— Шесть месяцев, — подтвердила Кора.

— После этого, по словам обслуживающего персонала, за девочкой приехал отец, который ее отыскал.

— Как отыскал? — сразу спросила Кора.

— Никто не знает. Местная полиция никаких запросов не получала, и на ее объявление о том, что нашлась девочка, никто не откликнулся.

— Вам не кажется это странным, комиссар? — спросила Кора.

— Еще как кажется, — ответил комиссар.

В их разговор вмешалась Спящая красавица.

— Пожалуй, я пойду погулять, — сказала она. — Но сначала полчасика посплю. Ты меня разбудишь?

— Разбужу, мое сокровище, — ответил комиссар. И добавил специально для Коры: — Идеальная жена! Для нее главное счастье — сидеть дома и ждать меня. И, конечно, кушать конфеты.

— Я забыла, вы давно женаты? — наивно спросила Кора.

— Уже скоро полгода, — сказал Милодар.

— Вам не кажется, что ваша жена растолстела примерно в два раза?

— Кора, не преувеличивай! — испугался комиссар.

— Еще полгода, — безжалостно сказала Кора, — и вам ее будет не обнять!

— Кора!

— Молчу.

— Нет, я не возражаю против критики. Но когда человек немного полнеет, значит, он счастлив, значит, он доволен жизнью.

— Не обольщайтесь, комиссар, — заметила Кора. — Все объясняется куда проще. До встречи с вами Спящая красавица только спала, а теперь она спит и ест. А это — большая разница.

Комиссар Милодар покачал головой, обдумывая информацию, потом отмахнулся от неприятных фактов и продолжил:

— Папа приехал за девочкой вечером, в десять часов, в пятницу. Самой синьоры в клинике не было. Девочка, по словам санитарок, узнала своего отца, кинулась к нему, обняла и рыдала, радуясь тому, что ее папа нашелся. Никаких сомнений в том, что папа был ее папой, ни у кого не оказалось.

— Это совпадает с рассказом синьоры. Но что удивительно, — заметила Кора, — у синьоры не сохранилось ни одной фотографии или кадра с портретом девочки.

— А папу никто не смог описать, — развил мысль Коры ее начальник, — потому что встреча произошла на лужайке перед виллой, поздним вечером, а освещение там оставляет желать лучшего.

— Ну хоть что-то о папе вы узнали? — воскликнула Кора. — Не может быть, чтобы именно вы оказались бессильны.

— Нет, конечно, кое-что я узнал, — ответил комиссар. — Иначе я бы должен был подать в отставку. Итак, отец девочки Мариам отличается маленьким ростом, не более метра пятидесяти пяти, он худой, говорит громко, за рулем его черного флаера сидел пилот со светлыми волосами.

— И это все? — удивилась Кора.

— А ты чего хотела? — рассердился комиссар. — Достаточно, чтобы хороший агент начал действовать.

— На каком языке они говорили?

— На неизвестном, — ответил комиссар.

— Это как я должна понимать?

— А так: их языка никто из медсестер и нянечек не понял.

— А какие языки знают медсестры и нянечки в клинике синьоры? — спросила Кора.

— А вот теперь я попрошу тебя обойтись без насмешек! — воскликнул комиссар и кинул салфетку в угол комнаты. — Да, ты права! Ни одна из них не знает ни одного языка, кроме итальянского. Но это не основание, чтобы опускать руки.

— Я не буду опускать руки, комиссар, — пообещала Кора.

— Тогда скажи мне, у тебя есть какая-то версия?

— Есть, но самая первая, самая приблизительная, — ответила Кора.

— Выкладывай. — Милодар подобрал салфетку и продолжил завтрак.

— Эта девушка Мариам не случайно оказалась на горной дороге. Аварию кто-то инсценировал, историю с женитьбой папы придумали… Цель у них была — добраться до клиники синьоры Серафины.

— Ты хочешь сказать, — произнес Милодар, отхлебывая апельсиновый сок из запотевшего бокала, — что нападение на дом профессора кем-то планировалось заранее?

— Задолго. За год по крайней мере.

— Но зачем? Почему?

— Не знаю. Вы просили, чтобы я предложила вам свою версию. Вот я ее и предлагаю.

— Продолжай.

