Революцию будем делать потом. Сейчас будем воспитывать пятерых десятилетних мальчишек, от которых отказался капитан Ловере. Педагог умный, умелый и опытный.

Я еще пару раз ловил падающего Луиджи и столько же раз — Вито, прежде чем мы добрались до середины крутого склона.

— Дышите ровнее, — поучал я своих подопечных, — и не останавливайтесь. Пусть медленно, но идите, а то быстрее устанете.

На середине склона сломался Романо. Хм, он показался мне покрепче других, поэтому я поручил его Гвидо, все-таки наш начальник штаба пока еще недостаточно тверд, чтобы гнать в гору хнычущего щенка. А Романо лег на траву и заныл:

— Я больше не могу-у!

Не мог бы — ныть бы тоже сил не было. Черт бы его побрал! У моих как раз дыхание установилось, я даже поверил, что они без жалоб дойдут до вершины.

— Идите вперед, — скомандовал я, — Гвидо, пригляди за Луиджи, а этого оставь мне.

— Я тоже устал! — заявил Луиджи.

— Заткнись и береги дыхание! — отрезал я. — Как девчонка, — проворчал я себе под нос, но так, чтобы он слышал.

Он всхлипнул, но послушался.

— Вито, иди перед Нино.

Лео приглядит за обоими. Я присел на склоне рядом с лежащим Романо и посмотрел представление в театре одного актера для одного зрителя. Через несколько минут разнообразные ахи и охи закончились.

— Ты чего? С Новой Сицилии? — немного насмешливо поинтересовался я.

— Не-ет, — заныл он.

Хм, каким-нибудь больным он быть не может, во-первых, лечится всё, во-вторых, его бы просто сюда не взяли… Нормальный домашний ребенок, в детском военном лагере первый раз, но… Но ведь четыре года тренировок! Каждый день! Куда смотрел его сенсей?

— А откуда? — продолжил я расспросы.

— Сам ты с Новой Сицилии! Я те ща как дам!

Я расхохотался:

— Ты — нытик, хлюпик и слабак! Мне? Да тебя всю жизнь кто-нибудь будет обзывать, ругать и вытирать об тебя ноги, если захочет! А ты будешь всю жизнь это терпеть!

Он выкарабкался из лямок рюкзака и постарался достать меня кулаком. Я легко уклонился.

Не пытаясь ударить меня еще раз, он уселся на траву и заревел.

— На это у тебя сил хватает, — прокомментировал я спокойно, — значит, и на все остальное тоже должно хватить.

Через пару минут он немного успокоился, по-моему, это было еще одно представление. Мальчик бьет на жалость. На меня не подействовало. Летучие коты, в камуфляжке нет специального кармана для носового платка, поскольку ни разу в жизни не понадобился…

Я плеснул на ладонь воды из фляжки и умыл ему рожицу.

— Все? — спросил я мягко. Он всхлипнул и кивнул.

— Тогда вперед. Надевай рюкзак — и пошел.

Я поправил ему лямки, развернул и легким шлепком отправил вверх по склону. Пока Романо приходил в себя, ребята ушли довольно далеко, и догнать их до вершины у нас было никаких шансов. Плохо, вдруг еще кто-нибудь из глупых котят устроит представление, а Роберто или Гвидо не выдержат и пожалеют. Я медленно пошел вслед за мальчишкой.

Так я и не понял, что нам делать. А если бы и понял, то что? За ночь объяснить друзьям, обсудить, а потом за два дня все наладить? Так не бывает. Строго говоря, задача Ловере не имеет решения. Ммм, на последнем экзамене синьор Брессаноне тоже задал нам задачу, которую нельзя было решить за выделенное время. Черт, я опять начал погружаться в пучину черного отчаяния. Вернуть этих мальчишек, как выразился капитан, «людьми», не получится. Это очевидно. Ну хоть что-то сделать можно?! Например, заставить их задуматься, первый раз в жизни. С Вито же сработало, и дело не в том, что я причинил ему боль, а в том, что сказал и как.

