Зина подумала, что Груздь сильно постарел. Она его с детства знала, он еще с лекциями по ДОСААФу выступал, как оберегаться от радиации.

— И что ты к моему Семену привязался?

— Потому что он не Семен, — Груздь понизил голос, словно опасался подслушки, — а враг номер один, засланец инопланетных органов.

— Знаешь, что я тебе скажу, — ответила Зинаида. — Плевать мне с высокого дерева, как ты Семена назовешь. Он мой муж, понимаешь? Я люблю его. И таким сволочам, как ты, никогда не отдам. На любом суде его отстою!

— Ох и продалась ты, Зинка, ох и продажная! Выведут тебя на чистую воду, может, ты сама уже укушенная.

— И что же?

— А ты про вампиров смотрела? Вампиры как подсосут твоей кровушки — и все, ты сама вампирка.

— Тронутый ты, Груздь.

— Тронутый не тронутый, а даю тебе час на размышление. В ФСБ меня с распростертыми объятиями ждут.

— Ох и рискуешь ты, Груздь, — сказала Зинаида.

— Через час. Напиться не дашь?

— Не дам!

— Это тебе тоже припомнится.

Она закрыла за ним дверь, даже набросила цепочку.

Дыхание было быстрым, голова кружилась. Он не будет ждать час. Не будет. Он уже побежал. И они ее возьмут, а тогда Сеня сразу им попадется. Ведь долго не протерпит без нее, прибежит за ней. Она же его знает. Он любит ее. А к нашим сволочным нравам не привык и попадется. Он же, наверное, думает, что люди — порядочные…

Она поймала себя на странных размышлениях, будто Сеня — как ребенок, что его нужно охранять от наших органов. Значит, что же, она предательница? Ради мужика готова предать свою Землю?

Думая так, она быстро кидала вещи в сумку, что пригодится, и не только шмотки, шмотки не главное, а вот коробку со своими невеликими драгоценностями, любимую бритву Семена, пиджак…

В окно кто-то смотрел.

Она выпрямилась.

Первым движением было добежать до окна и закрыть штору.

Но на полпути к окну она сообразила, что там — против света плохо видно — стоит всего-навсего Изя Иванов, редактор и даже некогда, в отдаленном прошлом, случайный любовник Зины. Этот еще чего приперся?

Время же идет.

Может, сделать вид, что тебя нет?

Он крикнул в форточку:

— Чего спешишь, красавица? Мне на минутку. А он там ждет! Сеня волнуется… Хоть убейся!

Она сняла цепочку, открыла дверь Изе. Старый толстяк ушел — пришел молодой толстяк. Тугой, упругий, твердокаменный толстячок.

— Ну чего ты у нас забыл? Семена нету. Он на работе.

— Я на пять минут. Как друг.

— Вечером приходи, как друг, чайку попьем.

Этот не на кухню. Этот сразу вломился в комнату, где на кровати стоит раскрытая сумка, рядом — вещи.

— Не будет тебя вечером, — сказал Изя.

И улыбнулся — рот до ушей, он всегда так глупо улыбается, хоть и не дурак.

— Что ты хочешь сказать?

— Вещички собираешь, а благоверный пришелец тебя где-нибудь в кустах или под мостом поджидает, чтобы когти рвать отсюда. А я одобряю. Правильно делаете — минута промедления смерти подобна. Обложили твоего Сеню. Даже странно, что я сразу не догадался.

Он бухнулся на диван и резким движением руки смахнул на пол сумку, вещи посыпались из нее, как продукты из рога изобилия.

— Ты что, с ума сошел?

— Погоди, не суетись. Научись слушать старших.

— Мне некогда, Изя, честное слово, некогда.

Она опустилась на корточки, чтобы собрать вещи. Ее голова оказалась рядом с его коленями — она не подумала об этом, очень спешила и плохо соображала. Так человек бежит под пулями, зажмурившись, и ему кажется, что в него не попадут…

Изя опустил крепкие толстые пальцы на ее макушку, запутал их в густых волосах, потянул к себе так, что голова запрокинулась.

Нагнулся и поцеловал Зину в губы.

А ей некуда было деваться. Она сидела на корточках, одной рукой упершись в палас, чтобы не потерять равновесия, второй вцепилась в его руку, но тщетно. Он прижал губами ее губы так, что стало больно.

Она мотала головой, а он все же смог разомкнуть ее зубы и залезть языком в рот. Гадость-то какая!

И пахло от него чесноком.

Наконец вырвалась, села на ковер у его ног.

— Ты с ума сошел?

