— Энрик! — с беспокойством произнесла Лариса, как только закончился второй длинный (сколько мы не виделись!) поцелуй. — Что с тобой? Ты дышишь, как загнанная лошадь.

— Ничего, — я помотал головой, — всё нормально.

— Тогда рассказывай, чем ты там занимался, а то мы с мамой просто загорали на Липари, это неинтересно.

— Что, никакие пираты не нападали? — с иронией поинтересовался я.

— Болтун. Рассказывай.

— Ну, на нас тоже пираты не нападали, — хмыкнул я и начал рассказывать. По дням. Получить генеральское одобрение моим действиям значительно сложнее, чем Ларисино.

Мы гуляли целый день и говорили, говорили, говорили. У меня в очередной раз сел голос.

Мы так и не придумали, чем заняться на каникулах. С утра мне никто не позвонил, и я тоже не стал проявлять инициативу, а вместо этого сразу после завтрака улегся подремать на лежак у бассейна. Через полчаса заявился проф с медсканером в руках. Я взглянул на него вопросительно. Проф ничего не сказал, а только провел сканером вдоль меня. Облегченно вздохнул.

— Это я должен смотреть вопросительно, — заявил он сердито. — Какого дьявола ты тут разлегся?

— А что? Нельзя? — возмутился я. — Солнышко светит, вода плещется.

— Э-э-э, — проф не нашелся, что ответить. — Ясно, устал отдыхать.

— Устал отдыхать активно, — уточнил я.

Мы посмеялись.

— Иди тестируй «Феррари», — посерьезнел проф. — Надо тебе кое-что показать.

Я послушался. Интересно, что это я не видел в своем «Феррари»? Или мы куда-то полетим? Скорее всего.

Проф явился на борт даже раньше, чем я провел все тесты.

— Полетели, — скомандовал он, — к Эрато.

Я прикусил язык и ни о чем не спросил: все равно он все скажет, когда сочтет нужным, не раньше и не позже.

Мы вышли в космос. Четверть оборота — и яркая Эрато засияла прямо по курсу.

— В облет с ночной стороны, вдоль экватора, — скомандовал проф, — высота двести.

— Понял, — отреагировал я.

Попытка посоревноваться с компьютером в решении дифференциальных уравнений закончилась полным провалом. Ладно, пусть уж он сам.

Два больших боевых катера незнакомой мне модели с ястребами на борту (свои) стартовали откуда-то с ночной стороны спутника и взяли нас в плотную «коробочку». Стандартный запрос. Проф отобрал у меня пульт и отстучал ответ. Еще один запрос. Проф опять отстучал ответ.

— Берегут драгоценности короны, — заметил я иронично.

Проф бросил на меня недовольный взгляд: ему не понравилось мое легкомыслие.

— Ладно, — проворчал я, опустив глаза, — всё понятно.

На не видимой с Этны стороне Эрато посверкивали многочисленными огоньками большие зеркальные купола. Э-э-э, насколько мне известно, наш спутник сроду никого не интересовал в экономическом отношении. Я бросил взгляд на радар: ого, над нами кто-то летает. Сразу восемь засечек. Транспортники и пассажирские корабли за Эрато никогда не швартовались. Что же это такое? Я посмотрел в верхний иллюминатор: в ста километрах видны только яркие огни.

— Хочешь посмотреть поближе? — поинтересовался проф.

— Хочу, — подтвердил я, — а можно?

— Теперь нас не собьют, так что можно.

Мы подлетели поближе — и серый обтекаемый корпус заслонил от нас Феб. Хм, это не транспортник и не лайнер. Ячейки защитных экранов, батареи боевых ракет, лазерные пушки, спрятанные в чуть выпирающих башнях.

— А зачем такой обтекаемый корпус? — поинтересовался я. — Сопротивления воздуха нет.

— Меньше площадь поверхности, — бросил проф.

— Точно, мог бы и сам догадаться, — стукнул я себя кулаком по лбу.

— А еще, как мне объяснили, всё некрасивое плохо летает.

— Понятно.

Над нами висели восемь готовых военных кораблей. Два больших линкора, три крейсера и еще три легких корабля — я не смог понять, какое у них назначение. Вот это да! Зачем? Это же огромные, буквально астрономические деньги, а в космосе уже лет двести никто всерьез не воюет. Какой смысл? Держать в повиновении далекую планету дороже, чем стоит она вся в хороший базарный день. Соответственно, и обороняться от внешней угрозы особо не надо.

