Ксения попросила сроку до завтрашнего дня.

Она страдала комплексом той самой старухи.

Если получала лужу, просила озеро, если давали озеро, требовала море, а вместе с морем требовала и золотую рыбку, чтобы ее поджарить на оливковом масле.

Это свойство характера часто заводило Ксению в дебри житейских неувязок. Зачастую приходилось выкручиваться с помощью соседа, профессора Минца.

Пока все в доме, включая пришельца, спали, Ксения сидела на кухне, хлестала кружками чай и думала, как бы не продешевить. Ведь хотя пришельцев в Гусляре бывает немало, редко кто живет в доме и готов за это платить по межпланетному тарифу.

Притом Ксению нельзя назвать слепой эгоисткой. Она всегда о ком-то заботится.

Утром она спросила Тишу — так любовно звали в доме пришельца, настоящего имени которого Удаловым не удалось произнести:

— А ты только мелкие вещи можешь дарить или размер не играет роли?

— Ах, милая Ксения, — сказал Тиша. — Разве размер играет роли для истинных чувств?

Он сидел на теплых мягких коленях Ксении, а она почесывала его под хоботком.

— Тогда сообрази мне инструмент, — попросила Ксения. — Для внучонка Максимки.

— Интересно, — ответил пришелец. — Инструмент для какая цель, не правда ли? Молоток?

— Не дури мне голову, — огрызнулась Ксения. — Я тебе сейчас покажу молоток!

Она шлепнула пришельца, тот свалился на пол, немного ушибся, но не обиделся, так как решил, что сам виноват.

— Ответь на некоторый вопрос, да? — произнес пришелец. — Для чего есть инструмент твой глупый ребенок-внук?

Я вам говорил, что Тиша — знаменитый у себя на родине филолог?

— Инструмент — это пианино или рояль, только небольшой, — объяснила Ксения. — Чтобы играть на нем. А то в мире продажности и коррупции в наше тяжелое время нам нечего показать товарищам по музыкальной школе, которые понавыписывали себе «Стейнвеев» с Тайваня.

Тиша отнесся к просьбе Ксении внимательно и серьезно. Они сходили с ним в универмаг, в отдел музыкальных инструментов, в библиотеку, где пролистали классический труд фон Браухица «История производства кабинетных роялей в герцогстве Саксен-Веймар в конце XVII века». Правда, труд этот был по-немецки и лишь случайно уцелел, когда крестьяне жгли библиотеку помещика Гулькина, англомана и тевтонофила. Прочесть его смог только слоник Тиша, но страницы за него переворачивала Ксения.

Когда на обратном пути они заглянули к Александру Грубину, недавно собравшему неплохой компьютер из обломков разбившегося в лесу беспилотного космического корабля со Свекарсы, тот позволил полюбившемуся ему Тише проглядеть всю информацию, касающуюся роялей и пианино.

Вечером слоник Тиша спросил Ксению:

— Какова есть цель вашего обучения внука Максимка-джуниор классической музыка, да?

— Ясное дело, люблю мою кровиночку, — призналась Ксения.

— Попрошу не лгать, женщина, — остановил ее пришелец, — говорить истину.

— Ой, Тиша, — вздохнула Ксения, — ну куда деваться ребенку, если вокруг каждый норовит своего сделать или олимпийским чемпионом, или скрипачом Коганом? Мы — общество неравных возможностей. Завтра сын Махмуда с нашего рынка будет с английской принцессой за ручку, а моему придется спину гнуть на макаронной фабрике. Разве такое можно вытерпеть?

— Есть способности у твой внук, да? — спросил прозорливый Тиша.

— Способности у него выдающие, — ответила Ксения. — Я по докторам водила, все признались. Но без инструмента разве потянешь? У всех инструменты, а у нас «Красный Октябрь» напрокат, понимаешь разницу?

— Я с тобой морально согласен нет, — сказал Тиша. — Но моя обязательства благодарность заставляют молчать. Твой инструмент должен дать преимущества гениальный заткнутый в угол ребенок.

— Ты совершенно прав, Тиша.

— Инструмент должен быть лучше всех в городе.

— Конечно! Ты только представь, Кругозоровы выписали фортепьяно с Канарских островов. Знаешь почему? Потому что на нем играл писатель Хемингуэй. Ты такого знаешь?

