Покумекав с пару минут, и, напоровшись один раз щекой на некстати попавшийся сучок, я пришел к неутешительному выводу. Все говорило о том, что меня грубо и не совсем корректно подставили. А если еще точнее, то заставили сделать то, что я сделал. И себя винить нельзя. Ни один здравомыслящий варркан, а я являлся, несомненно, именно таковым, не станет вытворять то, что сделал я некоторое время назад. Стыдно, господа варрканы. Стыдно.

Погони за нами не наблюдалось, так что мы с Оливия вполне благополучно добрались до стен крепости. Аккуратно постучав по воротам подвернувшимся булыжником, я даже не стал дожидаться, пока нам откроют.

Силы покинули меня. В последний раз я улыбнулся почему-то испугавшейся девчонке, моргнул ресницами и полетел, проваливаясь в глубокую пропасть сна. Перед там как окончательно отрубиться, я, кажется, позорно ударился головой о косяк открываемых ворот.

Местные хроники наверняка расскажут потом, что спал я богатырским сном тридцать дней и тридцать ночей. Брехня все это. Так долго не один нормальный человек спать не может. А уж тем более нормальный варркан. От силы два дня. Больше не позволят. Кто не позволит? Те, кто существует во мне, в моем сознании. Те, из чьих мыслей и силы создан варркан. Уж они то знают свое дело. Привести в порядок слабое человеческое тело для них, что червяка на две половинки разделить.

Уж не знаю, что они со мной делали, к каким недозволенным действам прибегали, но только через указанное время я проснулся, готовый к новым подвигам, к новым свершениям, но с огромной шишкой на лбу. При всей свей могущественности, древние маги и чародеи не способны за два дня убрать эту мелочь.

Когда я раскрыл глаза, прикидывая, удастся ли мне поваляться без дела еще хоть немного, рядом с кроватью, на которой лежало мое бедное, но восстановленное тело, сидела Оливия. Девчонка сонно клевала носом, придерживаясь за мою руку. За ее спиной стоял Король, который задумчиво ковырялся в носу. Взгляд его был более чем рассеян.

Оливия, узрев, что ее спаситель и учитель очнулся, радостно взвизгнула и тут же, не спрашивая у меня разрешения, бросилась мне на шею. Мне даже показалось, что с его прелестного правого глазика скатилась прозрачная слеза.

Я скосил глаза на Короля. Действия его новоприобретенной дочери, с которой он, несомненно, уже успел познакомиться, не вызвали у него ни малейшего недовольства. Конечно, он вынул палец из королевского носа и перестал рассматривать прекрасное далёко, переключившись на меня.

— Ну и хорошо, что очнулся, — произнесло его королевское величество, облегченно вздыхая.

Я застонал, показывая, что мне еще, наверно, рановато вставать с теплой и мягкой постели. Но мой, вполне правдоподобный стон не вызвал у Короля должной жалости.

— Вставай, варркан, — разулыбался он, потирая руки, — Впереди у тебя много дел. Человечеству требуется твое немедленное присутствие.

Я не стал напоминать королю, что из всего человечества, по всей видимости, остались только он, я, Оливия, да еще, пожалуй, с большой натяжкой его сынок. Но раз человечество требует, то надо вставать и заниматься делами. А то ведь можно и навечно застрять в этом месте. А мне, признаться честно, давно уже хотелось обратно на свою дорогую Землю. Как-никак меня оторвали от весьма важного события в моей жизни.

— Дочь моя, — Король театральным движением простер надо мной руку, — Помоги подняться доблестному варркану.

Оливия, продолжая лыбиться, помогла привести мое тело в вертикальное положение.

После незапланированного отдыха, надо отдать должное, я чувствовал себя не просто хорошо. Великолепно. Сознание варркана, сотканное из тысяч и тысяч душ, слабо попискивало, сообщая, что оно готово выполнить любые поставленные перед ним задачи. Человеческое, земное сознание, довольное и возбужденное оттого, что снова может радоваться свежему воздуху, пению птичек и прочей ерунде, скакало, тарабаня кулаками в сердце.

