— Это почему?

Он взял боккэн.

— Сейчас покажу. Двигайся помедленнее. Раза в два.

Я хмыкнул: тебе это все равно не поможет.

Помогло. Наставил он мне синяков сразу за всех моих предыдущих противников. Их я, между прочим, всерьез не бил, а то бы они костей не собрали.

— Неестественно двигаешься, много думаешь, знаешь слишком много стандартных связок. И во время боя твоя душа находится где угодно, только не на острие твоего меча.

— Это же не настоящий бой, — возразил я.

— Конечно, в настоящем ты бы уже был мертв.

— В настоящем мертв был бы кто угодно, только не я, — заявил я резко.

Дронеро не стал отвечать, а просто повернулся и ушел.

Обиженный, я отправился на край татами и улегся отдохнуть рядом с медитирующим Лео, с ним Дронеро сражался непосредственно перед тем, как взяться за меня, и очень его хвалил.

— Что из сказанного им правда? — спросил я.

— Всё, — кратко ответил Лео.

Я отвернулся и сжал зубы: мало мне только что досталось, так еще лучший друг такое говорит. «А ты не спрашивай, если не хочешь услышать правду», — заявил противный внутренний голос.

— Не обижайся, — продолжил Лео. — Ты очень быстро думаешь, поэтому успеваешь это делать. А всё, что ты делаешь, ты делаешь так, как тебе показали. А показывал человек другого роста, веса и с другой манерой двигаться.

— А почему сенсей никогда мне этого не говорил?

— Спроси у него. А может, он этого не видит, это же он научил тебя всему. Ему кажется, что ты двигаешься естественно.

— М-м-м, хорошо, покажи мне, кто здесь еще двигается так, как я.

— Проще показать тех, кто двигается правильно. Это Роберто, я и еще вон там, — он показал на спаррингующую пару, — двое.

Я посмотрел на них внимательно и постарался сравнить со всеми остальными. Да, разница есть.

Меня только что выругали за то, что я кому-то подражаю. Ну что ж, сам себя я за это тоже ругаю. Нормально. А все-таки, почему сенсей никогда мне этого не говорил? Учитывал, что я поздно начал заниматься? Может быть. Обидно, какого ястреба этот Дронеро на меня набросился? Другие за восемь лет не достигли того, чего я не достиг за пять. И их никто не ругает! Ну, хватит себя жалеть! Я — это я, я — не помойная крыса, я и должен быть лучше всех.

— Ясно, — сказал я. — Ну, давай поработаем. Надо приобретать естественность.

Лео улыбнулся и поднялся с татами.

На обед мы с ним ползли пошатываясь.

— Вы оба психи! — заявил Алекс.

— Ага, — согласился я и поймал его сзади за шею, — поэтому дальше ты меня понесешь.

Алекс охнул и согнулся под тяжкой ношей.

— Тебя тоже отнести? — спросил Роберто у Лео.

Лео кивнул как человек, у которого голова не слишком хорошо держится на плечах.

Мы расхохотались. Я отпустил Алекса:

— Ладно, живи пока. Потом мы на стрельбище?

— Эге. Так еще дня три-четыре. А потом будут скалолазание, соревнования, ночная игра, марш-бросок по пересеченной местности, поход по каким-нибудь очень красивым местам, а потом что-то на полигоне. Никто заранее не знает, что именно.

Следующие три дня мы спарринговали в основном между собой, Дронеро к нам почти не подходил, Лео и Роберто пытались достичь моей скорости, а я старался научиться двигаться так, как должен двигаться я и только я. И не думать. Дурацкое занятие. Алекс учился вовремя останавливаться — он сражался в основном с Гвидо и не посадил ему на спину ни одного синяка. Такой контроль вызывал восхищение.

Полосы препятствий мы проходили не в первых рядах, потому что нам постоянно приходилось подсаживать Тони: самостоятельно зацепиться за верхний край высокой вертикальной стены он не мог. Огорчало это его безмерно. Я подумал над этим — и предложил простой способ: один снизу подбрасывает, еще кто-то наверху ловит, а по другую сторону стенки уже стоит еще кто-нибудь, готовый подстраховать прыгающего. Так же мы перебрасывали еще недостаточно удлинившегося Гвидо. Результаты сразу поползли вверх. Но шансов на победу в этом виде спорта у нас все равно не появилось. Дай бог занять пятое место, если очень повезет.

Лео учил Тони стрелять и еще иногда соревновался со мной. Я вырос как стрелок, но ведь и он тоже не стоял на месте, поэтому счет по-прежнему оставался ничейным: он стреляет лучше, а я быстрее. Поскольку это не моя заслуга, гордиться нечем.

На третий день я сумел провести целый бой против Роберто с совершенно пустой головой. Лео показал мне большой палец:

— Вот это было красиво. Можешь больше не рвать себе связки, всё равно получится хорошо.

Я пожал плечами:

— Не понимаю, зачем это надо. Ну ладно, попробуем.

Снова начать думать я всегда успею.

На пятый день мы и еще две группы, под руководством сержанта Бовеса, отправились лазать по скалам.

— А почему мы взяли крючья, а не пневмоприсоски? — поинтересовался Роберто у сержанта.

— С присосками кто угодно залезет, — проворчал сержант. — Этак можно вообще не тренироваться.

Роберто кивнул: понятно.

Настал час триумфа маленького Тони: он лазал, как маленькая обезьянка. Быстро осознав это обстоятельство, мы начали забираться на любые скалы с рекордной скоростью: для этого достаточно было забросить пацана повыше. Он цеплялся за скалу, вбивал крюк и лез дальше, я добирался до крюка и вбивал его поглубже, чтобы он мог выдержать Роберто. И так далее.

— Ну вот, видишь, как много от тебя толку? — похвалил я Тони после тренировки. — А ты переживал.

Тони сиял. И сиял еще несколько дней, в которые нас интересовало в основном скалолазание. Соревнования по нему пройдут первыми — и у нас есть все шансы победить.

— Так нечестно, — заявил как-то парень из группы, которую мы постоянно обходили и наверняка обойдем на соревнованиях.

— Это почему? — удивился я.

— У вас меньше суммарный вес! — ухмыльнулся он.

Я посмотрел на Роберто, потом на Лео, тоже хмыкнул — и покачал головой.

— Вряд ли. Разве что ты имеешь в жизни у нас ноль граммов.

— Ах ты…

Маленькую драку прекратил сержант Бовес.

— Вечером отжаться сто раз, — велел он нам обоим, — пылу поубавится.

— Сомнительно, — заметил я.

— Ты — сто пятьдесят.

Всё ясно. Я, вообще-то, могу и двести, но это слишком больно, поэтому огрызаться еще раз я не стал.

— Чего ты нарываешься? — поинтересовался Алекс, когда мы шли обедать. — Нарочно?

— Да нет, просто раньше меня как-то не пытались заткнуть. Один раз мне влетело от генерала за слова, так то была матерщина, да еще и в присутствии женщины.

Ночью мне не спалось. В первый раз за эти дни. Я перетащил свой спальник к краю палатки, чтобы подсветка виртуального экрана никому не мешала, достал комп и решил что-нибудь почитать. Никак я не могу добраться до истории XXVI века — века второй основной волны колонизации. «Плавать по морям — необходимость, жизнь — не такая уж необходимость» — девиз одного из самых знаменитых космических десантников, Александра Темникова, он был русский, его команда первая высадилась на Этне, и это он назвал горыныча горынычем — в честь монстра из русских сказок.

Для лучшей вентиляции мы откинули все стены нашей палатки. Вентиляция-то хорошая, но и видимость тоже. К нам не подобраться незаметно, но и мы на виду. Так что долго читать мне не дали: сержант Бовес подошел и прекратил это безобразие легким движением бровей. Я недовольно поморщился, но подчинился. Чем кончаются споры с этим человеком, я уже усвоил.

У-у-у, всё равно не заснуть. Помучившись часа полтора, я решил рискнуть и пойти искупаться. «Плавать по морям необходимо…»

Я очень тихо зашел по пояс в воду и нырнул: чем меньше я буду высовываться на поверхность — тем меньше шансов, что меня поймают.

Под водой я не заметил, как заплыл за буйки, понял это, когда обернулся и обнаружил далеко за спиной лежащее на воде редкое, слегка светящееся оранжевое ожерелье. За нарушение сразу трех из пяти категорических запретов со мной такое сделают… Если поймают…