Он улыбался. Но очень печально.
— Понятно, — сказала Кора.
— Что понятно?
— Теперь мне многое понятно.
— У тебя в голосе звучит осуждение.
— Ничего у меня не звучит. Я смотрю на лагерь.
Там вели обратно Нинелю. Она шла спокойно и больше не ругалась.
— А давно вы здесь служите? — спросила Кора.
— Я же говорил, что ты меня осуждаешь.
— Я не переживала того, что переживали вы. Мы можем доверять Гарбузу?
— Он не дурак. После смерти президента он сообразил, что в любой момент от него могут отделаться. Как решат, что обойдутся без него, обязательно вздернут на сук.
— Вы не ответили на мой вопрос.
— Мы служим здесь… третий год.
— А на Земле прошло почти полтора века.
— Природа непредсказуема.
Профессор посмотрел на часы.
— Проголодались? — спросила Кора. Потому что сама она страшно хотела есть.
— Я забыл об этом, — ответил профессор.
— А все-таки вы сделали великое открытие, — сказала Кора. — Представляете — прошло сто пятьдесят лет, а ваше открытие никто не повторил. Это же удивительно!
— Спасибо.
— Если мы доберемся до Земли, то как минимум Нобелевская премия вам с Гарбузом гарантирована.
— А Нобелевские премии еще выдают?
— И они очень почетные.
— Я скажу Гарбузу. И передам, что маленькая хитрая девочка из двадцать первого века очень настаивает на том, чтобы он не уничтожал Нобелевский комитет и вообще население нашей планеты, потому что иначе некому будет вручить ему Нобелевскую премию.
Кора засмеялась.
— А вы хитрый!
Сквозь птичий гомон донесся звук колокола, который созывал в столовую.
* * *
Виктор Филиппович Гарбуз появился, когда они уже отчаялись его дождаться. Уже после того, как в лагере спохватились, что два пришельца исчезли. Сверху было видно, как их искали на территории, потом несколько солдат начали шуровать в кустах возле ограды, но высоко по склону в лес не углублялись: или не было приказа, либо чего-то опасались. Но ясно было, что поиски на этом не прекратятся — это только отсрочка, и если Гарбуз не появится, то придется уходить в горы либо сдаваться.
…Гарбуз спешил по тропинке так, словно бежало стадо Гарбузов.
Он пыхтел, наступал на ломкие сучья, бормотал что-то себе под нос, и когда Калнин окликнул его, он от неожиданности вскрикнул и натолкнулся на ствол дерева.
— Ну, ты меня напугал, — сообщил он. — Нельзя разве было потише кричать? Они же услышат. — Рубашка его взмокла от пота и была застегнута неправильно, отчего спереди перекосилась.
— Если они хотели услышать, то уже услышали. За тобой не следили?
— Я не привел с собой «хвоста», — сказал Гарбуз, припомнив фразу из какого-то исторического романа про революционеров.
— Тогда рассказывай, а то времени у нас мало.
— Почему?
— Потому что нас уже ищут. Видишь вон там солдат?
— Интересно, — сказал Гарбуз. — Вы уверены, что ищут именно вас?
— Ты даже сейчас спесив, как всегда, — усмехнулся профессор. — Ты не допускаешь мысли, что кто-то кроме тебя может пользоваться повышенным вниманием. Говори же, что ты узнал.
Гарбуз пригладил ладонью кудряшки над висками.
— В общем, ты был прав, — сказал он. И это признание далось ему с трудом. Оно разрушало остатки заграждений, которые он выстроил между собой, великим, и действительностью. — Они бессовестные сволочи.
— Очень приятно, — сказал профессор. — Я имел честь сообщить тебе об этом уже давно. Потому я сижу в бараке, а ты наверху.
— Если бы я не остался наверху, кто бы вам помог? — спросил Гарбуз.
— Он умеет обернуть в свою пользу любую ситуацию, — сказал профессор Коре.
— А вот впутывать женщин и детей в наши дела не следует, — обиделся Гарбуз. Даже покраснел от обиды. — Я же делал все, что мог, и даже больше для того, чтобы спасти людей. И прости, пожалуйста, но я рискую своей жизнью.
— Боюсь, что остальные ею уже рискнули, — ответил профессор. — Только ты шел на все сознательно, а они оказались твоими жертвами, ничего, кстати, не подозревавшими.
