Сначала слишком многочисленные отряды критской конницы и стражи согнали всех афинян, за исключением Тесея, сохранившего видимость свободы, в низкий храм, стоявший неподалеку от Лабиринта, весьма непривлекательное и невыразительное нагромождение башен и бастионов из грубо обработанного камня. В храме, также каменном и грубом, их заперли во внутренних помещениях, видно, складах — там лежали тюки с шерстью, валялось несколько пустых амфор и битых сосудов. Кора задохнулась бы в этом каменном мешке, но, к счастью, там, как и во многих античных домах, дверей не было, а лишь открытые проемы. Кора сообразила, что пленники нужны Миносу для того, чтобы в тот момент, когда изнутри донесется торжествующий рык Минотавра либо он поднимет над центром Лабиринта какое-нибудь победное знамя, можно было решить — то ли скармливать пленников поштучно Минотавру, то ли сперва принести их в жертву собственной похоти.
Когда глаза Коры привыкли к полумраку темницы, в которой содержались лишь девушки — пленников опять разделили по половому признаку, — Кора поняла, что сверху из-под потолка проникает свет. В неточно пригнанных плитах были щели. Тогда Кора, приказав жестом своим товаркам молчать, подтащила к стене несколько тюков с шерстью, взобралась на них и получила возможность наблюдать из блиндажа за атомными испытаниями, то есть увидела вход в Лабиринт — приоткрытые сейчас кованые бронзовые ворота, площадь перед ними, заполненную критянами, и возвышение, на котором стояли самые знатные люди страны. Впереди — толстая скотина Минос, рядом крепкозадая Пасифая и две прекрасные принцессы.
Затем на возвышение поднялся Тесей, и завязался длинный разговор между ним и Миносом, и Кора заподозрила, что речь идет о выборе оружия. По примеру своего великого дяди, Тесею очень хотелось взять с собой железную палицу, тогда как Минос настаивал на бронзовом мече — оружии, конечно же, хилом в борьбе с любым быком.
В конце концов Тесей сдался и направился ко входу в Лабиринт.
При его приближении толпа раздалась, оставляя для Тесея коридор. Воины старались открыть врата Лабиринта, но те не поддавались.
Если центральный вход в Лабиринт выходил на площадь, как бы нависшую над спуском к порту, то его боковые стены и бастионы смотрели в сторону моря. С трудом, но Кора смогла рассмотреть стоявший у причала корабль афинян. Ей показалось, что она угадала на нем темноволосого Феака и гребцов, занятых какими-то обычными делами и не обращающих внимания на сборище наверху.
Юноша, заменявший собой девицу, поднялся на тюки рядом с Корой.
— Ну что? — прошептал он. — Зашел?
Остальные девицы столпились внизу. Порой кто-нибудь из них тоже подбирался к щели, но делали они это осторожно, чтобы не услышали стражи, которые стояли снаружи.
У черной пасти Лабиринта Тесей остановился. Он поднял меч. Видно, ему очень хотелось, чтоб кто-нибудь из друзей увидел его. Ведь Тесею было страшновато. И лучше всех это понимала Кора. В Тесее сосуществовали древний герой — для него этот мир был обычен и страх был также первобытен — и рафинированный демократ, студент, который самоутверждался для будущих дел и политических побед, но в глубине души, не зная этого, Тесей был более Густавом, нежели эллином.
Никто не помахал ему в ответ, кроме Ариадны, которая осторожно подняла к уху изящную ручку, словно собиралась убрать непокорную светлую прядь.
И Тесей исчез в темной пасти Лабиринта.
Затем воцарилось долгое ожидание.
Ожидание было напряженным и отвратительным, но страха за Тесея Кора не испытывала. Жалко было афинских девушек, если Тесей не одолеет быка…
Кора слезла с тюков, ее спутницы по очереди забирались наверх, чтобы не оставлять площадь без наблюдения, но понимали, что путешествие по Лабиринту и бой с Минотавром могут затянуться надолго и еще неизвестно, чем закончатся.
