Если ее не предупредить, она имеет немало шансов попасть в лапы к Берии.

Доктор отошел к темной подворотне и продолжал размышлять.

Рикша знает, что Люся таится где-то в районе канала Грибоедова. Он знает об этом независимо от передвижений доктора.

Он не знает лишь, в каком из домов надо искать девушку…

В конце улицы показался рикша. Он был озабочен, он торопился, привстав над спинкой кресла, и перевалился, нажимая на педали.

Доктор вышел из подворотни и замахал руками, словно пионер, который желает непременно остановить поезд, пока тот не наткнулся на украденный диверсантами рельс.

Рикша обрадовался.

Он резко затормозил рядом с доктором и тут же проговорился:

— Я уж боялся, что вас не найду.

— А почему искал? — Доктор не отказал себе в удовольствии поддеть рикшу.

— А я… я тебя издали увидел, когда ты из Смольного вышел. И подумал — наверное, доктор снова на Грибоедова подался. Надо помочь. Человек немолодой, устанет, дойдет туда неизвестно когда да еще попадет под нож какого-нибудь бандита. Я правильно рассуждаю?

— Как я вам благодарен! — воскликнул доктор, который решил быть максимально наивным. — Я уже и не чаял добраться до Грибоедова. А теперь я спокоен.

Доктор взобрался на кресло и откинулся, насколько позволяла спинка. В затылок ему часто дышал рикша, которому нелегко далась погоня за пассажиром.

— Вы один? — спросил доктор.

— В каком смысле?

— Может, еще товарищей с собой позвали, чтобы не скучать в дороге?

— И не думайте, — ответил рикша. — Зачем мне товарищи? У меня обычная работа, общественный транспорт.

Доктор ему не поверил, но полагал, что поступил правильно. Пускай они ничего не подозревают, а рикша сэкономит ему силы.

— Чего, не договорили? — спросил рикша.

— Да, хочется еще поговорить, — согласился доктор.

— Поговорить у нас — главное удовольствие, — подтвердил рикша. В голосе звучало довольство.

А доктор был рад, что обманул Берию и его сатрапа. «Пускай он везет меня на канал Грибоедова. Главное — придумать, как сбежать от него. На месте разберемся».

Доктор устал, и его быстро укачало. Он задремал. Сквозь дрему слышал голос рикши, который задавал ему бесконечные вопросы, но ответов не слышал. Так что и не переспрашивал.

Однако сон в Чистилище — понятие относительное, толком и не заснешь, потому что мозгу сон не нужен. Так что у Гостиного двора, когда коляска зашаталась, запрыгала по трамвайным рельсам, он совсем пришел в себя.

И тут увидел то, что видеть не положено.

Когда коляска повернулась, потому что рикша старался выправить ее, доктор увидел, как по Сенной на той стороне Невского, как раз под кривой вывеской ресторана «Баку», едут пять или шесть боевых велосипедистов в касках и серебристых плащах. Они ехали по тротуару, прижимаясь к стене дома и не приближаясь к рикше.

Но у Леонида Моисеевича не было сомнений: это — охотники. Они выслеживают дичь. И не самого доктора — чего его выслеживать — и так весь на виду. Они выслеживают Люсю и генерала — тех, к кому едет доктор.

От них уйти будет потруднее, чем от рикши.

Это было как в клинике. Ты смотришь с надеждой на доктора, который пишет заключение после анализов, и робко спрашиваешь: «Ну как у меня?» «Плохо, — отвечает доктор. — У вас неизлечимая болезнь».

Доктор сидел в оцепенении, а рикша продолжал сам с собой:

— Человек один ничего не может, недаром об этом мудрые люди писали. Вы как относитесь к членству в организации? Правильно, я тоже воздерживаюсь, потому что непосредственное членство — это удел слабых, но, с другой стороны, быть одиноким волком я вам не советую… Да вы и без меня это знаете, едете сейчас к своему шефу, я правильно угадал?

Теперь надо было убежать от рикши.

Как это сделать?

И еще над ухом непрерывный словесный поток…

Выехали на набережную. Коляска задергалась — мостовая оставляла желать лучшего.

Где-то здесь рикша оставлял коляску в прошлый раз. Вернее всего, он вот-вот остановится.

