— На тебя? — беспомощно переспросил Айк.

— Да, кем бы я ни был.

— Ты — не Тайо? Так кто же ты такой? Гайто?

Существо в кресле рядом расхохоталось и покачало головой:

— О нет. Я — кое-что гораздо хуже. Тебе, кстати, пора выходить.

— Вых… Что?!

— Выметайся нахер с моего корабля, Айк! — Аура Тайо сверкнула холодной яростью. — Если не хочешь сдохнуть. Обещаю, песен о тебе не напишут, портретов не нарисуют.

— А снаружи я — что, буду жить долго и счастливо?!

— Зависит…

Айк бросил взгляд на голограмму, рисующую происходящее сзади. «Вздох» приближался.

— К чёрту!

Он отстегнул ремень, вскочил с кресла и бросился к двери. Та открылась перед ним. Айк обернулся на пороге и посмотрел на Тайо. Он не обернулся, только рука поднялась в воздух в прощании.

— Будь я проклят, если хоть что-то понимаю, — сказал Айк, — но просто чтоб ты знал: мне очень жаль, что ты умер.

— Спасибо, друг, — сказал Тайо. — Удачи!

— Удачи!

Айк сделал ещё один шаг, и дверь за его спиной закрылась. Короткий коридор, ещё одна дверь. Айк остановился перед ней, глубоко вдохнул, и…

Дверь открылась сама.

— Тайо, сукин сын! — взвыл Айк, но было уже поздно что-то менять.

Его вытянуло из корабля вместе с воздухом. Свет исчез, звёзды замельтешили перед глазами. Айк замахал руками, но в этом не было никакого смысла. Не было среды, о которую можно было замедлиться.

Однако тренированные мозги быстро справились с кризисом, и Айк начал воспринимать картинку.

Мимо него пролетел «Последний вздох». Айк повернул голову, проследил за ним. «Вздох» буквально сидел на хвосте у «Персея».

Выстрел. Айк хмыкнул. Не было большого смысла палить с такого расстояния. Учитывая те чудеса пилотажа, которые демонстрировал Тайо, он легко увер…

Взрыв. Беззвучный и от того жуткий. Короткая вспышка огня быстро пожрала весь кислород и погасла, остались лишь разлетающиеся обломки.

— Какого?.. — пролепетал Айк.

«Персей» более не существовал. Он погиб, как погиб и его загадочный пилот, который выглядел, как Тайо, и обладал его аурой.

Айк перевёл взгляд на «созвездие серпа», растянувшееся вдали. Сигнальные огни десятков тысяч кораблей Общего Дела.

— Ну давайте уже, — выдохнул Айк. — Жгите. Я малодушно не хочу подыхать от нехватки кислорода. Мне бы что-нибудь побыстрее…

Хотя «сеть» — это, конечно, не самый быстрый способ умереть. По крайней мере, в таких масштабах.

Что-то двинулось на периферии зрения. Айк не сразу сумел сконцентрироваться на этом, его болтало всё так же нещадно. Но с очередным оборотом обзор открылся абсолютный, и Айк, широко раскрыв глаза, подумал: «Интересно, если я сейчас ещё и обделаюсь в этом скафандре, как скоро я подохну от вони?»

На том месте, где только что разлетались осколки «Персея», образовалось нечто. Огромная пульсирующая воронка. Была она или нет? Если долго вглядываться в кромешную тьму, она начинает обретать причудливые формы. Вот как-то так и выглядело то нечто, родившееся в результате взрыва.

Но корабль Илайи, развернувшись, удирал. Айк чувствовал панику в его движении, как будто видел проблески ауры, хотя это и было невозможно, с такого расстояния.

Очередной поворот. Айк видел станцию «Андромеда», мимо которой пролетал, когда раздался звук. Это был полнейший бред, нечто невозможное по определению, но звук доносился снаружи, и Айк чувствовал вибрацию стекла своего скафандра, как будто оно вот-вот расколется.

— У-У-У-УМ-М-М-М-М-М, У-У-У-У-У-УМ-М-М-М-М-М-М!

Этот звук — воспроизведённый задом наперёд сигнал тревоги «Андромеды», порождение воспалённого разума Виллара. Что он делал здесь, сейчас?!

А что делал здесь Тайо?

Хаос рвался наружу из конструкции, что Айк продолжал хранить у себя. Хаос готовился затопить весь мир.

