— Может, поклонник? — спросил он неуверенно.

— Может, поклонник, — резко ответила Люська. — И ты знаешь какой.

Егор кинулся отрицать такую возможность. Он так старался уговорить Люську и себя самого, что из того мира никто не может сюда дотянуться. Ведь когда он вернулся, еще долгое время, не признаваясь себе в этом, именно этого и боялся, особенно ночью.

— Нет!

— Ага, догадался! — Люська невесело засмеялась. — А говорил, что не понимаешь.

Конечно же, Егор все понимал и потому тоже испугался.

— А что ему от тебя нужно? — спросил Егор, хоть и не хотел задавать такого вопроса.

— Меня нужно, разве не понимаешь? — сказала Люська. Даже со злостью.

— Но это же так, пустые слова, кошмар какой-то.

— Я тоже себя уговариваю, что пустые слова, что совпадения. Егор, давай уедем, а?

— Ну что ты говоришь!

— Не бойся, я пошутила. Только ты меня пойми — на всем свете, кроме тебя, нет человека, который не станет смеяться. Мы с тобой как двое сумасшедших. Все знают, что мы сошли с ума, а мы сходимся и говорим между собой — и друг для дружки мы нормальные люди, понимаешь?

— Да, понимаю.

— Егорушка, он же мне говорил, что отыщет. Что когда я вырасту, он к себе возьмет.

— Нет!

— Они меня, наверное, искали, не сразу нашли. Потом у Пыркина узнали.

— Ты давно этого ждала?

— С самого начала. Я даже думала, как сделать, чтобы не расти. Я два месяца голодала. Зачем же Пыркин сказал?

— А разве он будет молчать, алкоголик старый!..

— А потом деньги начались, посылки. Может, это не приветы от него, а испытание — я или не я?

— Чего они могли добиться таким испытанием?

— Мы с тобой не знаем, как они устроены и кто у них есть на нашем свете.

— Почему ты решила, что у них кто-то есть?

— Они здесь жить не могут — у них крови нет. Они здесь сразу помрут. Но они здесь своих людей имеют.

— А доказательства?

— Помнишь бананы и другие продукты?

— У них могут быть парники.

— Егорушка, миленький, ты же себя пытаешься уговорить. А я уже не пытаюсь. Я только думаю, куда бы скрыться. Ведь сейчас они ему видео отнесли, и он смотрит фильм и решает, взять меня обратно или нет.

— Люська!

— Восемнадцать лет как Люська. И знаю, что мне от них не скрыться. Они как паутиной затянули и наш мир, и тот. И ходят между ними, когда нужно. Мы их не боимся и не замечаем, а они уже все купили и, может быть, хотят превратить и наш мир в такой же, как у них.

— Зачем?

Вопрос застал Люську врасплох. Поэтому она от него просто отмахнулась:

— Откуда мне знать! Мы с тобой даже алгебры не понимаем, а это все, наверное, высшая математика!

Какие-то у них были дела — ведь ехали оба на метро, может, даже спешили. И все это забылось. Они вышли на «Парке культуры», пошли через Крымский мост, в парк.

— А тебе не жалко иногда бывает, что мы так мало увидели? — спросил Егор.

— Ты с ума сошел! Мне и того, что я видела, на всю жизнь хватит.

Деревья в парке только начали распускаться. Недалеко от входа молодые ребята из зоопарка, а может, частники показывали обезьяну и медвежонка. Но никто на них не смотрел, потому что погода была плохая, вот-вот ветром пригонит дождик. Дрессировщики ели гамбургеры из кафе, что таилось между деревьями неподалеку, обезьяна клянчила гамбургер, медвежонок встал на задние лапы, канючил, подвывая.

— Вам нельзя, — сказала девушка с белой толстой косой, — вы же не хищники. А мы с Гошей хищники.

Обезьяна поняла, отвернулась и стала чистить банан.

Медвежонок тяжело опустился на зад и опрокинулся на спину.

— Ты голодная? — спросил Егор у Люськи.

Люська спросила: а есть ли у него деньги? У Егора были деньги, в тот день он собирался купить кассету. Им как раз хватило на две банки пива и по шашлыку. Было совсем не холодно. И постепенно они забыли о том мире. Потому что Люська стала рассказывать, как ей было нелегко учиться в техникуме, там все больше подмосковные или даже из беженцев, а она «победила на конкурсе красоты «Мисс Библиография», честное слово!» А Егор рассказал, как ходили в поход на байдарках, летом. На Алтае. Люська вдруг спросила: а девочки с ними ходят?