— Они знали, что профессор изобретает генератор доброты, или что-то подозревали. Им никак невозможно было подослать к профессору своего агента. Профессор осторожен, и к тому же он живет один. А как только они узнали, что профессор знаком с синьорой и даже отправил ей первый вариант своего генератора, они поняли, что тут-то им представляется возможность подослать своего агента.

— Значит, девочка Мариам — их агент? — спросил Милодар.

— Может быть.

— Тогда ответь мне на главный вопрос: кому и зачем надо было идти на такие дьявольские хитрости и бить по голове девочку Мариам, чтобы добраться до «граммофона» на вилле синьоры Серафины? Ну зачем?

— Может быть, затем, чтобы выращивать картошку? — сказала Кора.

— Попрошу без шуток. Ты должна понимать, что преступления такого масштаба и так тщательно продуманные должны иметь причины. А где причина?

— Будем искать причину, — сказала Кора.

Когда Кора приземлилась у гостиницы в Урумчи, вымылась, привела себя в порядок, наступило время обеда.

К ней в номер позвонил следователь Лян Фукань и спросил, не примет ли Кора приглашение отобедать вместе с ним.

Кора с благодарностью приняла приглашение.

Они сидели за столиком в почти пустом ресторанном зале, если не считать новобрачных марсиан, закутанных в меховые шубы и страшно недовольных тем, что в зале было прохладно.

— Я разговаривал с проводником туристов, — сказал следователь, когда Кора утолила голод. — Я попросил его рассказать, не заметил ли он чего-нибудь странного той ночью, когда пропал профессор. Проводник сообщил мне, что ночь выдалась облачной, ветреной, по озеру бежали волны, и когда норвежец Ивар Торнсенсен, как всегда после заката, отправился на своей байдарке на рыбную ловлю, проводник даже отговаривал его, полагая, что на байдарке и перевернуться недолго. Но норвежец не послушался. И, как всегда, уплыл в камыши на всю ночь.

— А его жена и дочь? — сразу спросила Кора.

— Я задал этот вопрос проводнику, — улыбнулся Лян Фукань. — Он убежден, что они не присоединились к отцу и не выходили из своей палатки.

— Что же было дальше?

— А дальше ничего не было, — ответил следователь. — Потому что проводник отправился спать.

— Он не слышал, когда вернулся норвежец?

— Слышал, — ответил следователь. — Он даже выглянул на шум, когда норвежец втаскивал на берег свою байдарку, а потом вынул из нее связку рыбы, которую отнес к себе в палатку. Это было глубокой ночью.

— Да, на байдарке доплыть до профессора он бы не смог, — вздохнула Кора.

— Здравствуйте! — услышали они голос Зденека Ольшевского. Корреспондент еще вчера возвратился в Урумчи. Во-первых, ему было интересно участвовать в расследовании, а во-вторых, он познакомился с группой юных археологов, которые нашли в пустыне город, принадлежавший таинственному, давно исчезнувшему народу си-ся, и под руководством своего учителя истории вели его раскопки. Вот Зденек и отправился с утра на раскопки. А вернувшись, решил пообедать.

Следователь пригласил Зденека за стол, и тот с аппетитом принялся уплетать суп с пельменями.

— Ты очень вовремя появился, — сказала Кора. — Я как раз собиралась тебя искать.

— А что еще случилось? — спросил корреспондент.

— Когда ты летел в лайнере в Урумчи, туристы-охотники летели вместе с тобой?

— Никаких туристов я не видел, — ответил журналист.

— Этого и быть не могло, — сказал Лян Фукань. — Ведь туристы провели на озере Лоб-Нор целую неделю, а наш уважаемый Зденек прилетел сюда лишь за день до исчезновения профессора.

— Ах, конечно, я совсем забыла! — воскликнула Кора. — Но когда ты прилетел сюда, никто с тобой не разговаривал?

— Со мной многие разговаривали, — ответил Зденек. — Но я не понимаю, что ты хочешь узнать?

— Очень просто, — ответила Кора. — Профессор знал, что к нему прилетает корреспондент детской газеты, и он мог открыть ворота любому, кто скажет, что он и есть корреспондент. Вот меня и интересует, рассказывал ли ты кому-нибудь в лайнере или в гостинице, что собираешься к Лу Фу?