Джаред изумленно взглянул на Лабрайда, но тот и глазом не повел.

– А недавно вызвал меня и сказал: «Скоро человек из Аль-Хабрии будет здесь. Так что следи за Кайрелом Рондингом денно и нощно, если не хочешь в Дом Трибунала.»

– Кайрел? – не удержался Джаред. – Наместник в Эрде?

– Ну, да. Человек из Аль – Хабрии. Кто ж еще это может быть, как не он?

– Хватит, – сказал Лабрайд, и хлопнул в ладоши. Появился Мейде. – Отведи этого в подвал, дай ему что-нибудь поесть, одежду и одеяло, не то простудится и помрет прежде времени. Пусть его сторожат, я после с ним еще побеседую.

Когда Тодда вывели, Джаред расхохотался.

– А мы-то гадали – при чем тут Кайрел ап Тангвен? И откуда Поссар про меня знает? Да ничего он не знал! И мы хороши – умники великие!

Лабрайд покачал головой. Несомненно, он догадался, в чем дело, до того, как Тодд произнес имя Кайрела.

– Собственное зазнайство погубило Поссара. Он так высоко себя ставил, что искал себе противника среди людей, облеченных властью. Вдобавок его ненависть к знати, к военному сословию… Обратить внимание на скромного лекаря было ниже его достоинства.

– Но его можно понять. Кайрел был в Аль-Хабрии… если можно назвать захват города пребыванием в нем… и внешность у него приметная…голова, обоженная солнцем. У меня башка тоже выгорела, но не так в глаза бросается. Да, внешность… До меня только сейчас дошло. Тот парень, Райнер… Он в Эрденоне Кайрела выслеживал, а не меня. Не знаю, сам ли доктор велел убийство совершить, или малый самовольничал, и не узнаем мы этого, наверно… На мне был плащ Кайрела! И было темно, каракового коня ночью от чалого не отличишь! Он не знал, что Кайрел уехал с озера раньше.

Мельком бросив взгляд на Бесс, Джаред удивился, насколько угрюмым стало ее лицо. Мрачнее мрачного. Неужели на нее так подействовало упоминание о Кайреле?

– Да, многому нас жизнь учит, – подытожил Лабрайд. – Но пока что нам предстоит решить судьбу этого несчастного. Думаю, его следует передать правителю в качестве свидетеля обвинения, как и предусматривалось

– Лабрайд, этого нельзя делать! Он знает Дагмар…

– А теперь узнал и тебя, и Бессейру, и меня. И что? Дагмар в его рассказе выглядит жертвой. И он не знал, сколько времени действовало колдовство. О том, что произошло зимой в Эрде, и почему к Дагмар вернулась память, он не сможет рассказать, потому что об этом ему неизвестно.

– Не забудь, – сказала Бессейра, – он ее любил… насколько на это способен. Наверное, и сейчас любит.

– Он ее предал, отдав Поссару.

– Он ее спас от резни и насилия.

– По-твоему, ее все спасали! И Вальграм! И Тодд! И Диниш! Отчего же она столько мучалась?

– Ты еще забыл назвать себя…

– Дети, не ссорьтесь, – сказал Лабрайд. – Вы отвлеклись. Джаред, если ты боишься за свою подругу… я могу сделать так, что он не сможет ничего рассказать о некоторых обстоятельствах, даже хорошо ему известных… определенным образом с ним поработав. Нет, это не отнятие памяти на манер доктора Поссара. Он все будет помнить, .. но произнести определенных слов и имен не сумеет. Ты можешь сам посмотреть, как это делается.

Джаред молчал.

– А пока вы будете этим заниматься, – сказала Бесс, – я попробую получить некоторые гарантии для нашего свидетеля. Ведь мы пообещали ему жизнь…

Джаред не стал смотреть, что Лабрайд творил с пленником. Даже после схватки с Поссаром он понимал, что не знает всех способностей Лабрайда, и не был уверен, что хочет их знать. Через два дня Тодда отправили в дом Исдигерда, а оттуда – в Свинцовую башню.

То ли он и впрямь на допросах не сказал ничего лишнего, то ли правитель проявил великодушие – но ни Дагмар, ни Джареда к следствию не привлекали.

Само же следствие длилось еще две недели и успело переползти из бесконечного, казалось бы, апреля в май. И вынесенные приговоры оказались мягче, чем ожидалось.

