– И вы думаете, он поверил?

– Ну, офицеры ордонансной роты, до сведения которых я собираюсь довести эту трагическую новость, может, и не поверят. А вот Ивелин поверил безусловно. Потому что весть эта была сладка для его ушей. Он ею упивался. Вот еще одна причина отправить его в Тримейн. Он поспешит порадовать Генриха де Сальсу сообщением о гибели преступника. Может, даже расскажет генеральному судье, что это он сам вас убил. Да, скорее всего, именно так он и сделает.

Вряд ли это известие де Сальсу так уж обрадует. Его главной задачей было спасение души грешника, а не его физическое уничтожение. Впрочем, возможно, Отто-Карл в качестве монаха был наделен правом отпускать грехи… А что, подумал Сигвард, затея не такая уж глупая, как показалось вначале. Конечно, одурачить Трибунал чрезвычайно трудно, и если бы в столицу не поступали известия о гибели людей и разрушениях в Открытых Землях, черта с два бы де Сальса своему облату поверил. Но это проклятое землетрясение пришлось как нельзя кстати.

– А Сайль? – спросил он. – Она тоже погибла?

– Надобно подумать. Поскольку она не находилась в розыске, в сообщении о ее смерти нет особой необходимости. Но если учесть, что в момент землетрясения она была с вами… ах да, у нас есть еще один свидетель вашей гибели. Перегрин. Надо будет, когда он приедет, обсудить с ним это. Уж после его колдовских фокусов Ивелин с Маджентой будут верить, что сами видели, как все произошло. – На губах Фелимида против воли появилась улыбка, но он тут же посерьезнел. – Посему у меня к вам просьба – на время оставить монастырь. Я собираюсь попридержать здесь наших пленников и поработать с ними. Вдобавок могут появиться посторонние… кто-то из тех самых офицеров ордонансной роты, например. Лучше, чтоб вас здесь не видели. Я найду вам убежище в Открытых Землях, где наши люди смогут с вами связаться.

Сигвард пропустил мимо ушей начало фразы. Его позабавило очередное упоминание о Перегрине. Это ж надо – настоящий маг, выдающий себя за шарлатана, выдающего себя за настоящего мага! Но потом до него дошло, о чем говорит Воллер.

– Не стоит, – ответил он. – Я достаточно давно здесь, чтоб самому найти такое убежище.

Ясно было, что заслуженная безрукавка этого года не переживет. Она разъезжалась уже не только по швам, но и мимо швов. Не говоря уж о том, что прожжена в нескольких местах. Того и гляди рассыплется – слишком много выпало на ее долю. Но пока что это Сайль не очень беспокоило. Было уже тепло, даже жарко, и можно ходить просто в рубахе и штанах. И, конечно же, босиком.

А вот вода в реке прогреться еще не успела. Хотя здесь не горный поток, где вода как лед в любое время года. Это Сайль ощутила, как говорится, собственною шкурою, когда купалась. А искупаться, она, несмотря на ненависть к холоду, поспешила сразу по возращении. После всех событий последних двух месяцев – спуск в шахты, стрельба, ползание по скалам, взрывы и обвалы – вымыться было жизненно необходимо. А искупаться в реке было проще, чем таскать воду в дом и греть ее на очаге. Тем более что Сайль не простудилась и чувствовала себя теперь гораздо лучше. Телесно, во всяком случае. Во всех других отношениях она ощущала себя полностью потерянной. Опыты свои забросила, заметок не делала. Правда, выбралась к песчаному оврагу, где проводила прежние испытания, но, придя туда, обнаружила, что совсем забыла, зачем это ей понадобилось. А возвращаясь, прошла по берегу и, понуро шлепая босиком по отмели, сообразила, что воды бы все-таки надо принести и что-нибудь приготовить. Так не в горстях же воду нести! Надо было вернуться домой за бадьей. Это она и сделала.

Поднявшись по склону, Сайль, по-прежнему понурив голову и не глядя по сторонам, вошла в мастерскую. От порога двинулась в угол, где стояла пустая бадья, но ее остановил голос:

– И где тебя носит?

Сигвард занял ее хозяйское кресло и смотрел на нее в упор.

Сайль приросла к месту. Она как бы увидела себя его глазами – рукава рубахи закатаны, штанины подвернуты, лохмы свисают ниже лопаток… Вообще-то это был ее обычный вид. Но ей стало так стыдно, что она готова была провалиться сквозь землю. Точнее, сквозь доски пола. Но она не могла этого сделать. Так же как не могла произнести ни слова.

