— Конфету хочешь? — спросил Минц.
— Хочу.
— А коробку сможешь на расстоянии открыть?
— Нет проблем! — ответил Вася словами, услышанными с экрана телевизора.
Пока мальчик ел три конфеты, которые оставались в коробке, и радовался от убежденности в том, что здесь его бить не будут, Тамара подробно рассказывала о беде своего мальчика Ксении Удаловой, а Ю.К. Зритель метался по холостяцкой квартире, лихорадочно размышляя, как украсть мальчика и использовать его дар в корыстных целях.
Если до этого момента речь здесь шла о смешном курьезе, о мальчике, глазки которого обладали даром телепортации, то есть передвижения предметов, причем в изысканной форме — разве вы слышали где-нибудь о мальчонке, который может взором раздеть на улице женщину? — то с этого момента жизнь ребенка стала предметом интереса могучих и зловещих сил. Если вам последующие события покажутся забавными, значит, вы и сами дитя и жертва нашего общества, потерявшего ориентиры морали. И противостоять этим силам не смог даже великий профессор Минц.
Почти одновременно произошло вот что.
Зритель дозвонился до Жоры-Китайчика, который давно уже искал подходы к квартире Беневоленского-Доливо.
Раиса Лаубазанц позвонила брату мужа Армену Лаубазанцу, который мечтал взять под контроль казино «Лев Толстой».
Но более всех переполошился один цыган Мыкола, который хотел дружить с чеченцем Магометовым, который не был чеченцем, но которому было выгоднее, чтобы все вокруг считали его чеченцем и немного опасались. А цыган Мыкола, который всюду совал свой перебитый нос, видел на дворе, как ребенок изгалялся над Райкой Лаубазанц. А затем поговорил с татарским мальчиком.
Но главное — некий Иван Иванов черного цвета (к тому времени он еще не успел порозоветь, а продолжал делать черные дела) проводил внешнее наблюдение за квартирой Минца Л.X., подозреваемого в связях с так называемым Нобелевским комитетом за рубежом на предмет получения оттуда иудиных денег в сумме полумиллиона шведских крон под видом так называемой премии. Так вот, этот Иван Иванов понял, что с помощью мальчишки, которого увидел, подглядывая по долгу службы в окно к Минцу, он далеко пойдет в органах, только надо воздействовать на патриотические чувства ребенка или на чувства его матери.
Все эти силы готовы были разорвать мальчика на части, потому что каждая желала утянуть его к себе и использовать в своих корыстных интересах.
Мальчик кушал конфеты и был счастлив.
А Минц думал, как излечить мальчика, так как понимал, что иначе его судьба будет ужасна.
Профессор Минц сказал Тамаре, матери Васи Блянского:
— У мальчика не болезнь, а свойство организма. В каких-то обстоятельствах благоприятное, а в каких-то тревожное. Пока он сам особенно не понимает своих способностей и не может их контролировать. И не только в нем самом кроется опасность, но и в тех силах, которые захотят его использовать.
Миловидная, но грубоватая характером и внешностью Тамара страдала в тот день насморком, но платок забыла дома. Она старалась не шмыгать носом, хотя хотелось сморкнуться в угол неприбранного профессорского кабинета. Поэтому она не могла придать должного значения словам Льва Христофоровича. Даже его заключительным фразам.
— Многое зависит, мамаша, от вас, — произнес он. — Главное — не поддаться возможным соблазнам. Ведь вас, вероятно, будут соблазнять недобрые силы.
— Пусть попробуют, — бросила Тамара, не понимая, что силам от нее может понадобиться, кроме ее прекрасного тела.
— Чем я могу быть вам полезен? — задумчиво продолжал Минц, положив добрую мягкую ладонь на затылок доверчиво прижавшегося к нему мальчика. — Пожалуй, в моих возможностях спроектировать и с помощью моего соседа Грубина изготовить очки-фильтр. Фильтр желаний. Они не пропустят излучений из глаз Васеньки. Подумайте, хотите ли вы этого? Я бы вам настойчиво посоветовал.
— Значит, не заразный? — спросила Тамара.
Не надо представлять себе эту женщину умственно отсталой или глупой. Нет, просто она шла к доктору с конкретной внутренней задачей. Задача была выполнена, болезнь оказалась даже не болезнью.
