А так всё хорошо шло! Ну, будет наука – всматриваясь в нити дальние, не стоит забывать о тех, что совсем рядом.

Я закрыл книгу и безмятежно взглянул в глаза доминиканцу.

– И что вы хотите, чтобы я сказал?

Так-то я себя чувствовал, как Штирлиц, которому под нос сунули его отпечатки пальцев на чемодане с радиостанцией радистки Кэт. Но маску спокойствия пока держать получалось.

– Вы скрывали от меня информацию об этом! Вы и инка плели заговоры, скрываясь в этом…

Тут он сбился, подбирая определение для места, в которое я попадал вместе с Куавой, так что я воспользовался паузой и любезно пришёл ему на помощь.

– Я называю это складкой пространства, падре.

Ментальный блок, так до сих пор не снятый магистром, был тут не причём. Просто, просчитав ситуацию, я пришёл к выводу, что сейчас честность – лучшая политика. Что я, собственно, теряю?

– И мы не плели там заговоры, а обучались. Точнее, там инка обучала меня – по другому не умеет. В том числе тому, как обойти защиту пророка кардинала Франко. Результат вас, вроде бы, удовлетворил, так чего вы мне сейчас высказываете за методы? Не по-католически это как-то, святой отец! Из ваших кто-то, не помню точно кто, сказал, что цель оправдывает средства. Так что не так?

От моей отповеди святой отец, кажется, слегка опешил. Он ожидал оправданий, а получил в ответ на обвинения встречный напор. Такой лёгкий разрыв шаблона. А я ведь ещё могу и предложениями длинной в хороший абзац говорить… Но берегу его пока.

– Почему вы не доложили об этом?

– Падре, вы уже определились с моим нынешним статусом? Если я по прежнему пленник, то претензия безосновательная. Пленнику положено стремиться к сокрытию от своих тюремщиков любой полезной информацию. А если соратник – тогда давайте перейдём от обвинений к обсуждению моих условий.

– Как вы обошли “слово истины”? – окаменел лицом магистр, осознавший, что первый раунд нашей словесной дуэли он проиграл. Спрашивал он, вероятно, про ментальный блок. По крайней мере, по смыслу очень подходило.

Я улыбнулся со всей доступной мне приязнью, которую не испытывал к этому старому грифу.

– Позвольте мне вместо ответа повторить свой вопрос. Вы уже решили кто я в вашей системе координат? Пленник или союзник?

– Отвечать!

Ого! Да падре в бешенстве! Ну, деваться-то некуда. Прямой вопрос, будь он неладен. Правда, ответить на него я мог очень обтекаемо.

– Игрой слов, падре. Одной лишь игрой слов. Не только жрецы умеют это делать, как видите.

И замолчал, выжидательно улыбаясь – что, мол, дальше? В темницу бросите? Отдадите меня Альдо? Решайте, святой отец! Я в нетерпении!

– Зря вы затеяли со мной эту игру…

– Справедливости ради стоит сказать, что игру затеяли вы, Доминик. Я лишь ознакомился с правилами и присоединился к ней. Теперь вы обижаетесь на то, что у меня неплохо получается. А как же гордость учителя?

И вот тут мне показалось, что я малость пережал. Лицо Доминика превратилось в маску служителя веры, который видит ведьму и держит в руках факел.

– Мальчишка!.. – взревел он.

– Поберегите сердце, падре, – меня тоже закусило, и сдавать назад я даже не попытался. – В вашем возрасте это опасно.

– Сгною в тёмной!

– Я уже говорил вам о своём отношении к смерти.

– Посмел мне перечить?

– А вы только это заметили?

– Чёрта с два тебе, а не свобода!

– Не выражайтесь, вы же носитель духовного сана.

– Ты будешь делать то, что тебе прикажут!

– Я больше склоняюсь к равноправному партнёрству.

На кончиках пальцев храмовника стал разгораться чистый свет. Такого аспекта я ещё не видел, наверное, какая-то чисто церковная магия. Сейчас как шандарахнет, а я даже закрыться не смогу – за спиной Доминика маячил страшно сосредоточенный Альдо, явно блокирующий мне доступ к дару.

– Падре, возьмите себя уже в руки! – на всякий случай я закрылся фолиантом, рассчитывая, что редкую и дорогую вещь он не станет жечь. – Сейчас вот помрёте от внутричерепного давления, а мне потом с новым магистром договариваться!

С рук старикана сорвались тонкие лучи света: с каждого пальца по одному. Похожие на лазеры из космической фантастики, они аккуратно настругали мою кровать, с которой я едва успел вскочить, на множество кусочков. Запахло озоном, будто в комнату заглянула грозовая туча.

– Да что на вас нашло, чёртов католик! – я как-то даже смирился с тем, что сейчас мне придется умереть от рук разгневанного священника. И решил напоследок высказать ему всё, что о нём думаю. – Возмутило, что пленник утаивает информацию и дерзит? А на что вы, интересно, рассчитывали? На сотрудничество и безоговорочное послушание? Знаете что? Не умеете играть в шахматы – идите играть в куклы! Тоже мне, спаситель магии в отдельно взятом мире!

И замер, гордо вскинув голову – партизан, блин, на расстреле! В голове стучала только одна мысль: “Похоже, Антошин, это твой последний блеф!”

Какое-то время в келье царила тишина, в которой отчётливо слышалось лишь моё напряженное дыхание и электрическое потрескивание силы – результат применённого аспекта отца Доминика. Я смотрел чуть в сторону, продолжая отыгрывать героя, одновременно молясь о том, что если уж мне суждено сегодня помереть, то пусть всё произойдет быстро и, по возможности, не слишком больно.

Мелькнула мысль напрыгнуть на старика и попробовать придушить его голыми руками, но я отогнал её. Между нами метра полтора-два, в полёте сожжёт. Лучше уж так уйти, на пафосе.

Затем я заметил, что с пальцев Доминика больше не срывается свет, а сам он уже не мечет разгневанно глазами молнии, а вполне удовлетворённо улыбается.

– А вы умеете держать удар, Игорь, – прежним, хорошо знакомым тоном доброго дедушки сообщил он мне. – Это полезное качество.

Никто никогда не узнает, скольких сил мне стоило сдержать облегчённый выдох. Сколько нервных клеток прямо сейчас взяли и откинули коньки! Су-у-ука! На понт меня взял! Развёл как пацана! Вот же ж!..

Это что же получается, это проверка моей стрессоустойчивости была? Ах ты ж… старый пенёк! Но как сыграл! Талантище – не отнять! Пронесло, выходит? И его не злит, что я от него информацию утаивал? Злит, скорее всего, но он готов спустить это на тормозах. Значит он согласен с моими условиями? Как давно он знал, интересно? А про Ткачей он тоже в курсе? Вряд ли, я бы уже горел тогда, как моя кровать. И что он намерен делать с инкой? Я-то ему нужен, а она – не факт.

Ничего из пронёсшегося в голове за краткий миг я озвучивать не стал. Буркнул лишь:

– Тогда добавьте к моим условиям новую кровать и новое жилище. Эти уже ни к чёрту не годятся.

– Пойдёмте пообедаем, Игорь. Обсудим будущее сотрудничество и ваши условия, – ухмыльнулся старикан. – Меня не всё устраивает, но, думаю, мы сможем договориться. К тому же сегодня за кухню отвечает брат Игнасий – у него всегда потрясающе получаются блюда из птицы.

Развернулся, прищёлкнул пальцами и вышел из кельи. Мне послышалось, или этот интриган довольно что-то напевал себе под нос? Вот ведь сволочь! Мысленно переставив его имя в самую вершину списка под названием “убить при первой возможности” и снабдив дополнительно пометкой “приоритет”, я отправился за ним следом. Чувствуя, как в груди оживает дар, вырубленный несколько минут назад Тенью.

Каплунов, значит, жрать будем! Ну, ладно!

Брат Игнасий к столу принимать комплименты не вышел. Хотя стоило бы пусть бы он и приготовил не петуха, а утку, но сделал просто потрясающе! Другое дело, что трапеза наша проходила в общей трапезной зале монастыря, и тут раскланивания шеф-повара выглядели бы неуместно. Даже с учётом того, что в зале никого, кроме нас с Домиником, не было. Альдо за моей спиной не отсвечивал, устроился перед входом на солнышке и что-то читал, водрузив на нос очки. Библию, не иначе.

– Благодарю за угощение, падре, – светски начал я, когда приборы были отложены в сторону, а руки вымыты в специальном тазике. – Скажите, прежде чем мы начнём торговаться, можно ли задать вопрос?