Этого я уже не вынес: подбил его под ноги, уронил животом к себе на колени и крепко шлепнул. Тони смолчал и не сопротивлялся, наверное, решил, что я имею право. Это меня отрезвило, я его поднял, взял за плечи и умоляюще произнес:

— Тони, пожалуйста, никогда не говори ничего подобного, не делай и даже не думай! Ни про себя, ни про кого-нибудь другого!

— Ну почему?! Без меня же будет больше очков, и сегодня…

Я его встряхнул:

— Такие, как этот Валентино, придумали добивать своих раненых, чтобы не тащить их с собой. Понимаешь? Если твой брат защищает мне спину и меня сзади ударили, значит, он уже мертв. А таких, как этот парень, близко к себе не подпускай и руки им не подавай, никогда!

Тони кивнул. Еще один чуть не плачущий малыш на моей совести.

— Прости, — сказал я тихо. — Я больше так не буду.

— Угу.

— Мне надо пойти помыть руки.

Тони хмыкнул.

— Это серьезно. И совсем не смешно, — добавил я.

— А мне надо сдать шорты в стирку, ты же меня правой рукой шлепнул.

— Юморист! Через меня эта зараза не передается. Больно?

— Не-а, — легкомысленно соврал Тони.

И я пошел мыть руки.

— У тебя был гость, — намекнул Алекс сразу после отбоя, когда мы улеглись на свои спальники.

Я мирно любовался прекрасной картиной: молодой яркий серп Урании, большой, самой близкой к Фебу планеты, тонул в море, скоро он скроется совсем и заберет с собой лунную дорожку, или правильнее говорить «ураниевую»? Но это звучит уж слишком зловеще.

— Да. И очень неприятный, — неохотно ответил я.

— Колись! — велел Лео.

Я вздохнул и пересказал ребятам свой разговор с Валентино.

— Вот скотина! — отреагировал Роберто.

— Ммм, — потянул Лео, задумавшись. — Тони, — сказал он наконец, — больше нигде не ходи один, понятно?

— Угу, — пробормотал Тони, — не буду.

— Ты думаешь, он может?.. — спросил Алекс.

— Он способен на всё, — ответил Лео с уверенностью.

— Вряд ли, не до такой же степени, — заметил я. — А вот ты…

— А что я?

— Ты лучший стрелок во всем лагере, а послезавтра мы стреляем. Ну, ломать тебе руку он не рискнет, этого не скроешь, и у него тогда будут крупные неприятности. Но повредить ее так, чтобы было больно стрелять, но ты не пошел к врачу, он вполне может попробовать.

— Он со мной не справится.

— Один на один — нет. Ребята, мы имеем дело с противником, который не только не играет честно, но даже и не знает, что это такое. Он меня сегодня просто не понял.

— Угу, — согласился Лео.

— С парнями из его команды я не знаком, но предположим на всякий случай, что они примерно такие же, иначе не согласились бы иметь с ним дело. Вывод: в одиночку, по возможности, не ходить. Никуда и нигде.

— Ммм, это плохое решение, — заметил Алекс, — паллиатив.

— А что такое паллиатив? — поинтересовался Тони.

— Временная мера, способ отсрочить решение проблемы, — не задумываясь ответил я. — А что, по-твоему, хорошее решение? Утопить их всех в море?

— Вы что, ребята, с дуба рухнули?! — воскликнул Роберто. — Вы всерьез?!

— «Хочешь мира — готовься к войне», — произнес Гвидо непреложную истину.

— Не-е, — потянул я, — топить их в море мы не будем, не кремонский десантный крейсер.

Алекс сдавленно хохотнул, я поддержал, через пару секунд засмеялся даже Лео.

— Эй!

Я поднял голову: черный силуэт Бовеса закрыл от мои глаз лунную дорожку. Просить сержанта передвинуться было бы невежливо.

— Не хотелось бы вас наказывать, но вы шумите.

Да уж, полсотни отжиманий моя левая ладонь, залитая по традиции «ядом горыныча», а потом поверху заживляющим клеем, сегодня не выдержит, так что мне бы тоже не хотелось.

Мы затихли.

— Спите, умники, — почти ласково сказал Бовес.

Алекса опять обуял хохот. Он перевернулся на живот и смеялся в подушку: ему тоже не хотелось отжиматься.

Убедившись, что мы заткнулись, сержант ушел. Через пару минут Лео поднял голову.

— Только тихо, — прошептал Алекс. — Тони успел заснуть.

