— Тони уже спит, — хмуро заявил Алекс.

— Тем более вам следовало помалкивать. Как всегда, по пятьдесят раз.

Всеобщий тяжелый вздох был ему ответом. А что тут скажешь, сами виноваты.

Действительно, самое лучшее снотворное, чуть не заснул прямо на песке, даже не обращая внимания на дергающую боль в левой ладони.

Лео был очень смущен.

— Ты из-за меня отжимался сто раз, — напомнил я.

Наутро ладонь продолжала болеть. Странно. После завтрака я отправил ребят на стрельбище, а сам, притворившись, что мне пришло письмо и я хочу прочитать его в одиночестве, вернулся в нашу палатку. С рукой надо что-то делать. Была она красная и распухшая. Я содрал слой заживляющего клея и опять залил ее «ядом горыныча». Должна вылечиться за несколько часов.

И тоже пошел стрелять. Валентино и еще двое парней, видимо, из его команды, стояли у меня на дороге, придурки: да месяца еще не прошло, как я шестерых покалечил. И вас покалечу, и мне никто слова осуждения не скажет: нечего нападать втроем на одного.

— Ну и… — угрожающе проговорил я.

— Попробуй пройди, — предложил мне Валентино.

— А какие проблемы? — поинтересовался Лео из-за его спины. И Роберто стоял рядом с Лео и так улыбался… От такой улыбки мороз по коже, если она тебе предназначена.

Недруги молча посторонились, я медленно прошел мимо и присоединился к своим. Мы повернулись и пошли на стрельбище, не оглядываясь.

— Может быть, — задумчиво проговорил Лео, — эта засада была предназначена мне, но мне почему-то кажется, что все-таки тебе. Тебе тоже нельзя ходить одному.

— Да, — согласился Роберто, — теперь ты не будешь говорить, что он еще ничего не сделал.

— Он по-прежнему ничего не сделал, — заметил я.

— Энрик! — простонал Лео в отчаянии.

— Ага, уже четырнадцать лет, и все никак не переименуюсь.

Мы отстреляли все серии, Лео всех проконсультировал, Гвидо показал такой класс… я потрясен: он и раньше хорошо стрелял, но сейчас…

— А что? — изумился Гвидо моему удивлению. — В госпитале просто больше нечего делать.

— Ясно. Но вчера ты такого не демонстрировал.

— Ну… просто завтра же соревнования, — Гвидо и сам не знал, как это объяснить.

— Хм, — сказал Роберто, — надо мне тоже полежать в госпитале.

То, что Лео и я стреляем лучше, задевало его довольно слабо, но Гвидо — он же почти малек.

— Ой, не надо, — я передернул плечами: вспомнил, как мы сдирали с Гвидо кожу, и мне стало плохо.

Днем на полосе препятствий я наблюдал результаты своей интеллектуальной победы: все команды бегали только с шестами, все помогали друг другу перелезть через стенку. Лучшие результаты были такими… закачаешься. Если бы они официально фиксировались, побили бы все рекорды не только лагеря, но и острова, а может быть, даже всех детских военных лагерей от сотворения мира (или полос препятствий). Кому-то, правда, въехали шестом чуть ли не в глаз. Хм, у нас ни разу такого не было. И на стенках были какие-то проблемы, странно, когда я кого-то ловлю, его рука сама ложится в мою руку. Ни разу не промахнулись. Наверное, надо друг друга чувствовать.

К вечеру ладонь все еще не прошла. Я мысленно задрал нос: Лео не заметил этого даже на кемпо, вот такой я герой.

На соревнованиях по стрельбе не случилось никаких неприятных неожиданностей. Лео выиграл, я пару раз дернул больной рукой, промахнулся и занял второе место. А Гвидо третье! Нам даже бонусные очки не понадобились, мы и так победили в командном зачете.

Сегодня мы качали Гвидо. А потом спорили, бросать его в море или не стоит, к общему мнению не пришли, а держать его устали, поэтому спросили у него, он сказал «бросать». Мы и бросили, прямо в шортах, футболке и кроссовках.

На тренировке по кемпо к нам подошел Дронеро. Чего это он так ко мне приглядывается?

— Что у тебя с рукой? — поинтересовался он. Я пожал плечами:

— Поранился о проволоку, еще позавчера.

— И до сих пор болит? Покажи, — велел он.

Я показал.

— К врачу ходил?

Я помотал головой:

— Это же ерунда!