Девушки уселись в рядок на тюках, обнялись и пели хором, мелодия была простая и заунывная, но знакомая, наверное, она прожила свои три тысячи лет и попадалась Коре в будущем. Пели девушки хорошо, в три голоса, потом к ним присоединился юноша. А Кора представляла себе, как Тесей идет по коридорам Лабиринта, кое-как освещенным дырами в крыше, — Кора спрашивала об этом Феака. Дырки в крыше были сделаны нарочно, чтобы сквозь них свет проникал в витки коридоров. Ведь не будешь ты отправлять слуг внутрь, чтобы они меняли факелы или масло в светильниках. Странно, подумала Кора, вот читаешь древние мифы и никогда не задумываешься: а как же видел Тесей, если в Лабиринте нет света?
…Вот он идет, настороженный, останавливаясь через каждые несколько шагов, чтобы слушать тишину Лабиринта, — ведь Минотавр тоже не стоит в центре, склонив голову с тяжелыми рогами и ожидая врага. Он, наверное, подстерегает Тесея за углом… Осторожней, Тесей!
Но конец этой истории наступил неожиданно и оказался вовсе на таким, каким могла его себе представить Кора.
— Смотрите! — закричал юноша, дежуривший у щели.
Сначала она никак не могла сообразить, что же происходит.
Слишком далеко от нее, да еще подсвеченный сзади косыми лучами утреннего солнца, крошечный человечек вылез на крышу Лабиринта почти в центре его. В руке эта фигурка поднимала нечто круглое, тяжелое, видно было, как она изогнулась, чтобы удержать равновесие.
И тогда скорее воображением, чем силой зрения, Кора поняла, что видит выбравшегося каким-то образом на крышу Лабиринта Тесея, который поднимает в руке голову быка.
Потом Тесей спрыгнул вниз и исчез почти на двадцать минут — пожалуй, самые длинные минуты в жизни Коры Орват.
Она старалась не выпускать из вида то, что происходит на возвышении, среди высокопоставленных зрителей.
Там царила паника.
Исход боя был настолько невероятен, что Минос и его жена отказывались в это верить и даже обвиняли Тесея в жульничестве. В то же время придумать, как же Тесей обманул их, они не могли и теряли время, сцепившись в ссоре. Какие-то высокие чины отдавали приказы и тут же отменяли их, и, по мере того как приближался момент появления Тесея, суматоха в стане критян все увеличивалась. Но так не могло продолжаться до бесконечности, и одновременно с ростом суматохи в ней появлялась некоторая осмысленность, исходившая от Миноса, который уже отметал самые глупые и поспешные решения. Вот он подозвал к себе нескольких моряков и заговорил с ними, склонившись к ним, чтобы окружающие не слышали о его решении.
Когда появится Тесей, было неясно. Но Кора полагала, что остались считаные минуты. Дальнейшее зависело от того, насколько точно его выход из Лабиринта совпадет с действиями остальных афинян. Ни Кора, ни Феак — никто из них не думал, что, убив Минотавра, афиняне получат за это обещанную свободу. Теперь надо было убежать, ибо в ином случае их сначала всех перебьют из чувства мести и лишь потом когда-нибудь начнут мирные переговоры с Афинами.
Кора бросила взгляд к причалам — все верно. Она увидела то, что надеялась увидеть, — афинских гребцов, которые по двое, по трое перебирались на пришвартованные рядом военные суда критян и торопливо рубили топорами им днища, благо и команды, и охрана этих кораблей — все были на площади перед Лабиринтом, надеясь увидеть исторический момент — гибель Тесея.
Теперь наступила очередь действовать Коре — она была старшей в этом подвале.
Кора выхватила короткий кинжал, который был скрыт у нее под одеждой, и, подчиняясь этому знаку, другой юноша, замаскированный под девушку, также обнажил оружие.
Эрибея по знаку Коры осталась на тюках у щели — она должна была дать сигнал, когда Тесей появится из Лабиринта.
Юноша с кинжалом и Кора замерли по обе стороны дверного проема, за которым ходили, переговаривались солдаты. Воины обращали куда больше внимания на ту комнату, где были заточены молодые люди, оттуда вырваться было немыслимо — они были заранее обысканы, обезоружены, в дверях стояло несколько тяжеловооруженных панцирных воинов с короткими копьями, направленными на дверь. Все надежда была только на девушек, на продуманную еще в Афинах хитрость предусмотрительного Тесея — нападение должно исходить с той стороны, откуда противник его менее всего ждет.