Принц Раднор, обвиненный в государственной измене и жестоких убийствах, вину свою признавший, был приговорен к отсечению головы от тела. (Легисты услужливо предложили квалифицированную казнь в облегченном варианте, то есть с вырезанием языка и четвертованию заживо, но правитель отверг это предложение. Действительно, квалифицированная казнь, облегченная или полная, была обычным наказанием за государственную измену. Однако Йорг-Норберт был против ее применения даже по отношению к простым дворянам, не то что к принцу крови.) Дабы не случилось поношения его благородному происхождению, казнь была назначена во внутреннем дворе Старого дворца. Имущество его, до совершеннолетия наследников, передавалось под опеку вдовы.

Барон Жерон-и-Нивель, и рыцарь де Гвернинак. склонявшие своего сюзерена к государственной измене, вину свою признавшие, приговорены к бессрочному заключению в Свинцовой башне, в виде особой милости – не в камерах под свинцовой крышей, а в подземных казематах. Владения их были конфискованы в казну.

Лозоик Поссар, доктор обоих прав, повинный в государственной измене, ереси, колдовстве, отступничестве от веры и поклонении Сатане, совращении юношества и многочисленных жестоких убийствах, вину свою признавший, приговорен к повешению на цепи и сожжению, каковое произойдет на Соборной площади, после чего прах его надлежит бросить в реку.

Стуре Касперсон, повинный в занятиях колдовством и жестоких убийствах, вину свою признавший, учитывая его полное раскаяние, приговорен к повешению, каковое состоится на Виселичном поле за стенами Тримейна. Тело его будет оставлено на виселице, пока не истлеет.

Райнер из Переправы святого Павла, студент, повинный в том же, скрывшийся от правосудия, нераскаявшийся, осужден заочно к сожжению in effige.

Тодд из Тьяцци, клирик, исполнявший в монастыре святой Марии ордена сервитов обязанности писца, обвинен в пособничестве занятиям колдовством. Но, учитывая то, что в действия сии он был вовлечен обманом, его полное раскаяние и помощь правосудию, приговорен к ссылке в один из отдаленных монастырей империи.

Это было действительно мягко – в сравнении с теми приговорами, что выносил Верховный Суд, пока Ян-Ульрих был в здравии (а Святой Трибунал, как известно, вообще никого не казнит, а передает светским властям). И в тоже время утоляло жажду справедливости. И конечно, сулило новые зрелища. Так что жители столицы пребывали в радостном нетерпении, и мало кто обратил внимание на возвращение в Тримейн бывшего имперского наместника в Эрде. И уж почти никто не заметил приезда корпорации гистрионов «Дети вдовы».

Не подобает простолюдинам опережать принцев – ни в жизни, ни в смерти. И казнь Раднора назначена была первой.

Те немногие, кому удалось быть ее свидетелями, сохранили об этом зрелище самые отрадные воспоминания. Все произшло красиво и благолепно, в старых и добрых традициях. Накануне Раднор исповедался и причастился. Если бы супруга пожелала проститься с ним, ее бы, разумеется, допустили. Но принцесса, как говорили, задержалась в пути, и не поспела даже на казнь.

Эшафот, сколоченный во дворе, устлали восточными коврами, а плаха была из свежего дерева, ибо нельзя императорской крови смешиваться с кровью низкой, даже и здесь. И никого, кроме гвардейцев, не было во дворе. Правитель и высшие сановники наблюдали за происходящим из окон. И появился Раднор пред ними, одетый не хуже, а пожалуй, что и лучше зрителей – в наряде, в котором блистал он в Новом Дворце, переливаясь на майском солнце в блеске вышивки, перстней, цепей и дорогого пояса. Только ни кинжала не было у него на поясе, ни меча, как прежде.

Провожали Раднора на эшафот архиепископ Тримейнский Вистримунд со своим викарием. Два епископа, согласно обычаю, могли сопровождать лишь наследника престола, каковым Раднор так и не стал. А за ними тянулись стайкой пажи из лучших домов империи. Их роль была весьма ответственна. Ибо, когда преподобный Вистримунд прочитал молитву, и дал осужденному приложиться к распятию и молитвеннику, пажи помогли Раднору разоблачиться, сноровисто, но без лишней поспешности, избавив от праздничного наряда, и облекли его тело в рубище, чтоб явился он к престолу Господню смиренным просителем. Роскошная одежда, по обычаю, отходила палачу. И мастер, довольный тем что выпало ему на долю, отблагодарил щедрого дарителя, отправив его на тот свет одним ударом топора на длинной рукояти… в точности такого, каким предписывали вершить казнь традиции Тримейнского судопроизводства.