— К сожалению, я не имею счастье.

— Мне тоже не повезло, — сказала Ксения.

— Я пошел, — сказал слоник.

— Куда ты на ночь глядя?

— Буду производить использование возможностей твоего соседа Александр Грубин для материализации.

— Так достанешь инструмент?

— Посмотрим, — сказал пришелец.

Через час посреди гостиной, то есть большой комнаты в квартире Удаловых, стоял скромного вида кабинетный рояль с надписью «Стейнвей» над клавиатурой.

Рояль был таким совершенным в линиях, таким благородно сверкающим, что ясно было — перед внуком Ксении открывается дорога.

— Вот такой муж, как ты, мне и нужен, — сказала в шутку Ксения пришельцу. — Не возьмешь меня?

Слоник сидел на коленях Ксении, прижавшись хвостиком к ее животу. Он не понимал шуток.

— Ты меня сексуально озадачиваешь, — сказал он низким голосом. — Но есть возможность. Подумай! На одной планете, место не называю, есть нелегальная преступная практика, там превращают людей из рас в расу. Можно сделать из тебя мне пару.

— Из меня? — обиделась Ксения. — Такую, как ты, микроуродину? Да ты озверел, Тиша!

— Не я предлагал, мне есть предлагал женщина себя.

— Помолчи, — остановила его Ксения. — Не забывай, что я замужем, и по нашим земным законам мой муж Корнелий имеет право меня задушить, если найдет у меня не тот платочек.

— Задушить! Оу!

Ксения сказала и испугалась. В жизни Удалов на нее палец не поднял, да и попробовал бы только поднять! Мы бы посмотрели, что от него осталось. Но ведь бывают с людьми мистические перемены.

Она погладила блестящий бок рояля. Он был теплым. Теплее, чем обычно бывают рояли.

Потом Тиша протянул Ксении пачку долларов. Небольшую, конечно, но для пришельца тяжелую. Он сгибался под ее тяжестью, словно держал матрас.

— Это еще что! — возмутилась неподкупная Ксения. — Я же в прошлом советский человек! Меня не купишь. А сколько здесь?

— Триста сорок, — ответил Тиша. — Во столько независимая оценочная комиссия оценила ваш старый инструмент, который мне пришлось дематериализовать. Чтобы этот материализовать. Надеюсь, вы окажете мне честь и примете от меня эта сумма, да!

— Поняла, — быстро ответила Ксения и вырвала зеленый матрас у жильца, пока тот не передумал.

Но спрятав деньги, расстроилась.

— Неужели «Красный Октябрь» со знаком качества так дешево идет?

— Где как, — терпеливо ответил пришелец. — Говорят, на Новой Гвинее на них еще есть спрос.

— Так чего ж ты его дематериализовал? Лучше бы туда перегнал.

— А новый инструмент вам обойдется… — начал пришелец, но Ксения его не стала слушать.

— Дай-ка я попробую. Мало ли что мне подсунули. Она села за рояль, приоткрыла крышку, провела по клавишам толстыми пальцами. Получилось громко.

— Уж больно здоровый, — сказала она, — мальчонке не дотянуться.

— Он немного понимает, — сказал пришелец. — Он будет идет навстречу пожеланиям молодежи.

— Это в каком смысле?

Рояль вздохнул, и звук этот донесся до слуха Ксении.

— Вы его не обижайте, — сказал пришелец. — Он есть биологический инструмент.

— Послушай, — сказала Ксения. — Если он живой или что такое — то лучше возьми его обратно. А то он в один прекрасный день Максимку задушит.

Рояль вздрогнул. Внутри загудело.

— Даже вещь бывает возмущена, — ответил Тиша. — Даже вещь, да!

И он объяснил Ксении, что живых роялей не бывает, так как это противоречит природе. Но некоторую долю сознательности можно придать любой вещи, выходящей на контакт с человеком, потому что все в природе является сложным единством противоположностей и вещь как дрессированное животное может вставать фигурально на задние лапы, только не надо понимать этого буквально.

Ксения не поняла этого буквально, потому что совсем не поняла.

Вместо того чтобы понимать, она гладила рояль и ждала, когда этот пришелец уберется восвояси и отстанет со своими разговорами.