Но если одно из его порождений в страхе бежит от второго — может быть, это означает, что хаос перестал быть однородным? И безумный план Виллара начинает удаваться?

«Созвездие серпа» дрогнуло. Полоска огней замельтешила, завертелась водоворотом. Айк попытался представить себе, что творится там, и богатое воображение не отказало ему в этом развлечении.

Неведомая сила приводит в движение корабли. По рациям и объединённым режимам несутся суматошные распоряжения. Перестроиться, разлететься, ускориться, открыть огонь, закрыть огонь…

Пока что лишь лучшие умы понимают, что столкнулись с аномалией. Но пару секунд спустя какой-нибудь рядовой Ильсор, стрелок, повернув голову, видит, как его напарник, Нактор, вытянулся в длину и изогнулся так, будто весь состоит из резины, будто и все кости его резиновые.

Ильсор кричит. Он поднимает руки и видит, как они гнутся, независимо от его воли. Искажается и растягивается панель управления, весь мир, вся вселенная. Даже мысли и память деформируются.

И всё это сопровождается монотонным завыванием из ниоткуда: «У-у-у-у-ум-м-м-м-м, у-у-у-у-ум-м-м-м-м-м!»

— Бах… — прошептал Айк.

Созвездие серпа превратилось во вспышку Сверхновой и не существовало больше.

Крики и стоны. Кого-то буквально наизнанку выворачивает.

Ещё прежде чем открыть глаза, я идентифицировала голоса — человеческие.

За последние часы со мной произошло слишком многое, чтобы быть уверенной даже в такой мелочи. Приди я сейчас в себя на «Афине» после очередного Наказания, вызванного выкрутасами Виллара, я бы не удивилась.

Обрадовалась бы? Не знаю…

Весь наш опыт, каким бы ужасным он ни был, создаёт нас, такими, какие мы есть. Если же реальность искажается, и часть опыта остаётся за бортом, то быстро меняется и личность. Мы забываем то, что не нужно помнить. Теряем навыки, которые не пригодятся. Теряем способность любить…

Я открыла глаза. Лежу на животе, правая нога неудобно подогнута. Попыталась выпрямить — зашипела от боли. Упор на руки. Мои, человеческие руки.

Я попыталась сказать что-то, но кашлянула, и на белую кожу полетела кровавая капель.

— Алеф! Чёрт побери, я уж и не надеялся.

Знакомый и незнакомый голос.

Чьи-то руки подхватили меня, подняли. Я застонала. Затёкшая нога вообще не ощущалась, но это «не ощущение» было каким-то… болезненным. Как будто я знала, что как только онемение пройдёт, начнётся настоящая боль от раздробленных в кашу костей.

Как же я устала от боли… Я устала от неё ещё на первом уровне. Когда лежала на столе и рисовала своей кровью узоры. Крейз говорил мне, что мы справимся, а я смеялась, чтобы не заплакать. А потом… потом обнаружила, что рисую не узоры, а пишу последовательность поворотов, чтобы добраться до Врат.

Такова моя реальность. Умирать, но, умирая, продолжать идти за ним.

— Алеф! — Меня прижали к стене.

Моргнула. Сфокусировала взгляд. Передо мной не то лицо, что мне хотелось увидеть. Но я улыбнулась. Я всегда улыбаюсь, не умею иначе. Подняла руку, коснулась его щеки.

— Хи-рург…

— Ночной волк тебе Хирург, — улыбнулся он.

— Не понимаю…

— Не удивительно. Ты не обладаешь столь глубоким культурно-историческим и антропологическим багажом, как я. Как в целом? Стоять можешь?

Поскольку я не ответила, он прибегнул к самой простой проверке — убрал руки. Я стиснула зубы и напрягла мышцы ног. Лишь на сантиметр съехала по стене, не больше. Правая нога в норме, разве что несколько порезов на бедре. Кажется, их оставила та тварь, похожая на дракона, которая вылезла из тела Растора в лабиринте. А может быть, нюхач, в которого превратилась Райми после того как мы с ней… Господи, как же болит голова…

— Да что с тобой? — Хирург похлопал меня по щекам.

Я замотала головой, мыча, как дебилка. Потом сумела выдавить несколько слов:

— Мы были в концентрате. «Компот» вероятностей. У меня сейчас около сотни реальностей срастаются в одно прошлое. Ты понимаешь…

Хирург знал примерно всё, что знал Айк. И до него дошло.

— И вы выбрались?! — прошептал он.