— Ты им завидуешь?

— Нет, Леонид Моисеевич. Не хотел бы я оказаться на их месте. Три дня отпуска. Через три дня на передовую. Вы меня понимаете?

Гоглидзе попал сюда из Афганистана. Под Новый год их взвод был окружен в каком-то кишлаке, и если к рассвету их не перебьют моджахеды, то утром разбомбят свои. Такая война. И вернее всего, Гоглидзе один остался в живых: он больше других боялся смерти.

— Понимаю, — согласился доктор. — Видимость свободы.

В лабораторию зашел высокий велосипедист, в каске, надвинутой на глаза, и длинном блестящем дождевике. В руке он держал обнаженную саблю.

— Доктора Фрейда срочно к Лаврентию Павловичу, — прохрипел велосипедист.

— Ах да, конечно, — растерянно заговорил Леонид Моисеевич. — Куда идти?

— Доктору нельзя уходить. Сейчас вернутся подопытные товарищи, — сказал Гоглидзе. — Он занят.

— Лаврентию Павловичу лучше знать, кто занят, а кто нет.

— Иду, — сказал доктор, — бегу!

Гоглидзе даже удивился — он никогда не видел, чтобы доктор бегал. Велосипедист пропустил доктора и пошел следом. Гоглидзе смотрел на него и думал: что же в этом неправильно?

Потом, когда велосипедист и доктор уже скрылись за дверью, понял: велосипедист неправильно называл Берию. Лаврентий Павлович — годилось для людей близких или ответственных.

Для охранников и велосипедистов он был товарищем Берией или товарищем министром.

Но, отметив неправильность, Гоглидзе не сделал никаких выводов.

Так что Егор, переодетый велосипедистом, в сопровождении доктора беспрепятственно вышел в коридор.

— Куда теперь? — спросил Егор. — Вы лучше знаете.

— На бывший склад. — Доктор указал на железную дверь метрах в двадцати по коридору, и они поспешили туда.

Дверь была притворена, но не заперта. Доктор потянул ее за горизонтальную рукоять, дверь с трудом поддалась, заскрипела по каменному полу.

Егор помог ему.

Когда появилась широкая щель, они по очереди втиснулись внутрь, в темноту.

— Дальше не ходи, — сказал доктор. — Там ящики и железяки. Ногу сломаешь. Мы здесь оборудование сваливаем, которое нам не нужно, охранники притаскивают. Я уж и не мечтал тебя увидеть. Столько нужно сказать! Ты как сюда попал? Убил его?

— Нет, — ответил Егор. — Я не умею убивать.

— Убивать все умеют, — ответил доктор. — Этому не учатся, а подчиняются обстоятельствам. Но не теряй времени, я тебе должен сказать: Берия посылает наверх, в настоящую жизнь, двух человек: Лядова и Майоранского. Их имена тебе что-нибудь говорят?

— Я ушел оттуда совсем молодым, — сказал велосипедист и снял шлем. Он был великоват и мешал Егору.

— Кстати, ты откуда это достал?

— Там, за углом, лежал мертвый велосипедист. Мне повезло. Тут ведь бой был?

— Был, только я его не видел. Берия держит меня в подвале.

— Видно, он в бою погиб, а его друзья считать не умеют. Я как раз крался вдоль дома и никак не мог сообразить, как мне внутрь проникнуть. И вдруг — лежит! Ну бывает же везение. Говорите дальше, Леонид Моисеевич. У нас, наверное, времени немного.

— Боюсь, что даже меньше, чем ты думаешь, — согласился доктор. — Оба посланца Берии связаны с биологией. Майоранский постарше, он из ведомства Берии. Там работал. Лядов помоложе и к нам попал относительно недавно, даже по коже видно. Он знает какое-то место — базу или склад, — какое-то очень опасное место. Ехать надо поездом до Бологого, а потом по шоссейке на автобусе в пустую деревню Максимовку.

— Значит, точно!

— Что?

— Максимовка! Я же слышал это название, когда забрался на их совет.

— На какой совет?

— Это не так важно. Главное, что совпадает! Интересно, наши уже нашли Максимовку?

Доктор покачал головой.

Впрочем, в кромешной тьме Егор не видел. И не мог почувствовать его недоумение.

— Там, в Максимовке, находится нечто… — сказал Егор, — нечто страшное для всего мира.

— И я так понял, — сказал доктор. — Это яд или чума.

