Базиль собирал птичьи яйца. Он собрал их шестьдесят восемь. Он переписывался с двумя другими коллекционерами. Он намеревался поехать в Бразилию и собирать яйца там, в сельве. И тут обнаружилось, что собирать птичьи яйца категорически запрещено Ведомством экологии. Коллекционеров стали преследовать, некоторые покончили с собой, другие все же сдали яйца в музей и перешли на собирание мраморных шариков. Но не таков был Базиль. Сначала он, узнав, что едет экологическая комиссия, чтобы конфисковать его коллекцию, спрятал ее в подвале замка. Но его лучший друг и сосед по парте, разумеется, выдал Базиля членам комиссии, когда те заявились на остров. Комиссия в сопровождении расстроенной госпожи Аалтонен направилась в подвал.

Базиль забаррикадировался в подвале и заявил, что не сдастся до последнего яйца. И пока члены комиссии с помощью дворника и садовника ломали дверь, он съел все шестьдесят восемь яиц, некоторые вместе со скорлупой. Когда комиссия ворвалась в подвал, Базиль был без сознания. Затем его отвезли в реанимацию, и больше на остров он не вернулся. Рассказывают, что он сошел с ума и содержится в специальной лечебнице.

К такой же породе людей, для которых предмет бессмысленного собирательства оказывается в конечном счете важнее самой жизни, относился и профессор дю Куврие, отец Вероники. И, самое интересное, он не скрывал от найденной дочки особенностей своей натуры.

— Разумеется, моя коллекция, будучи совершенной сама по себе, далека от совершенства, как любое произведение великого искусства, — продолжал профессор. — Коллекция картин Эрмитажа или Лувра тоже никогда не сможет достичь идеала. Для этого необходимо объединить по крайней мере тысячу крупнейших мировых коллекций. А это, к сожалению, невозможно. Но даже мое скромное собрание вскоре привлекло внимание криминальных элементов. Я полагал, что никому не приношу зла, что могу в свое удовольствие отдаваться благородному занятию. Но нет! Словно гиены к падали, ко мне потянулись мерзавцы разных мастей. Меня трижды пытались ограбить и дважды убить. Мне пришлось эмигрировать с Земли, чтобы скрыться в скромной надежности Марса. Но и здесь за мной охотились.

После того как меня попытались выкурить из особняка, который я купил на пенсию и сэкономленные деньги, я был вынужден построить вот это бетонное убежище.

— Надо было позвонить в полицию! — посоветовала Ко.

— Дурочка! Полиция бессильна перед межпланетной мафией. Она вся у нее на содержании.

— И ИнтерГпол тоже?

— Разумеется. В первую очередь.

Ко послышался какой-то скрип. Она обернулась.

— Что? — нервно воскликнул профессор. — Ты что-нибудь слышала?

— Мне показалось.

— Если что-то услышишь, сразу сообщай мне! С возрастом мой слух стал меркнуть. Мне нужны твои молодые глаза и уши… если это не глаза предательницы. Ты на самом деле моя дочь?

— Папа, вы же видели все анализы!

— Анализы-манализы! — закричал профессор. — Мне нужен один свидетель. Я хочу понять, как они стибрили эти документы!

— Папа, лучше рассказывайте про ваши приключения. Я ведь тоже не уверена, что желаю такого отца.

Профессор несколько удивился, помолчал и произнес не столь громко:

— Родителей не выбирают.

— Хороших не выбирают, — возразила Ко, — а таких, которые тебя теряют, можно и заменить.

— Сделай еще кофе, — велел профессор.

Ко не стала спорить. Она вернулась на кухню и занялась приготовлением кофе. Она пыталась выглянуть в окно, но оно было высоко. Ей пришлось встать на табуретку, чтобы просунуть голову между прутьев решетки. Из окна была видна маленькая каменная пустыня — наверное, единственное лишенное зелени место под марсианским куполом. Но за забором Ко увидела знакомую фигуру. Это стоит Артур. У него в руке телефон — значит, он на связи с князем. Они ждут. Подать знак? Помахать им салфеткой в окошко, как принцесса, заточенная в замке? Нет, она отогнала это желание. «Ничем я им не обязана и не буду помогать. А вдруг они замыслили какую-нибудь пакость против дю Куврие?»