Еще три головы поднялись с подушек.

— Ты чего ржал? — поинтересовался Роберто.

— Да, помнишь, мы говорили о сержантах, ну, когда только приехали.

— Ага. Но Бовес нам ни одного грубого слова ни разу не сказал, при чем тут это?

— Просто он так произнес «спите, умники», ну, как моя бабушка.

— Кончайте базар, — велел Лео, — речь не об этом.

— А о чем? — спросил Гвидо.

— Энрик! — обратился ко мне Лео. — Ты не хочешь спланировать военную операцию, чтобы нам не приходилось ходить толпой, а этот тип сидел тихо?

У-у-у! Нарываемся же!

— Гвидо, — спросил я проникновенно, как Алексова бабушка, — может быть, ты спать хочешь?

— Нет, — соврал простодушный Гвидо.

Что-то эти мелкие приобрели дурную привычку мне врать. И что делать? Тони я уже обещал не шлепать, Гвидо я тем более не могу треснуть.

— А чего тут планировать? — удивился Роберто. — Набить ему морду — это не проблема.

— Угу, — согласился я. — И после этого ты до конца смены будешь конвоировать Тони, куда бы он ни пошел. А по ночам мы будем раскидывать вокруг палатки сеть с колокольчиками. И каждый вечер Бовес будет об нее спотыкаться.

— Ну, это было бы неплохо, — заметил Алекс.

— Стратег! Ну придумай что-нибудь! — воззвал Лео.

— Ага! Точно, — поддержал его убежденный мною Роберто.

Что-то меня никто не поддерживает.

— Я же просил, — сказал я грустно, — не называй меня так. То, что ты сказал, еще не постановка задачи.

— Как это?

— Что является целью войны? — спросил я.

— Мир, лучший, чем довоенный, хотя бы только с вашей точки зрения. Это Клаузевиц сказал. Ты меня что, экзаменуешь?

— Не-а, я всерьез. Скажи, какого мира ты хочешь. Это во-первых, а во-вторых, синьоры, обращаю ваше внимание, что он нам еще ничего не сделал.

Лео замолчал. Вот пусть и думает до утра. Через минуту молчание прервал Роберто:

— Когда сделает — будет уже поздно.

— Старое как мир оправдание агрессора, — заметил я. — Роберто, здесь все, кроме тебя, уже немного изучали историю и прекрасно это знают.

Роберто тоже замолчал. Ффух! Слава мадонне. Я закрыл глаза и постарался заснуть.

— Раз мы не хотим его топить, — нарушил молчание Алекс, — значит, надо изменить его таким образом, чтоб нам не надо было принимать никаких мер предосторожности.

— Песталоцци доморощенный! — отреагировал я. — Это не ко мне. Воспитанием мальчишек не занимаюсь.

— Куда ж ты денешься? — насмешливо возразил Лео. — Он — будущий офицер твоей будущей армии.

— Чего? — изумился я. — Во-первых, не факт, что я изберу военную карьеру, во-вторых, не факт, что это сделает он, в-третьих, не факт, что я буду его начальником, а не он моим. Еще имеется «в-четвертых» и так далее, но уже и так достаточно.

— Во-первых, — сказал Лео с Алексовым ехидством голосе, — ты изберешь, ты для этого просто предназначен. Во-вторых, он тоже, иначе не стремился бы побеждать любой ценой, в-третьих, в такой глупой армии, где он мог бы быть твоим начальником, тебе делать нечего, в-четвертых, как я заметил, наша армия не глупая, есть еще «в-пятых» и так далее, но и этого хватит.

Вот упрямец! Чего он ко мне пристал? Сам бы и придумывал!

Я помолчал пару минут.

— Ладно, я тебя понял. Но пока я не придумал, что с этим делать, не гуляй в одиночестве. И вообще, почему только я? Думайте, синьоры!

— То-то же, — проворчал Алекс, — чего ты так отбрыкивался?

— Не хочу, чтобы Лео называл меня стратегом, — обиженно заявил я.

— Ладно, — согласился Лео, — больше не буду.

— Это была скорее тактика, чем стратегия, если вы о сегодняшних соревнованиях, — раздался снаружи тихий голос сержанта Бовеса.

Как он подобрался? У нас все стенки откинуты! Но подошел он только что. И то хлеб.

— Я же вас предупреждал, — добавил он огорченно. — На выход.

Мы поднялись и выбрались наружу, я пытался удержать Гвидо (его последняя реплика была очень давно), но он дернул плечом и тоже вышел из палатки.