Э-э-э, задуматься о чем? Надавить на самолюбие — дело нехитрое, вон как этот хлюпик вскинулся, когда я поинтересовался, не с Новой ли он Сицилии. Но это «упругая деформация»: обида забудется, и все вернется на круги своя. Для того чтобы ползти вверх, надо постоянно что-то делать — а это больно, тяжело, иногда скучно, а вниз — доверься гравитации. Порочный круг: для того чтобы приобрести силу воли, надо ее иметь. Но этот усталый парнишка впереди меня упрямо тащится вверх по склону. И сейчас он утомлен сильнее, чем тогда, когда устроил нытье с ревом. Вывод: нажимаешь на самолюбие и, пока силы упругости не вернули ребенка в исходное состояние, ставишь перед ним сложную, но посильную задачу. И он идет вверх. Потом надо похвалить, дать отдышаться и вернуться к началу цепочки алгоритма. При наличии времени и терпения все просто как апельсин. Одна беда: времени нет. И это еще только половина задачи. Любовь к пакостям никого не красит, и от этого их тоже надо избавить. «Поводить всех по зверь-траве». Мы добрались до плоской вершины холма.

— Молодец! — искренне похвалил я Романо. — Посмотри вниз.

Тяжело дыша, он обернулся и сделал, что ему было велено.

— Ты забрался, — тихо сказал я.

Он поднял глаза и робко мне улыбнулся. Вот эта улыбка мне понравилась больше. Я улыбнулся ему в ответ.

В качестве места для привала Алекс выбрал небольшую полянку в рощице метрах в пятидесяти от финальной точки подъема. Чуть ниже по склону на карте был обозначен родник, который и привлек Алексово внимание к этому месту.

— Давай туда, — я махнул рукой в нужную сторону, — умоемся, пообедаем.

На полянке горел маленький костерок. Нино, Траяно и Луиджи сидели чуть в стороне, каждый из них держал на коленях рацион из своего рюкзака и обедал. Да если бы у меня в девять лет были такие манеры, как у Луиджи, проф немедленно вышвырнул бы меня из дому, и никакой Дар Контакта мне бы не помог: так могут есть только обезьяны! Моя команда и примкнувший к ней Вито ждали нашего появления. Малость поумневший котенок сидел у костра бок о бок с Тони, и оба жадно внимали Алексу, выполнявшему мое обещание поведать о самураях. Быстро он ввел детей в курс… В момент нашего с Романо появления Алекс как раз рассказывал байку про Миямото Мусаси, разбойников и мух.[151]

Луиджи всячески кривлялся в надежде, что на него обратят внимание. Зря старался. Увидев нас с Романо, он завопил:

— Рева-корова притащился!

— Гы-гы-гы, — поддержали его Траяно и Нино.

Тони бросил на этих типов взгляд, полный отвращения.

Вито слегка покраснел и опустил голову. Хм.

Лео обернулся и треснул пакостника Луиджи по шее. Вот это да! Сильно надо постараться, чтобы вывести из себя Лео.

— Ну чо?! — возмущенно взвыл Луиджи.

— Цыц!

Романо перевел взгляд с одной живописной группки на другую и решительно направился к костру. Я мысленно перевел дух.

— Подлиза! — раскрыл пасть Луиджи.

Лео опять обернулся, посмотрел на него грустно и тихо спросил:

— Ты не понял?

Луиджи усох. Ребята потеснились, чтобы мы с Романо могли сесть.

— Ну смотрите, любимчики! — заметил я. — Я тогда не шутил. Вам действительно ничего нельзя.

Вито серьезно кивнул. Хм, пожалуй, «задача» Ловере будет решена, по крайней мере, частично. Я с удовольствием оглядел свою команду:

— Ну, давайте обедать.

За обедом мы продолжали делиться сведениями о Японии, кемпо, самураях, кодексе бусидо; потом я рассказывал о ниндзя; мы смеясь вспоминали, как учились бегать по воде на пенопластовых поплавочках; как я бросал сюрикены в дикого поросенка. Я ловко ввернул, что наши девочки с удовольствием лазают по скалам и никогда не жалуются. И Вито, и Романо пока еще нуждаются в надавливании на самолюбие.

— Мусор — в костер, — велел я глупым котятам, они собирались оставить его валяться. Как будто в первый раз! Можно подумать, они в лесу никогда не были!

Ослушаться меня не посмели.

— Выступаем в 17:30,— сообщил я для всеобщего сведения, одновременно лихорадочно пытаясь решить возникшую педагогическую проблему: мы ввосьмером съели ровно четыре рациона, и, если бы не глупые котята, не было бы никаких сложностей — разгрузить надо тех, кто помладше и послабее, — и всё. Но с нами идут еще трое глупых «индивидуалистов», и каждый из них должен будет положить в свой рюкзак коробку со своим личным недоеденным рационом. Тогда у «любимчиков» рюкзаки окажутся легче. Это плохо с воспитательной точки зрения. У Луиджи не должно быть ни малейшего повода для нытья типа «так нечестно». А у Вито и Романо никаких сомнений: привилегий не будет, будет наоборот.