— Нет, не сошел. Сиди, сиди, объясню. Ты сейчас умчишься. Вместе со своим марсианином. Я не вмешиваюсь, но полагаю это легкомыслием, хотя бы потому, что вас скоро настигнут. Пойми же — против вас будет задействована вся машина государства, а вы не опытные урки, вы законопослушные обыватели. Куда вы помчитесь? К тебе в Саратов? К дяде в Тмутаракань? Но, повторю, это твое дело. Действия и поступки любой женщины определяет мужчина, если ей повезло и она себе одного захомутала. Беги. Не мешаю.

— Что ты говоришь, Изя? Я никуда не бегу.

— Один Груздь чего стоит, — сказал Изя. — Он уже такую волну развел, что в любой момент к тебе могут нагрянуть. Но, думаю, полчаса у тебя еще осталось. И советую тебе не бежать к тете или дяде — бегите сразу на юг, куда-то, где нет родни, где вас труднее вычислить. Деньги у тебя есть, я не сомневаюсь.

— Спасибо, — тупо сказала Зинаида и попыталась подняться.

— Не надо благодарности. — Он опять придержал ее, положив на голову ладонь. — Мне грустно расставаться с тобой.

— Мне тоже. Отпусти меня. Сам же говоришь…

— Я ничего не говорю, кроме слов любви. Не поняла?

Он наклонился, потянул ее к себе наверх, на диван, сам опрокидываясь на спину, как рыбак, который вытаскивает из реки громадного сома.

Зинаида даже не сообразила, что можно сопротивляться.

— Ты что? — повторяла она. — Ты что делаешь, как тебе не стыдно!

А он уже навалился на нее и стал ее раздевать, расстегивать…

— Да ты с ума сошел! — Она отбивалась, молотила его кулаками. Тогда он перестал ее мучить, а сказал деловым голосом:

— Зинаида, не сопротивляйся. В конце концов, тебе было со мной хорошо, ты же раньше не возражала…

— Неужели ты не понимаешь? Неужели ты ничего не понимаешь? Он был никакой, но я его всегда любила, я и тебе давала, потому что его любила, чтобы ты к нему…

— Я всегда подозревал это, — тихо ответил Изя.

Он был огорчен. Он был опечален, но не настолько, чтобы отпустить ее.

— Пусти!

— Нет, теперь тем более не отпущу. И учти: каждая лишняя секунда сопротивления уменьшает ваши с ним шансы на спасение.

— Зачем ты так говоришь, Изя?… Пожалуйста, не надо, Изяка…

— Ты мне не безразлична, — сказал Изя. — И такая вот острая ситуация возбуждает меня. Когда я понял, что ты побежишь за своим псевдо-Сеней, я понял — я должен успеть быть с тобой… хоть несколько минут. Я заставлю тебя это сделать!

— Ну потом, когда-нибудь потом…

— Раньше для тебя это была не проблема. Ты сама говорила: что может быть проще, ноги раздвинуть и потерпеть пять минут.

— Нет!

— Любишь его? — Да.

— Если любишь, то дашь мне сейчас. Именно сейчас, потому что любишь.

— Пожалуйста, не надо…

— Тогда ты никуда не уйдешь. А пойдешь со мной в ФСБ. Они тут рядом, они ищут вас со Шпаком. Мне стоит только свистнуть.

И она поняла, что его руки уже добрались до тела… а чего добираться, она же в халате и трусах — как была дома.

— Три минуты, — повторял Изя, — только три минуты, и я тебе все прощу… Три ми-ну-ты-ми-ну-ты, — говорил он в такт своим движениям.

Зина плакала и теперь молила об одном — скорее кончи! Ну скорее все сделай! Я тебе помогу, только кончи скорей… там же Сеня с ума сходит.

Комары были беспощадны. И спрятаться тут от них некуда — рядом вода, они, видно, живут здесь и ждут, когда же к ним придет на съедение идиот в человеческом облике. «И почему же я унаследовал тело, не отключил системы его — оно функционирует и страдает, как свое… оно уже стало своим навсегда, и мы умрем с ним, мой дорогой». Он посмотрел на часы.

Прошло полчаса, как она обещала прийти. Что ее держит? Он, внутренне улыбнувшись, представил себе, как она старается выбрать любимый шампунь, как смотрит на туфли, потом меняет их на другие… Представив, он вдруг обиделся на нее. Ну почему эта женщина не понимает, что у них каждая минута на счету?… И могла бы найти для него ухоронку без комаров… «Будь справедливым, она не знала, что здесь комары».