— Зачем? — выдохнул я, полюбовавшись изящными обводами, ракетными батареями и немыслимой мощи лазерами.

— Скоро узнаешь, — голосом, полным усталой безнадежности ответил проф.

Я похолодел — никогда не слышал, чтобы он так говорил.

— Что случилось?

— Мы смогли договориться с Джела и Вальгуарнеро. Внешнюю угрозу будем встречать вместе. Между собой передеремся как-нибудь потом.

— Ясно, — я сглотнул. Так было, когда мы избавлялись от колонизаторов с Новой Сицилии. Угроза была серьезной, учитывая, как плохо были вооружены войска корпораций и как хорошо — новосицилийцы. Но сейчас…

— Завтра поедешь к своему непосредственному начальнику, — слабо улыбнулся проф, — у него для тебя задание.

Школа Архона поражала воображение. Бесконечное нагромождение башен, башенок, статуи, барельефы, витражи, изображающие различные виды нечисти: вампиров, русалок, оборотней, грифонов, химер…

— Ну вот, Вереюшка, — сказал сторож Кузьмич, вглядываясь в красотищу на том берегу, — здесь ты и будешь учиться.

Я замерла, не веря своим ушам, и даже старая приютская кляча Метелка с удивлением уставилась на Кузьмича: «Че говоришь-то, старый? Здесь?»И мы с лошадью, посмотрев друг на друга, молча сравнили серый, осточертевший до дрожи барак приюта со сказочным дворцом, лениво плывущим в золоте и пурпуре дикого осеннего парка. После чего согласно покачали головами: спятил дед.

Вчера утром воспитатель дома призрения имени добрейшего князя Милослава Ясеневича сунул мне в руки убогий узел с моим сиротским добром, папир на два листа, в котором вся моя короткая судьба была подробнейше описана и припечатана огромной княжеской печатью. После чего осенил меня неким непонятным знаком, от которого осталось странное ощущение, будто напоследок воспитатель мне хотел заехать в лоб, а потом вдруг вспомнил, что и так договорился с соседским людоедом на предмет моего съедения, и пожалел сиротку, усовестился.

Мы все втроем как завороженные смотрели на неземную красоту дворца, манящего с того берега, и, размышляя каждый о своем и невеселом, так увлеклись, что не заметили, как от заставы к нам лениво подошел охранник и рявкнул во всю глотку:

— Не сси, старик, они оттэдова до нас не доберутся.

Кузьмич подпрыгнул на телеге, ошалело глядя на ражего детину в шлеме и броне. Толстенное, словно тележная оглобля, копьецо тот доверил крепкому, как полугодовалый поросенок, пацаненку с ведром огурчиков у правой ноги, которые бутуз, видать, принес отцу на Пост. Сам охранник держал в руках огромную краюху хлеба, щедро украшенную зеленью и придавленную сверху шматом колбасы.

— Ась? — не понял с перепугу Кузьмич.

— Двась! — сострил охранник и самодовольно расхохотался.-

Тебе куда надо, старый?

— Н-н-адыть? — потянул Кузьмич, вертя головой. Он и воспитателей-то, давно привыкших к его неторопливости в делах и думах, иногда до стонов отчаяния доводил, а уж охранник только увидел, как старик сгоняет мысли в кучу с протяжным и привычным «о-о-о», показал рукою вдаль.

— Туда дорога на Веж! — заорал он Кузьмичу, махая для наглядности как глухому. — Туда!

Потом подумал и добавил, правда, с большим сомнением:

— А если вам к монахам-рыцарям, то это пять верст вверх до моста.

Мы с Метелкой посмотрели в обоих направлениях и убедились, что действительно здесь тракт, идущий аж от Белых Столбов, раздваивался. Первая дорога, на которую нас усиленно толкал охранник, начиналась заставой, сразу за которой шли предместья Вежа — Вежицы, состоявшие из бесконечного количества поселков, поселочков и деревенек, которые тянулись верст на десять. А сам городок едва виднелся в голубой осенней дымке, равно как и монастырь рыцарей с его квадратными темными башенками в другом направлении.