— В каком смысле? — спросил Егор. Шутка получилась неудачной.

Люська подняла тонкие брови — это было и удивлением и укором.

— Ходят, — сказал Егор. — Они тоже люди.

— Это я понимаю, — сказала Люська и расстроилась.

Потом, когда они вышли на Воробьевы горы, потому что решили вернуться домой пешком, она, прервав какой-то разговор, спросила:

— А у тебя девушка есть?

— Ну как тебе сказать…

— Так и скажи!

— Считается, что есть. Но, честно говоря, я думаю, что нет.

— Врешь, наверное!

— Нет, не вру.

Егор чувствовал, что его превосходство в разговоре пропало. Там, в ином мире, он был лидером, она — девчонкой, о которой надо было заботиться. А сейчас она была не моложе его…

— А ты мне очень нравился, — призналась вдруг Люська. — Ты был моим первым возлюбленным. Не смейся, я говорю в переносном смысле.

— Я не смеюсь, — сказал Егор. — Жалко только.

— Что тебе жалко? — спросила Люська заинтересованно.

— Что все прошло.

— Еще бы! — воскликнула Люська. — Тогда же мне двенадцать лет было. Я ничего в жизни не понимала. А ты был добрый и смелый. И красивый.

— Ясно, — сказал Егор. — Теперь ты прошла огонь, воду и медные трубы, а я стал некрасивым.

— Ты кривляешься, — рассердилась Люська. — И это тебе не идет. Но учти, что женщина в восемнадцать лет равна тридцатилетнему мужчине. По мудрости. Возьми исторические примеры, и ты убедишься. Даже Пушкин на Наталье Гончаровой женился с разрывом в пятнадцать лет. Так что ты для меня мальчишка.

И она рассмеялась, словно одержала над Егором победу.

Егор не обижался. Он постепенно проваливался в сладкую бездну влюбленности, открывая для себя все новые чудеса — чудо ее голоса, чудо ее ресниц, чудо ее родинки на виске, чудо ее пальцев с коротко остриженными ногтями. Егор отдавал себе отчет в том, что с ним происходит, и с некоторым удовольствием наблюдал себя со стороны и даже заметил, что пока он в Люську не влюблялся, то обращал внимание, как ценитель женской красоты, на длину ее ног и форму лодыжек. А теперь, влюбляясь, сразу забыл о формальных признаках красоты. Даже неловко было думать о ногах или груди, почти стыдно, когда она смотрит на тебя слишком внимательно, словно открывает снова твое лицо, и вы встречаетесь взглядами…

Они не заметили, как взялись за руки. Может быть, Егор помогал Люське перепрыгнуть через канаву или лужу, а потом они забыли разъединить руки.

Они дошли до дома, когда уже совсем стемнело. Мелко-мелко моросил дождик. Двор был пуст, даже с собаками никто не гулял. Егор довел Люську до подъезда. Они еще стояли и говорили ни о чем, словно оба чего-то ждали. А потом Егор совершил ошибку. Он захотел поцеловать Люську. У него просто над животом свело от желания поцеловать Люську.

Люська была одного роста с Егором. Она отшатнулась, стала отталкивать его, а он, вместо того чтобы остановиться, стал тянуться к ней и притягивать ее к себе за плечи. Люська вырвалась и отпрыгнула к подъезду.

— Как тебе не стыдно! — сказала она громким шепотом. — Все испортил.

— Я ничего такого не сделал…

Спорить тоже не надо было.

— Все мужчины одинаковы! — сказала Люська. — А ты еще захотел меня на весь дом опозорить.

Дверь подъезда бабахнула.

Егор стоял пристыженный. Получилось глупо.

«Теперь не надо ждать звонка. Все кончилось. Тебе же доверились».

Он шел домой, дождь пошел сильнее и затекал за ворот.

— Тебе же доверились, — ругал себя Егор.

Ему бы не было так неловко, если бы не император того времени, если бы не странные люди, что окружали Люську и пугали ее. И он оказался точно таким же, как они.

Но когда он засыпал в ту ночь, мучаясь раскаянием и страхом, что потерял Люську, он все равно наслаждался памятью о ней.