— Ганс Мюллер, в армии шаха по контракту, родом из-под Щецина, отец мельник, до прибытия в Персию воевал в Южной Африке на стороне баварских поселенцев. Три года назад был завербован в армию Надир-шаха на должность инструктора по разведывательно-диверсионной работе.

— Сколько всего таких групп было послано в район Баку?

— Еще четыре группы по пять человек, — незамедлительно ответил пленный пруссак. — Остальные подойдут завтра. Задача нашей с Паулем Эйхманом двойки — подготовить базовый лагерь и ждать подхода своих. Оборудовав лагерь, мы решили посмотреть на высадку русских войск. Кто бы мог предположить, что нарвемся на снайперскую засаду. — С нескрываемой горечью в голосе выдал пруссак.

По моим ощущениям, в его словах не было ни капельки лжи. Играть роль героя Мюллер даже не пытался. Наемник — одно слово, к тому же, геройствовать он не нанимался. Деньги заплатили, воюет или занимается подготовкой бойцов, в плен попался, поет, как соловей майский, ибо страдать и усугублять свое и без того незавидное положение не видит никакого смысла. На всякий случай, я его предупредил, что если начнет юлить и финтить, ему будет очень больно. Поверил. Так что дальнейшее наше общение проходило едва ли не в теплой дружеской обстановке. Немец честно обозначил на карте координаты лагеря, место и время подхода остальных разведывательно-диверсионных групп. А еще он рассказал, что диверсанты будут оснащены каким-то дьявольским оружием, способным нанести огромный ущерб русским войскам. Что за оружие, он не в курсе, поскольку доставку «вундервафли» курировали двое французов из одаренных, ящики охранялись, и никто из посторонних лиц не имел к ним доступа. Гансу лишь удалось мельком рассмотреть несколько деревянных ящиков зеленого цвета, похожих на обычные снарядные, но значительно длиннее.

Отлично, лагерь и все остальное осмотрю чуть позже. А пока тащим пленных к опушке и вызываем телегу для их транспортировки. Разбудил молодого, кратко, но доходчиво довел до него сложившуюся ситуацию. Парнишка оказался неглупым, все мгновенно понял и дал обещание вести себя прилично.

Далее мы с Егоркиным отконвоировали задержанных на лесную опушку. Оттуда маякнул бойцам в засаде, чтобы вызвали телегу с помощью флажковой связи.

Пока суд да дело, успел смотаться на свою позицию, где переоделся в нормальную форму, заодно упаковал винтовку в чехол и передал вместе со всеми прочими своими вещичками одному из бойцов.

Хорошо! Первый боевой выход — первая удача, да еще какая! Как там заклятые друзья наши англы гуторят: «A good beginning is half the battle[23]».

Пленных лично сопроводил в штаб, оставив за старшего командира первого отделения младшего сержанта Трояновского. По прибытии на место доложился комполка, ему же рассказал о завтрашнем подходе четырех диверсионных групп.

Поначалу, узнав о каком-то чудо-оружии противника, Милославский-Дружинин засуетился, хотел было, оцепить лесной массив силами роты, а то и батальона, но мне удалось его убедить, дескать, мои бойцы вполне способны нейтрализовать угрозу самостоятельно.

— Ты уж постарайся, голубчик, не хватало нам тут сюрприза от любителей лягушатины, — напоследок напутствовал меня милейший Виктор Иванович.

В коридоре штаба наткнулся на двух своих старинных знакомых лейтенантов Новикова и Орлова. Похоже, эта парочка неплохо спелась — одаренные все-таки, судя по мощности Источников, не из самых последних. Наша встреча едва не вылилась в очередной скандал.

Представьте двое мажористых офицериков в форме с иголочки идут по коридору штаба, и тут им навстречу попадается шатающийся без дела подпрапорщик, к тому же, не в очень опрятном виде. Хорошо не потащился в штаб в «лешаке», вот вони-то было бы. Ну господа командиры не упустили возможность поучить неряху правилам ношения армейской форменной одежды. Каюсь, пока добирался, сапоги основательно подзапылились, пуговку расстегнул на вороте, бляха ремня слегка съехала на бок и еще кое-какие моменты на которые командир полка не обратил внимания, а тут, нате вам, блюстители уставов. Не знаю, чем бы закончилась наша встреча, если бы в коридор не вышел мой непосредственный начальник и не пригласил господ офицеров в свой кабинет.

Чтобы не нарваться еще на какого-нибудь ярого службиста, зашел в туалет для приведения своего внешнего вида к уставному.

Затем ускоренным маршем покинул штаб полка и направился к сидящим в засаде бойцам. На носу ночь, в темное время суток дежурить на высотках без специального оборудования, которого еще нет в этой реальности, не вижу смысла. Приказал покинуть позиции и отправляться на отдых.

Сам же помчался в лес для рекогносцировки на месте будущей встречи с диверсантами.

Пока добирался, солнечный диск успел закатиться за горы и на землю опустилась ночь. Данное обстоятельство не стало для меня слишком уж сильной помехой, поскольку я способен видеть практически в полной темноте.

Побродил около двух часов по лесу, шуганул какое-то парнокопытное и несколько птах. Затем вернулся в расположение взвода, где меня поджидали остывший ужин и заботливое внимание бойцов.

Все-таки человек существо тщеславное и никуда от этого не деться. Вот я — индивид, суть продукт высокотехнологической цивилизации, с сознанием, закованным в броню пофигизма и вульгарного прагматизма. Казалось бы, что для меня какой-то там крестик на грудь и дополнительный ромб на погон? Ан нет, душу определенно греет, и взгляд поневоле скользит с совсем еще новенького солдатского «Креста Михаила-Воина» в обрамлении витиеватого серебряного с золотом венка и пары скрещенных винтовочных игольчатых штыков под ним, на вторую звездочку полного прапорщика на погонах. Сам от себя не ожидал, что такой циник, как Андрюха Воронцов, с щенячьим восторгом воспримет известие о присвоении ему звания «прапорщик» и награждении солдатским крестом.

В той своей жизни мне как-то не довелось получить на грудь какую-нибудь висюльку. Формально я имел звездочки старшего лейтенанта, но был эдаким сугубо штатским танкистом, что к боевой машине и командованию личным составом лучше не подпускать. Поэтому мне и не присылали повесток из военкомата хотя бы на переподготовку. Единственный раз после получения офицерского звания я попал туда лишь с целью записи в учетную карточку и в офицерскую книжку о присвоения мне звания старлея. После этого никаких дел с армейскими я не имел. То есть в танке не горел, кровь за родину не проливал, зад начальству не лизал, а значит, не достоин греметь орденами и медалями на кителе. Скорее всего, именно в этом причина моего былого равнодушия в отношении правительственных наград на груди соотечественников.

Мой дед прошел всю Отечественную с сорок первого по сорок пятый, к тому же, поучаствовал в войне с Японией, был неоднократно ранен. Помню его молодым на послевоенной фотографии. На груди два ордена — на правой стороне «Красной звезды», на левой — «Боевого Красного Знамени», и всего две медальки «За отвагу» и «За победу над Японией». Ребенком мне было не очень понятно его трепетное отношение к боевым наградам, тем более дед никогда не рассказывал, за что их получил. А повзрослев, я для себя решил, что все эти ордена и медали чистой воды мишура, и мне этого не надо. Допускаю, что это позиция лисы из басни Крылова, мол, если не светит, значит, оно мне без надобности.

Теперь же, когда меня и моих парней наградили, а мне еще и дополнительный ромб на погоны упал, до моего сознания наконец дошло, что не все так просто с этими орденами и медалями. Оказывается, получать их весьма и весьма приятно и волнительно.