Кто-то шел по коридору, пройдет несколько шагов, останавливается, будто прислушивается.

Шаги замолкли у приоткрытой двери на склад.

Некто стоял в щели.

— Эй, — сказал он негромко, даже с опаской. — Есть тут кто?

Потом сам себе ответил, успокаивал страх:

— Нет тут никого. Чего им в темноте делать?

Когда шаги зазвучали вновь, доктор прошептал:

— Может, нас уже хватились.

— Тогда быстро говорите, что вы еще узнали.

— Я ввел им мою вакцину, — сказал доктор. — Я тебе о ней говорил? Ладно, повторю. У нас есть вакцина, может быть, это прорыв в будущее. С определенной степенью точности я могу гарантировать, что вы сможете без особого вреда для здоровья пробыть там, наверху, до трех дней.

— Не может быть!

— Но дальше мне не шагнуть. Нет ни людей, ни знаний. Ни оборудования. Интуитивно я чувствую, в каком направление двигаться. Но не более того.

— У них будут три дня? — спросил Егор.

— Они утверждают, что этого достаточно.

— Достаточно для чего?

— Достаточно, чтобы погубить все живое на Земле.

— Но вы — как ученый, вы можете сказать: это возможно?

— Если это биологическое оружие — все возможно. Штаммы бактерий чумы или какой-нибудь другой злобной болезни могут распространяться по всему миру… и защиты от этого нет.

— Значит, их надо остановить.

— Но ты говоришь, что сообщил туда?

— Как я могу быть уверенным, что наверху получили мое послание, что они разобрались в нем, что отыскали нужную Максимовку? Как я могу?

— И что же делать?

— Разве я знаю? — сказал Егор. — Ведь Берия не шутит?

В вопросе прозвучала капля надежды — а вдруг это игра, ход в борьбе за власть… Но Егор не мог поверить в утешительную версию.

— Берия никогда не шутит, — печально ответил доктор.

Они замолчали.

Потом в тишине прозвучал голос Егора.

Доктор знал, что он скажет.

— Мне придется… вы можете сделать вакцину для меня?

— Ты не понимаешь, как это опасно!

— Глупости, — сказал Егор. — Здесь все опасно. Но по крайней мере я знаю, ради чего рискую… Альтернативы нет.

— Альтернатива, альтернатива — глупое слово, — проворчал доктор, — всегда есть альтернатива.

— Какая же?

— Я сам пойду, — заявил доктор.

— Ну сколько можно повторять! — рассердился вдруг Егор. — Вас никто не выпустит.

— Любая нормальная беседа состоит из повторений, — возразил доктор. — Люди стараются найти компромисс.

— Что-то я давно не видел таких людей, — сказал Егор. — Сколько у нас еще времени?

— Боюсь, что времени у нас нет.

— Что с вами, Леонид Моисеевич?

— Я боюсь за тебя. И не только из-за вакцины. А потому, что ты окажешься рядом с очень опасными людьми. А мы с Люсей… будем скучать без тебя.

— Это нечестно. Это удар ниже пояса! Так вы сможете приготовить для меня вакцину?

— Все зависит от того, что делает Гоглидзе. И не вернулись ли агенты.

— Думайте, доктор. Что будем делать?

Доктор первым вышел в коридор. Там было пусто. Они пошли к лаборатории. Охранник у входа не обратил на них внимания.

Внутри было пусто.

Гоглидзе сидел за столом, вытянув ноги и закрыв глаза, словно дремал. Но он не дремал.

— У нас доброволец, — сказал Леонид Моисеевич бодрым голосом. — Быстро готовьте приборы. Возьмите у него кровь.

— Он что, с ними пойдет? — удивился Гоглидзе.

— Лаврентий Павлович не сказал, — ответил доктор.

— Мне прикажут, я сделаю, — подтвердил слова доктора велосипедист.

— Тогда сними плащ и закатай рукав рубашки.

Доктор кинулся к столу и стал готовить вакцину. Он внутренне считал до ста и снова начинал считать. Сейчас распахнется дверь и ворвется взбешенный Берия. И тогда никому из них не жить.

Егор снял плащ, кинул его на стул, но шлема не стал снимать, и сабля осталась на поясе.

Гоглидзе взял кровь и протер сгиб руки какой-то остро пахнущей жидкостью.

— Совершенно не понимаю, — повторял он.