказала Ирка. — Они через главный вход.

Отсвет фонаря ударил в стену над нами. Слышны были голоса.

— Побежали, — сказала Ирка.

Наши преследователи появились в противоположном от нас конце платформы. Пригибаясь, мы побежали прочь.

— Стой! — раскатился по туннелю крик. — Стой, стрелять буду!

Ирка теперь бежала, светя вперед фонариком. Было трудно бежать по шпалам — если не видишь, сломаешь ногу. Мой длинный меч порой путался в ногах, норовя повалить меня. Сзади слышался шум погони: голоса, какие-то металлические удары, постукивания.

— Плохо, — сказала Ирка, остановившись перевести дух. — Они дрезину заводят — в две минуты догонят! А наших все нет!

Мы побежали по шпалам. Туннель бесконечно уходил вперед. Дыхание у меня срывалось. Сзади слышался мерный шум работающего станка.

В стене туннеля Ирка углядела нишу.

— Сюда! — приказала она.

Ниша была неглубокой, около метра, к ней вели ступеньки, внутри была запертая дверь.

— Теперь молчи.

Мы вжались в нишу, надеясь, что нас не увидят.

Дрезина с преследователями приближалась. Я не знал, что такое дрезина, но мог догадаться, что это какой-то автомобиль для поездок под землей.

Яркий свет прожектора конусом тянулся вперед, освещая туннель, ржавые рельсы, шпалы, скрытыми водой, скользкие стены, потеки воды, тонкие струйки, льющиеся кое-где сверху…

— Заметят, черт возьми! — прошептала Ирка. — Они эти туннели не хуже нас знают. И наши опоздали!

Как бы в ответ на ее жалобу с противоположной стороны туннеля тоже донесся постук колес, и встречный прожектор, не такой, правда, яркий, добавил света в туннеле. Лучи прожекторов столкнулись, и обе дрезины начали тормозить — визг тормозов был так ужасен, что я постарался еще глубже забраться в нишу. Ирка высунула нос наружу и тихо ругалась. Я даже не подозревал, что девушка может знать такие слова.

Я понимал, что пассажиры обеих дрезин были ослеплены встречными прожекторами и обе стороны не готовы к стычке.

Дрезины столкнулись, так и не успев окончательно затормозить.

Практически перед самой нишей.

Раздались крики, ругательства, зазвенели мечи, раздался выстрел, еще один — вспышки выстрелов на мгновения освещали туннель, столкнувшиеся платформы, которые, оказывается, и звались дрезинами, и людей, прятавшихся за дрезины от пуль.

— Эх, пушки нет! — сказала Ирка.

— Я пойду? — сказал я. Хотя и не представлял, что могу сделать в мокром туннеле.

— Дурак, — сказала Ирка. — Тебя сразу пристрелят. Это же не бой гладиаторов. Без тебя обойдутся.

Бой у наших ног продолжался — порой пули ударялись в край ниши, и тогда я пытался затащить Ирку поглубже. Она была права — человек с мечом, оказавшийся между двух огней, будет подстрелен, как индюк.

Выстрелы гулко звучали в туннеле. Кого-то ранило — и он принялся завывать, кто-то охнул, слышно было, как, расплескав воду, скопившуюся между рельсами, туда рухнуло голо. Все это заняло секунды — пули стучали по металлу дрезин…

И неожиданно для меня от дрезины с ментами послышался голос:

— Хватит! Расходимся.

— Добро, — ответил человек от другой дрезины. — Откатывай назад.

— А стрелять не будете?

— А вы не будете?

— Мы не будем.

— Ну, смотрите!

— Давай, давай, поспешай.

Стрельба прекратилась. В свете прожекторов было видно, как обе враждующие группы взбираются на свои дрезины.