— Да, Прекрасную Елену.

— Ты ее видел когда-либо?

— Я ее не видел, но слухи о ее красоте распространились по всей Элладе.

— И кто тебе сказал об этом?

— Неважно, кто сказал!

— Я сказал! — крикнул, потеряв всяческое терпение, Пирифой. — Я сказал. И если ты не выгонишь эту девку, клянусь, я убью ее, но тебе я больше не друг.

— Вот видишь, — сказала Кора. — Может, ты помнишь старую поговорку «Зевс, ты сердишься, значит, ты не прав»?

— Говори, Кора.

— Видел ли ты портрет Елены? Видел ли ты ее изображение, как это делается при сватовстве, если ты не можешь приехать на свидание с невестой?

— Зачем это мне?

— Тогда позволишь ли ты мне показать тебе изображение твоей невесты?

— У тебя оно есть? — Тесей был заинтересован. — Ну и хитра ты, Кора!

Кора обернулась. Кентавр Фол заржал, и голос его пронесся в утреннем воздухе до самого моря.

Одна из крытых повозок, запряженная четверкой славных коней, по сторонам которой ехали, появившись сзади и незаметные раньше два вооруженных и закованных в панцири кентавра, в одном из них Кора узнала своего старого друга Хирона, двинулась с места и подкатила ближе.

Хирон наклонился и раскрыл полог. Он помог слезть с повозки полногрудой молодой женщине в длинном сером хитоне и черной хламиде. Тем временем второй кентавр вытащил из повозки нечто длинное, завернутое в холстину.

Все замерли, как в ожидании фокуса. Пирифой, который, видно, не отличался тонким умом, тоже стоял проглотив язык.

— Здравствуй, царь Тесей, — сказал Хирон.

— Доброе утро, мудрый Хирон, — ответил Тесей. — И ты тоже участвуешь в этом заговоре?

— Ради спасения тебя от обмана, царь, я готов подняться с постели раньше, чем обычно… Эта женщина, стоящая перед тобой, кормилица царевны Елены Прекрасной.

— Что? Повтори?

— Да, господин Тесей, — сказала молодая женщина. — Я кормилица и нянька царевны Елены. Мне выпала большая честь — высиживать яйцо, из которого она вывелась, а затем выкармливать девочку грудью. Эти добрые господа сказали мне, что тебя подговорили украсть нашу девочку и начать войну между Спартой и Афинами. Я не могу этого позволить! У меня сестра и племянницы живут в Афинах. У меня половина семьи тут!

— Так что ты хочешь мне сказать? Говори! — Тесей был раздражен, как раздражается мальчик, у которого сорвалась лыжная прогулка.

— Разверните! — приказала кормилица кентавру.

Тот стал разматывать холст.

— Великий скульптор Фидий-старший изваял мою милую любимицу месяц назад. И это точное изображение ее я привезла с помощью добрых кентавров, чтобы ты мог посмотреть собственными глазами на нашу Прекрасную Елену.

Холстина упала на припорошенную снегом землю. Перед ними стояла изваянная в рост и оттого казавшаяся несколько меньше, чем в действительности, девочка лет десяти. Розовый мрамор передавал детскую беззащитную нежность ее тела. Глаза Елены голубели на открытом и доверчивом лице, а темно-рыжие, вырезанные из янтаря волосы были забраны в две косички.

Пауза тянулась бесконечно. Молчали все. Лишь переступали и порой коротко ржали кони.

— Это и есть Прекрасная Елена? — спросил наконец Тесей, обведя взором окружающих и остановив его на Хироне.

— Я видел эту девочку три дня назад, — сказал кентавр. — Ее брат Кастор разрешил мне покатать ее по двору. Она будет очень красивой девушкой. Лет через десять. И завидной невестой…

— Это клевета! — Пирифой наконец-то собрался с силами. — Врут они! Она и ее братья — близнецы.

— Она родилась с ними, но они родились десятилетними, а она — обычным младенцем, — пояснила кормилица, — об этом все знают.

— И ты хотел, чтобы я женился на маленьком ребенке? — спросил Тесей. — Или ты рассчитывал, что я позволю тебе сделать это?

— Откуда я знал?! — закричал Пирифой. — Откуда мне знать?! Мне сказали, что она прекрасная, и я тебя позвал. Чтобы сделать лучше! Я же твой друг!

— Этот господин, — кормилица показала на Пирифоя, — прошлой осенью был у нас. Его принимали Диоскуры. Он представился братьям-государям как царь острова Наксос.