— Пороть тебя надо, каждый день, два раза! Шагом марш к врачу! Немедленно, — рассердился Дронеро.

— Послезавтра же соревнования! — воззвал я к его спортивному духу.

— Ты еще здесь? Еще одно слово — и я тебя к ним не допущу.

Я сначала удрал с татами и, только направляясь в медпункт, понял, что он не может меня не допустить. Сзади кто-то шел. Я обернулся: Лео и Роберто.

— Я знаю дорогу! — вспылил я.

— Скандиано тоже, — невозмутимо возразил Лео.

Черт, этот хитрый придурок действительно превратился в проблему.

Мой эскорт оставил меня уже перед дверью врачебного кабинета.

Я вошел и продемонстрировал синьору Адидже свою руку.

Врач поднял брови:

— Давно?

— Третий день.

— Я думал, ты умный. Будем вскрывать. И четыре дня интенсивной регенерации.

Я сжал руку в кулак:

— Послезавтра кемпо!

— Позавчера надо было думать!

— Что, медицина бессильна? — поинтересовался я ехидно.

— Медицина бессильна вложить в твою голову немного ума, а в остальном…

— До послезавтра заживет? — спросил я с надеждой.

Синьор Адидже задумался:

— А тебе это так важно? Вроде бы не все должны принимать участие?

— Я надеюсь занять первое место, — признался я неохотно.

— Ммм, ну кое-что сделать можно. Сейчас я вскрою, а завтра утром и вечером явишься на регенерацию. Безболезненных соревнований я тебе не обещаю, но рука будет работать.

— Спасибо! — улыбнулся я.

— Это ты поранился, когда своего друга от колючей проволоки отцеплял, да? — спросил он меня, делая обезболивающий укол.

— Умгу.

— Вы здорово придумали, я даже пожалел, что не за вас начал болеть.

— А за кого вы болели?

— За Скандиано. Ко мне накануне прихромал мальчик из их команды, очень был огорчен. Вроде тебя, хотел поскорее выздороветь, радовался, что больная нога стрелять не помешает, а к кемпо он поправится. Не знаешь его?

— Не-е.

— Ну так вы завтра у меня здесь и познакомитесь.

Врач замолчал: ему надо было сосредоточиться.

Они еще и лицемеры! Фу! Зачем вид-то делать?

Встать мне разрешили только через час. Тоска зеленая лежать на операционном столе. Хорошо хоть наркоз был местный, а не общий.

Я прислушался к своим ощущениям. Рука продолжала болеть, даже сильнее, чем раньше, но за нервы не дергала.

— И не вздумай отжиматься, подтягиваться, и чем вы еще развлекаетесь… — предостерег меня врач.

— Ясно, спасибо вам.

— И завтра после завтрака придешь сюда.

— Да, синьор Адидже!

Очень довольный, что он не снимет меня с соревнований, я испарился в коридор. Там меня терпеливо ждали Лео и Роберто.

— Ну как?

— Все нормально! — весело отозвался я. — Еще пара процедур завтра, и буду как новенький. А вы все кемпо тут профилонили.

— Не ослабеем! — огрызнулся Роберто.

После отбоя Алекс решил узнать, что я придумал.

— Во-первых, я ничего не сочинил, весь день думал только о чертовски болящей руке, — ответил я сердито. — А во-вторых, если ты не хочешь спать, выйди наружу и отожмись пятьдесят раз. Сам.

— Энрик! — удивился Алекс. — Что с тобой?

— Мне врач запретил отжиматься. И вообще всё запретил, так что нарываться…

— Ясно. Спокойной ночи, — проворчал Алекс.

Чего я на него набросился? Он же не знал!

— Извини, — пробормотал я. — Я не совсем в форме, вот и бросаюсь.

— Угу.

Черт! Я действительно об этом просто забыл. Во-первых, я обещал, а во-вторых, с тех пор они попытались напасть на меня втроем. Я бы с ними справился, хотя и это еще не факт — с такой-то рукой. А для остальных это гораздо опаснее. Лео или Роберто могли бы доказать этим типам всю неправильность их поведения, а вот Алекс или Гвидо в такой ситуации могут пострадать очень сильно, если никто не заметит эту кошмарную картину «втроем на одного». И все-таки воспитательное воздействие (а никаких других средств у меня нет) не по моей части. «Тебе бы только стрелять и кулаками размахивать!» — заявил сердитый внутренний голос. «А как же, это по моей части», — ответил я.