Доктор улучил этот момент.

— Так свой экипаж поломаю, — сказал рикша.

Коляска стала останавливаться.

Доктор посмотрел по сторонам. Справа — парапет, за ним — серая вода канала. Слева — старые двухэтажные здания, в одном был когда-то магазин. Этот двор может быть проходным. Впрочем, размышлять не приходится. В его распоряжении минута и эффект внезапности.

Наверное, Леонид Моисеевич с детства так не бегал — как хорек, как солдат под бомбежкой.

Когда он бежал по длинной сводчатой подворотне, сзади донесся громкий и растерянный голос рикши. Значит, он еще только соображает, что делать.

Доктор оказался в узком длинном дворе — в том конце еще одни ворота — в следующий двор.

Теперь рикша уже бежит за ним. Это доктор чуял спиной.

Двор завершался тупиком — выхода на Сенную не было.

Справа была видна распахнутая, на одной петле, дверь, возле нее ржавая вывеска «Ремонт часов».

Доктор вбежал в полутемное помещение и увидел, что за высоким покрытым столом сидит человек в белом халате и рассматривает часы.

— Простите, — сказал доктор, — здесь есть выход?

Он неловко толкнул угол стола, стол пошатнулся, человек упал головой на стол и уронил пинцет.

Часы покатились яичком со стола и звонко ударились о каменный пол.

Часовщик был давно мертв.

За его спиной виднелась дверь.

Доктор кинулся туда. Упал стул.

Он пробежал темным коридором, оказался в небольшой комнате с окном.

На подоконнике стояли в горшках бумажные цветы.

На диване, прикрыв ноги скатертью с изображением плюшевого тигра, полулежала рыжая женщина с белым в веснушках лицом.

— Здравствуйте, — сказала она доктору.

Он намеревался спрятаться здесь, но женщина могла его выдать.

Доктор услышал, как в часовую мастерскую вбегает рикша.

Окно было без стекла.

Доктор перевалился через подоконник. За ним на улицу выпали бумажные цветы.

Он был на Сенной.

Логично было бы перебежать улицу и искать спасения в зовущей, открытой двери магазина «Судостроение».

Доктор заставил себя не поддаться очевидному, пробежал по улице — первое окно, второе, третье… дверь.

Вот он в подъезде.

Тут темно, но стекла с переплетами во входной двери сохранились.

Доктор встал у стенки так, чтобы видеть улицу. Он надеялся, что снаружи его не разглядят.

Он увидел, как рикша выбежал на улицу и, почти не задерживаясь, поспешил к книжному магазину.

Теперь он будет носиться по помещениям магазина, разыскивая доктора под полками или на складе.

Доктор перебежал обратно к окну, возле которого приглашающим ярким пятном валялись бумажные цветы, и влез в комнату.

— Ах, это опять вы? — удивилась женщина на диване. — Вы не видели Аркадия?

— Он там, — сказал доктор.

— Скажите ему, что сломался телевизор, — сказала женщина.

Проходя мимо мертвого часовщика, доктор сказал, что сломался телевизор, но часовщик, конечно же, не ответил.

На набережной стояла коляска.

Доктор думал было воспользоваться ею, но решил, что это слишком тяжело, да и он сам будет очень заметен.

Может, выкинуть коляску в воду?

Нет, он этого не сделает. Каким бы человеком ни был рикша, коляска — его жена, любовница, смысл бессмысленной жизни.

Доктор быстро пошел по набережной.

И когда до Большой Подьяческой оставалось всего ничего, он вдруг остановился.

Впереди, у моста через канал, стояли велосипедисты. Может, поджидали его, может, потеряли, но знали, где устроить засаду.

Доктор ринулся к стене дома, прижался спиной.

Он теперь не видел велосипедистов, а они не видели его. Но вот-вот сзади должен был появиться рикша.

Если жертва видит охотника, она получает преимущество. Она может напасть первой, а может кинуться в заросли.

Доктор избрал второй путь.

Побежал к Подьяческой кружным путем по Римского-Корсакова. Потом ему пришлось некоторое время искать проходные дворы. Ведь прямая Большая Подьяческая просматривалась из конца в конец, и если они оставили у начала канала велосипедиста, тот наверняка увидит Леонида Моисеевича.