Когда Ко вернулась с полным горячим кофейником, профессор, оказывается, совсем забыл о ней. Бумаги, касающиеся ее происхождения, он отодвинул на край стола, а перед собой положил раскрытый альбом с марками.

— Я принесла кофе, — сказала Ко.

— Что? — удивился профессор. — Что ты тут делаешь, девочка?

Но тут же спохватился, взял себя в руки и даже улыбнулся. Одними губами — получилась кривая гримаса.

— Старею, — сказал он, — совсем старею. Но прости — меня вдруг посетила идея: нет ли в цеппелинах тридцатого года гребенчатой зубцовки?

— И как? — спросила Ко, разливая кофе по чашкам.

— Завтра проверю, — сказал профессор. — Сегодня у меня гости. По крайней мере, кофе ты готовить умеешь.

— Расскажите мне дальше про вашу жизнь, папа, — попросила Ко. — Как я пропала?

— Для того чтобы грабители не добрались до меня, я превратил мой дом в крепость. Но однажды они подложили бомбу под входную дверь. Бомба повредила купол и чуть было не задушила все население нашего городка. К счастью, здесь мы обошлись без полиции — общественность нашего квартала схватила грабителей, и их тут же повесили на городской площади.

— Не может быть!

— Об этом писали в газетах, — ответил профессор. — И казнь показывали по телевизору. Разумеется, потом начались страшные скандалы, родственники и друзья повешенных грабителей клялись, что это были невинные молодые люди, которые приехали к нам на Марс на экскурсию. Был процесс. Но мы доказали, что не превысили пределов оправданной самообороны. Если бы их не остановили вовремя, воздух бы вырвался из нашего купола. Марс тебе не Земля — здесь бомбы кидать не положено. После этого мне пришлось положить все свои ценные экземпляры в сейф банка. Больше никому до них не добраться. Но какое это горе для меня!

— Почему, папа?

— Потому что для настоящего коллекционера самое главное счастье — наслаждаться видом своей коллекции. Говорят, что Тамерлан, собрав гарем из трехсот конфискованных и захваченных в плен красавиц, каждый вечер выстраивал своих жен на плацу, выбирая ту, с которой проведет ночь. Он был настоящим коллекционером, мой древний коллега!

— История ругает его не только за это, — напомнила Ко.

— История никогда не ценила коллекционеров. Я не надеюсь на достойное в ней место.

— И что же было дальше?

Профессор задумался. Почему-то ему расхотелось рассказывать о прошлом.

— Может быть, пойдем, я покажу тебе твою комнату? Там спала твоя покойная мама.

— Хорошо, только доскажите мне про то, как я потерялась.

— Ты не потерялась. Тебя украли. Это долгий разговор.

— Разве мы спешим?

— У меня был трудный день, — сказал профессор. — Пора спать.

— Тогда расскажите в двух словах.

— Ты неприятно настырная девочка, — сказал профессор.

— Я давно живу без родителей, — призналась Ко. — Характер ребенка, лишенного родительской ласки, неизбежно ожесточается.

Профессор внимательно посмотрел на дочь, глубоко вздохнул и заговорил:

— Я положил ценности моей коллекции в швейцарский банк. До нее теперь не доберется ни один искатель сокровищ. Но они попытались пойти другим путем.

— При чем тут я? — спросила Ко.

— А при том, что банда грабителей украла тебя.

— Зачем?

— Мне сказали, что вернут тебя в случае, если я передам им коллекцию.

— А если не передадите?

— Тогда они тебя убьют.

— И что же случилось?

— Разумеется, я сообщил об этом в полицию. И полиция обыскала весь Марс. Но тебя на Марсе уже не было. Тебя увезли.

— И что же было дальше?

— Твоя мама умерла от горя. Да, я не скрываю от тебя всей жестокой правды жизни — ты стала причиной гибели твоей матери. Не зря же я ей говорил: сделай аборт, мы не можем с тобой иметь сразу два сокровища! Но она обещала родить мне сына, наследника, настоящего коллекционера.

— И родила меня?

— К сожалению, она меня обманула. Она родила тебя.