Конечно же, подумала Кора, внутренне улыбаясь и наконец-то переведя дух, Ариадна подсказала ему название острова. А может быть, они там с ней встречались?

— Молчи, старая ведьма! — закричал Пирифой и поднял копье, намереваясь пронзить кормилицу. Та завизжала. Тяжеловооруженный кентавр вышиб мечом копье из рук Пирифоя. И схватил его за руку.

Магнеты заворчали.

Афиняне подняли луки и дротики.

— Видел ли Пирифой Елену? — спросил Тесей у кормилицы.

— Он видел девочку. И даже играл с Леночкой, — сказала женщина. — И он не смеет называть меня старой ведьмой. К тому же я должна вам сказать, господин Тесей, что несколько дней назад от этого господина Пирифоя пришло письмо братьям Диоскурам. В нем сообщалось, что ты, царь Тесей, хочешь украсть себе в жены их маленькую сестренку. Я видела это письмо собственными глазами. Он просил устроить тебе засаду.

Кора увидела, как напряглись жилы на шее у кентавра, — боги не обидели силой Пирифоя. И уж конечно, из руки простого человека он бы легко вырвался.

— Наш поход отменяется, Пирифой, — спокойно и царственно произнес Тесей. — Я попрошу тебя и твоих людей покинуть пределы Аттики и никогда более не переступать ее границ. Иначе ты не вернешься домой живым.

— Это мы еще посмотрим! — закричал Пирифой.

Кентавр отпустил его.

Пирифой крикнул: «Мы еще встретимся, мальчишка!» — и, полоснув плетью своего коня, помчался прочь. За ним — отряд магнетов.

Раздался громкий стук копыт по мерзлой земле. Все смотрели вслед Пирифою, и никто не заметил, как стрела, пущенная с городской стены, нашла свою цель…

Кору будто толкнули в спину.

Она попыталась обернуться, и ей стало очень больно. Она вскрикнула.

Никто не услышал ее крика, но Феак увидел, как она падает, и спрыгнул с коня. В следующее мгновение земля содрогнулась — на колени рухнул гигантский кентавр Хирон, оба они старались закрыть Кору от других стрел — если они были…

И еще через три или четыре секунды, когда стук копыт магнетов стал глохнуть в воздухе, Тесей увидел, что случилось с Корой.

— Откуда? Кто? — закричал он.

— Со стены, — ответил Феак.

— Выньте стрелу!

— Подождите, — ответил Хирон. — Боюсь, как бы она не изошла кровью. Я обломаю лишь древко, а наконечник выну дома.

— А вдруг он отравлен! — Тесей был в отчаянии. — Я во всем виноват!

Он выскочил из колесницы и упал на землю рядом с Корой.

Он гладил ее бесчувственное плечо, он гладил ее волосы, выбившиеся из-под кожаного шлема.

— Я никогда не любил никого, кроме тебя… Кора, богиня моя, спасительница…

— Прости, царь, — сказал кентавр Хирон, — но нам надо отнести ее к Фолу. Она теряет много крови.

Два кентавра несли ее через город, который просыпался, так и не узнав о сцене, которая только что разыгралась перед воротами Афин. Кентавры несли накрытую плащом Кору осторожно, как сосуд, полный воды…

Кора проснулась на следующее утро слабой и бессильной. Феодосия, как звали жену Фола, которая ухаживала за ней, принесла ей ночной горшок, за что Кора ей была благодарна до гробовой доски, так как мысль о необходимости передвигаться с помощью собственных ног была невыносимой.

Добрая Феодосия, чтобы не беспокоить раненую, надела на копыта нечто вроде валенок и потому ходила по комнате беззвучно. Она сказала Коре, что та провела без сознания больше суток, правда, Хирон и хотел этого, он специально подмешивал ей в лекарство сонное зелье, потому что раны затягиваются у людей, когда те спят.

Едва Кора пришла в себя, появился Асклепий, главный врач Афин, по слухам, будущий или даже современный бог медицины, но притом ученик Хирона. Асклепий оказался высоким худым сутулым молодым человеком, который рассуждал значительным глубоким голосом, словно больше учился риторике, чем медицине. Он пощупал у Коры пульс, приподнял веко, потрогал лоб, разве что только не сделал кардиограммы, то есть вел себя совершенно не соответственно эпохе. Но с Хироном он разговаривал с превеликим почтением, и когда они обсуждали действия каких-то неизвестных Коре трав и настоев, он мерно качал головой, соглашаясь с каждым словом учителя, и был похож на цаплю, выбирающую из болота червяков.