– Подойди, – сказал он.

Этот приказной тон подействовал – подчиняясь, она сумела сделать несколько шагов. Когда она оказалась в досягаемости, он схватил ее за руку, рванул к себе, так что она оказалась у него на коленях, и поцеловал. Только это больше смахивало на выпад в драке, на борцовский прием – так чтоб кости хрустели и противник не мог перевести дыхания. Настолько, что она высвободилась, хватая воздух ртом.

– Ты что? Больно же!

– А мне не больно? Ты объясняешься мне в любви, потом сбегаешь и шатаешься черт-те где по лесам – и что я должен думать?

– Но я не уверена…

– В чем?

– Ни в чем… Понимаешь… я раньше никого не любила… – Она хотела сказать, что пыталась разобраться, не приняла ли за любовь благодарность за то, что он все время ей помогал, но у нее не было в запасе таких слов, и вдобавок ее пугала ярость в его взгляде.

– Значит, ты мне солгала?

– Нет!

Он снова наклонился, чтоб поцеловать ее, но теперь она была к этому готова, и на выпад нашлась контратака, против нападения – защита. И когда она ответила ему, это был уже не поединок, а настоящий поцелуй, долгий и жадный. Она прижалась к его груди, его руки блуждали по ее телу под рубахой. Потом он отстранился сам.

– Почему? – прошептала Сайль.

– Потому что если мы сейчас не остановимся, мы вообще не остановимся.

– И не надо… останавливаться.

– Теперь ты уверена?

– Да, – выдохнула она.

Они опять припали друг к другу. Но Сигвард еще что-то соображал и помнил, где в этом доме что расположено. Не выпуская Сайль, он выбрался из кресла и повел ее прочь из мастерской.

Окно в спальне было закрыто ставней. Было довольно темно, но это не мешало. Добраться до постели можно было и на ощупь, для того чтоб избавиться от одежды, свет тоже не был нужен. Но Сигварду приходилось помнить, что он старше и опытнее. И о том, что она никого не любила прежде.

– Ты еще ни с кем не была?

– Нет… но я не такая наивная! – почти с обидой заявила она. – Я знаю, как это делается! Я слышала…

– Ты еще скажи – в книгах прочитала.

– А что – есть такие специальные книги? – с интересом спросила Сайль.

При других обстоятельствах он бы рассмеялся. Но сейчас, когда их не разделяла даже ткань рубахи, уже не смеяться хотелось. Все же он попытался продолжить наставления:

– В первый раз и правда может быть больно. Но я постараюсь…

Что именно – навсегда осталось тайной. Больше не было ни слов, ни голоса. Было тонкое сильное тело в его объятиях… то, чего они оба желали с самого начала – но потребовалось больше полугода, чтоб это понять.

А воды-то она вчера так и не принесла. И обед не приготовила. Это никуда не годится.

Тихо, чтоб не разбудить Сигварда, Сайль выскользнула из постели, оделась и, подхватив бадью, отправилась к реке. Заодно и умылась, размышляя о еде. У нее еще оставалась половина утки, подстреленной на этой самой реке и тушенной с диким луком, но этого явно недостаточно. Рыбы, что ли, наловить… но это позже. Зачерпнув воды, она побежала к дому. В мастерской, стараясь не шуметь, развела огонь. И услышала:

– Никогда больше так не делай!

Сайль не сразу поняла, о чем он, догадалась лишь, что Сигвард снова сердится. Она заглянула в спальню. Сигвард распахнул окно, и теперь там было так же светло, как в мастерской. Сам он сидел на постели.

– Не уходи, не сказавшись!

– Я только за водой…

– Тебя не было… я решил, что тебе было со мной плохо… и ты снова сбежала.

Она подошла и села рядом. Но в лицо ему не смотрела.

– Мне не было плохо. Мне было хорошо. Я… – она помедлила, словно вспоминая, как это слово произносится, – счастлива. И я не уйду. Я не знаю, как сказать… но пойми… ты ничем не связан и ничего мне не должен. Даже если ты сейчас уйдешь и никогда не вернешься, я все равно всегда буду помнить, что мне несказанно повезло. Какая бы я ни была дура невежественная, но знаю, что нашей сестре редко выпадает удача стать женщиной с любимым мужчиной. И этого достаточно.