— Будем делать очки? — спросил Минц, хотя внутренне он уже решил их изобрести, потому что, во-первых, изобретение эмоциональных очков было вызовом интеллекту ученого, а во-вторых, мальчику надо было помочь, раз его мать не могла осознать опасности, что таила для него окружающая жизнь.
Выйдя на улицу, Тамара велела мальчику идти вперед, а сама на мгновение отвернулась к стенке дома, чтобы сморкнуться. Когда она снова поглядела вперед, то увидела, что рядом с Васенькой остановился БТР, раскрашенный под тигра. Люк в нем открылся, оттуда высунулась волосатая рука и втянула внутрь мальчика прежде, чем он успел пикнуть.
Если вы подумали, что это Жора-Китайчик собрался брать квартиру Беневоленского-Доливо, то вы ошиблись. Это был цыган Мыкола, мучимый желанием угодить Магометовым. А БТР он употреблял для развозки по точкам цыганок легкого поведения, гадалок и наперсточниц из Молдавии.
Тамара не успела и подумать, кто же похитил мальчика, как мощный удар отбросил ее с тротуара и ударил о ствол осины, растущей на обочине.
Это негр Иван Иванов, сотрудник органов, кинулся вслед машине, вытаскивая на бегу гранатомет.
Внутри БТРа цыган Мыкола гладил мальчика по головке и быстро говорил:
— Ты должен мне помочь, ты обязан, романо! Скажешь чеченцу, что я твой друг!
Мальчику стало страшно, потому что в боевой машине громыхало, было душно, тесно и пахло гарью.
Но его плен продолжался недолго, потому что поперек улицы лежала баррикада, за которой залегли молодцы Жоры-Китайчика. Они открыли по БТРу беглый огонь. Очень уж был нужен Жоре молодой талант Блянского.
Сзади по БТРу пулял из гранатомета Иван Иванов.
Никто из них, кроме рыдавшей в отдалении Тамары, не понимал, какому риску они подвергают жизнь Васи.
Мальчику было страшно, он нахмурился, и люк боевой машины пехоты распахнулся на ходу.
Вася выпрыгнул из люка и побежал по улице к детскому саду. Ведь именно там он чувствовал себя в безопасности, там его кормили и устраивали ему мертвый час.
Порой гению так хочется спрятаться в толпе обыкновенных людей!
До детского сада мальчику добежать не удалось. Да и не знал он, куда бежать. Просто бежал и плакал. Если ему попадалось на пути препятствие, он его сметал взглядом, в том числе сдвинул с места грузовик, сломал забор и своротил афишную тумбу.
Следом за ним гнался вседорожник Армена Лаубазанца.
Армен кричал в матюгальник:
— Мальчик, конфетку хочешь? Мальчик, три коробки «Мишек в лесу» дам, если один небольшой сейф взломаешь! Четыре коробки! Шесть коробок!
Армену было невдомек, что мальчик не умеет считать, а конфеты «Мишки в лесу» были слишком дорогими для его мамы. Никогда их Вася не пробовал. А как нам желать того, что не пробовали?
Конечно, мальчику убежать не удалось, и охранники Армена схватили его, а затем на вседорожнике скрылись в пригороде Гусляра, в лесу, где за последние годы появился рассадник коттеджей. Коттедж — это загородная избушка, которая в нашей действительности принимает форму крепостного сооружения, имеющего генетические связи с оборонной архитектурой горной Сванетии — именно в таких коттеджах сваны испокон веков скрывались от турецких завоевателей и отстреливались из луков, пока не приходила помощь из Абхазии.
Как-то Корнелий Удалов, уже пенсионер, был приглашен прорабом на строительство такого краснокирпичного трехэтажного коттеджа и спросил у хозяина, нет ли у него особых пожеланий. «Есть, — ответил хозяин, — сделай мне подземный ход из сауны в лес».
В один из коттеджей Армен привез мальчика, чтобы дождаться ночи. Мальчику дали гамбургер, привезенный из Вологды, поставили на видике мафиозную сказку «Тайна третьей планеты» и стали готовиться к налету на казино «Лев Толстой», которое не желало признавать крышу Лаубазанца.
А тем временем город бурлил. Вернее, в нем кипели страсти. Мальчика с неэффективной помощью милиции разыскивали по всем укромным углам, но только не там, где его можно было бы найти. Сами понимаете, у милиции свои интересы, она знает, с кем ссориться.