Пожалуй, расстраивало только одно. Чуть пульсирующая шишка на красивом, варркановскому лбу. Что скажут друзья и враги, когда увидят меня в столь неприглядной форме? Ничего хорошего не скажут.

Осознав это, я отодвинул Оливия в сторону, чтобы не мешалась и, не обращая внимания на любопытные взгляды ее и ее папаши, вытащил из себя многовековые знания могущественных холдеров-лекарей. Пришлось, конечно, слегка поругаться, напомнить, кто есть кто, зачитать отрывки из обязательной клятвы всех холдеров. Но убедил. Тело варркана должно быть целостным в своей сущности. И обязательно привлекательным.

Отведя руку в сторону, я со всей силы, на которую был способен, ударил сжатыми костяшками пальцев по докучливой шишке. В голове неприятно звякнуло, в глазах чуть потемнело, но дело было сделано чисто и без последствий. Довольные души холдеров обследовали то место, где несколько секунд назад топорщилась шишка и удалились под одобрительные возгласы древних героев и богатырей, которые знали толк в красоте воина и героя.

— Ой, — сказала Оливия.

Я только снисходительно улыбнулся. Я же варркан, а не черт знает кто. Понимать надо. Но! Хватит о прекрасном. Король уже затоптался на месте от нетерпения. По глазам вижу, что хочет сказать мне что-то важное.

— Познакомились? — я кивнул на Оливию.

Король быстро закивал, не забыв про довольную улыбку. Ему вторила Оливия. Тоже достаточно довольная. Иметь одного папашу, конечно, хорошо, но двоих лучше. Тем более, если оба папаши короли. От такого счастья мало кто откажется.

— А что наш Император? Оливия, прекрати на меня пялиться! — я как раз натягивал на себя штаны и мне не хотелось, чтобы какая-то девчонка, пусть даже и дочка двух королей, может без всякого зазрения совести рассматривать мои трепыхания в спутанных штанинах.

Король, несомненно, ждал этого вопроса. Он взмахнул руками, как подраненная птица, и откровенно загрустил:

— Здесь творится нечто ужасное, варркан, — по тому, как задрожали губы Короля, я понял, что новости не очень приятные, — Как только ты, доблестный спаситель моей потерянной дочери, порубил половину осаждающей нас армии, — в этом месте Оливия нагло уставилась на потолок, — Все словно сошло с ума.

— Конкретнее, — потребовал я, застегивая куртку и беря в руки «Лучший».

Король нервно зашагал по комнате, стискивая рукоять меча.

— Разведчики докладывают, что вне стен замка мир окончательно сошел с ума. Вот что я хотел сказать.

— Это не самая свежая новость.

— Да, конечно. Я понимаю. Но лесовики, контролирующие подходы к замку донесли, что к нам, под стены, со всех концов страны стекаются новые силы. Тысячи и тысячи врагов идут по дорогам в нашу сторону. Не осталось ни одного города, ни одного села или деревни, из которой бы против нас не выступил свежий отряд. Мир рушится, варркан. И надежда только на тебя. Скоро под стенами соберется армия, равной которой не существовало в нашем мире. И она не успокоится, пока не уничтожит меня и моих детей. Что скажешь, варркан?

А что может сказать варркан? Если все обстоит так, как рассказал Король, то дела его плохи. Одно дело, когда с ума сходит небольшая кучка людей. И совсем другое, когда весь мир возомнил себя посланником ада.

— А что твой сын? — осторожно поинтересовался я, не отвечая на поставленный Королем вопрос.

— Это еще одна причина, по которой я молю тебя о помощи, — Король видимо хотел упасть на колени, но вовремя передумал. Я лично не могу терпеть, когда передо мной падают на колени. Пропадает желание работать. А Король тем временем сообщил весьма неожиданную новость, — Мы не можем зайти в его покои?

— Это как? — слегка опешил я, — Что значит, не можете зайти? Закрыты двери? Взломайте их. Разберите стены. Через потолок, в конце концов. Надеюсь, Король понимает, что на сегодняшний день его сын подозревается в тесной связи с преступными элементами и лично с так называемым Императором? Он хоть на имя свое отзывается?

Король махнул рукой: