— Не исключено, — заметил Лей. — Обойдемся без сомнительных саботажников.

— Обойдетесь? — На этот раз президент поднялся и направился в неспешное путешествие вокруг стола. Он говорил на ходу, словно рассуждал сам с собой. — Они обойдутся. Они думают, что перед ними открыли люк в чужой блиндаж, откуда они могут утащить связку гранат. И вот на таком уровне работают мозги военных руководителей страны.

Генералы насупились, но вытерпели эту выволочку.

— Да неужели вы еще не поняли, что на место каждого из вас я найду сотню таких же, если не лучше? А где я найду второго Гарбуя?

— Что ж, ищите на наше место, — произнес маршал и начал выкарабкиваться из кресла.

Президент не останавливал его. Он с интересом наблюдал за его попытками.

— Вы уходите? — спросил он, когда маршал наконец-то выполз из кресла и завис над ним. — Тогда не трудитесь обращаться за пенсией. Считайте, что вы отданы под суд за дезертирство в решающий момент для своей родины, идущей по пути трех добродетелей и шести достоинств.

Маршал рухнул обратно в кресло, которое, к счастью, не развалилось.

— Но вы же знаете, — заговорил генерал Лей, который, как Кора поняла, и был главным зачинщиком генеральского неповиновения, — что мы разработали свой план.

— Почему я не знаю о каком-то особенном плане военных? — спросил Гарбуй.

— Потому что существует военная тайна! — рявкнул Лей. — И ни одна нормальная армия не подпустит к своим тайнам грязного авантюриста.

— Вы кого имеете в виду? — спросил Гарбуй.

— А вы о ком подумали? — спросил генерал, и ухмылка растянула его узкие губы в щель, разрезавшую лицо пополам.

— Хватит, в конце концов! — закричал президент. — Прежде чем вы перегрызете друг другу глотки, я хотел бы выслушать господина Гарбуя по самому серьезному вопросу. Как мне доложили сегодня, оказывается, не решено, в какое время попадет человек, отправленный на Землю-2.

— Я работаю при постоянном дефиците грамотных физиков и математиков, — сказал Гарбуй. — Некоторые проблемы пространственно-временных отношений остаются для нас загадкой.

— Зря деньги жрете, — пробурчал маршал.

— Но все же, судя по нашим расчетам, независимо от того, когда путник покинул Землю-2, вернется он туда сегодня… но полной гарантии нет.

— Когда она будет? — спросил Лей.

— Не раньше, чем через месяц.

— Поздно, — сказал Грай.

Гарбуй насупился. Реплика Грая ему не понравилась, как не понравилась она и Коре.

— До тех пор, пока мы не отправим двух-трех человек на Землю, — сказал Гарбуй, — мы не сможем сказать с уверенностью, в какое время они попадут.

— Нам надо, чтобы это было сегодня! — оборвал его Лей.

— Для этого требуются эксперименты. Для этого требуется время. Для этого требуются люди. А не пушки с усами! — взвыл в гневе Гарбуй. А так как усатым был только генерал Лей, то он и ударил кулаком по столу, заявил, что армия оставляет за собой право решать, и вышел из зала, грохоча сапогами.

Оба его коллеги вышли следом. Фельдмаршал — как только выковырнулся из кресла, а генерал Грай — чуть погодя, потому что нашел в себе силы пожать руки своим штатским собеседникам.

Когда шаги генералов смолкли и наступила тишина, которая наступает на большой, покрытой брусчаткой площади после прохода военных колонн, Гарбуй спросил:

— Что они все-таки задумали?

— Пока я знаю об этом только в общих чертах, — сказал президент. — Как только узнаю подробности, обещаю вам рассказать.

— А не будет поздно?

— Надеюсь, что не будет.

— Господин президент, — проникновенно произнес Гарбуй. — Мы сейчас уподобляемся стае обезьян, которая разбирает ракету дальнего действия. Если ракета рванет, то не останется обезьянки, чтобы рассказать всем, какую гайку мы зря выворачивали.

— Я постараюсь запомнить ваши слова и при случае донести их до сознания военных, — ответил президент.

— Вы неискренни со мной.

— А почему я должен открывать перед вами душу? — удивился президент. — Не исключено, что нас сейчас подслушивают. Люди того же генерала Грая. Я держусь лишь до тех пор, пока устраиваю группировки, ненавидящие друг друга. Я не даю вам сговориться за моей спиной. Но соблазн ограбить богатую Землю может оказаться слишком сильным для страны, которая вместо колбасы питается в основном самой передовой в мире идеологией.

— Жители вашей страны, президент, — ответил на это Гарбуй, — не получат желанной колбасы. И погибать придется тоже им — я полагаю, что у генералов есть надежные бомбоубежища?

— Лучше, чем у меня, — сказал президент. — И даже на дачах, и даже под сортирами.

— Тогда скажите мне, почему ваши генералы так уверены в себе?

— Не могу. Честное слово, не могу, — сказал президент. — Мое преимущество перед вами и перед генералами заключается лишь в том, что я знаю больше, чем каждый из вас в отдельности. Так что я обязан в интересах нации и нашей самой передовой в мире идеологии трех благоденствий и шести достоинств хранить собственные и чужие секреты. Вы свободны, профессор Гарбуй.

— Что же мне делать? — крикнул Гарбуй вслед президенту. — У меня не хватает людей, моя жизнь в опасности! Я не уверен, что мне дадут проводить исследования и дальше.

— Постарайтесь, — ответил президент от двери. — Я мало чем могу вам помочь. Но ваша сила в том, что они тоже не уверены, что смогут сделать что-нибудь без вашей помощи. Так что я не беспокоюсь за вашу жизнь… Пока.

Президент покинул зал, а толстый бородатый мальчик сел в кресло, оставленное фельдмаршалом, и положил голову на руки. То ли заплакал, то ли задремал.

— Мы пойдем? — спросила Кора.

— Разумеется, — ответил Эдуард Оскарович. — Нам здесь нечего делать.

Большую часть пути до лагеря Кора и Эдуард Оскарович прошли молча.

Стояла тяжкая жара, ни один листочек не шевельнулся, жужжали слепни, и оводы эскадрильями кружились над путниками.

С площади футбольного поля возле виллы один за другим поднимались вертолеты.

Только когда тропинка стала пошире и пошла вниз, Кора спросила:

— Эта встреча ни к чему не привела?

— Ты рассчитывала, что узнаешь все секреты мадридского двора?

— Я ни на что не рассчитывала и рада тому, что узнала. А что у них за передовая идеология?

— В истории человечества было немало передовых, лучших в мире, единственных, неповторимых идеологий. Чаще всего их излагали в маленьких книжечках для рядового идиота. Здесь тоже нечто подобное. Передовая идеология позволяет правительству прибегать к самым жестоким мерам против собственного народа, объявляя любое недовольство подрывом основных идеологических принципов, а это уже пахнет костром.

Эдуард Оскарович был расстроен.

И он сам объяснил причину своего расстройства:

— Я так и не понял, что же будет завтра. Я боюсь, что президент сразу же кинет Гарбуя, как кость, своим псам, если запахнет жареным.

— Но разве они смогут все делать без него?

— Кое-что смогут. Он же работал эти полгода не один и был окружен помощниками. Наука здесь примерно на том же уровне, что и у нас, а лучшие умы идут в оборонку.

Эдуард Оскарович оборвал себя, и губы его шевельнулись. Он считал про себя.

— Но в конечном счете он прав: его задача сейчас — не допустить генералов до машины перехода.

— А она существует?

— Да, она существует, и это довольно простой механизм, — сказал Калнин. — Здесь переход между мирами существует объективно. Задача машины заключается лишь в том, чтобы следить за этой точкой пространства и в случае, если некто сорвался со скалы, успеть подхватить его и перенести к нам.

— И она может перенести человека обратно?

— Не надейся, что сможешь это сделать сама, — усмехнулся Эдуард Оскарович. — Тебе потребуются помощники. Если соберешься бежать, обязательно предупреди меня. Я или отговорю тебя, или составлю тебе компанию.

— Зачем тогда откладывать дело в долгий ящик?