— Ты что, имеешь в запасе вечность? — спросил Гарбуз.
— Я не имею в запасе ничего. Что же ты узнал?
— Мои худшие подозрения оправдались, — сказал Гарбуз и шмыгнул носом, совсем как обиженный мальчик. — Этот мерзавец генерал Лей фактически захватил власть в стране. Но оппозиция ему велика, в том числе и внутри армии. Я уже стараюсь наладить с ней связи. И надеюсь, что мы сможем его сковырнуть.
— Да, Витя, это не твои игры! Какой из тебя, к черту, политик?
— По крайней мере, три года я находился в элите этого государства. И у меня неплохо получалось.
— Забудь, Витя, забудь об этом! — пытался урезонить его Калнин. — Ты был силен, пока за твоей спиной стоял сильный президент.
— Но в стране сохранились здоровые силы, которые не допустят этой авантюры с нападением на Землю.
— Я не знаю, где сейчас таятся твои силы, вернее всего, в столице или даже в столичной тюрьме. Но погляди вон туда, вниз, ты видишь, сколько здесь войск? Это что, соревнования по футболу?
— Ну, мы можем допустить, — голос Гарбуза дрогнул, — что они принимают особые меры по охране лагеря…
— Ты в это сам не веришь.
Гарбуз присел на поваленное дерево. И когда профессор спросил его, узнал ли он что-нибудь о вирусе, Гарбуз ответил не сразу.
— Вирус есть, — произнес он наконец. — Передается он лишь в активном периоде. То есть когда человек уже заболел. В инкубационном периоде он безопасен. Инкубационный период — сутки или менее, в зависимости от индивидуальных особенностей… Болезнь убивает человека за двое суток. Симптомы…
— Погоди. О симптомах мы еще поговорим, — сказал профессор. — Куда важнее сейчас понять, как можно первоначально заразить человека.
— Гофману сделали укол.
— Вот это и требовалось доказать! — Можно было подумать, что Эдуард Оскарович обрадовался такому решению. — Значит, они вводят раствор с вирусом в кровь, и ты становишься заразен для окружающих…
— Как только кончается инкубационный период. То есть через сутки.
— А я-то думал! — Профессор ударил кулаком по стволу сосны. — Я голову ломал — почему, когда инженер возвращался из административного корпуса, где ему наверняка ввели культуру вируса, медик шел рядом с ним совершенно спокойно… и солдаты остались в лагере.
— Ты думаешь, они уже начали? — удивился Гарбуз. — Не может быть! Мне дали слово, что вся эта операция назначена на завтра. Сам генерал Лей дал мне слово.
— Не может быть! Сам лично дал! И что же он сказал? — Калнин издевался над коллегой.
— Он обещал собрать Государственный совет и пригласить на него меня. В Государственном совете у меня есть союзники. Настоящие союзники, мы там дадим бой военным! И никаких вирусов…
— Поздно, — сказал Калнин. — Пойми же, что поздно.
— Но ведь переброску людей на Землю должен буду проводить я. Как же они, скажи на милость, надеются обойтись без меня?
— А они думают, что ты сделаешь все, что нужно.
— А давай не будем пререкаться… хотя бы сейчас! — взмолился Гарбуз, и Кора подумала, что он прав. — Что ты предлагаешь мне делать?
— Сломать переходную машину, — сказал профессор.
— Не будь наивным. Во-первых, я там не один. Их техники и специалисты разбираются в машине лучше меня.
— Но ты должен что-то сделать! — настаивал Калнин.
— А что представляет собой ваша машина? — спросила Кора.
— Сейчас не время проводить экскурсии.
— Я о другом, — сказала Кора. — Можете ли вы отправить в наш мир не только человека?
— А что же еще?.. Господи, как жарко здесь!
В лесу вовсе не было жарко. Утро не кончилось, с гор тянуло свежим ветром.
— Боюсь, что Кора вовсе не та, за кого себя выдает, — сказал профессор.
— А за кого я себя выдаю? — спросила Кора.
— За наивную отдыхающую студентку, — сказал Гарбуз. — По крайней мере, так считает генерал Грай.
Кора подняла руку, останавливая готового к монологу Калнина.
