— Юноша, откуда вы знаете мёртвый язык асуров и их потомков с гор Атласа? — удивился по-русски Ротарик, по-видимому, никак не ожидав услышать от карапуза-незнакомца отповедь с гомеровскими интонациями.

— Здрасьте вам, ваше атлантидство. Простите, что ваш склероз до такой степени обострился, что вы начали помнить всё, что было до хроноволны, — ответил я взаимностью, но несерьёзно, чтобы учитель снова не впал в рефлексию, которая, согласно учебника «процесс глубокого самопознания своих внутренних психических состояний».

— Мы разве знакомы? И что такого было до хроноволны? — закрутило-таки водоворотом подозрений Ротарика вместе с его утлым судёнышком только-только возвратившейся памяти.

Почему вдруг схождение огня на бывшего атласара было не благословением Безначального, а всего лишь возвращением «залога» от Искриуса-младшего, я себе даже не пытался объяснить. Просто, откуда-то знал, и точка. И то что «залог» – это все накопленные Ротариком учёные знания, способности к языкам, прочие выстраданные таланты, я тоже помнил, но какой своей памятью… Не помнил.

И о том, что Искриус получил такое светлое солнечное имя из-за того, что был «болен» приливами и отливами веков, то есть пространственно-временными аномалиями, мне тоже каким-то образом было известно.

От всего этого незаслуженного «счастья», которое, возможно, так же лепестками свалилось мне на голову, я чувствовал себя нераскаявшимся грешником. Будто где-то подсмотрел что-то запретное, что-то сокровенное и тайное, а теперь бессовестно козырял незаслуженными талантами и получал незаработанные награды.

Что ответить Ротарику, я понятия не имел, поэтому решил деликатно сменить тему разговора. А чтобы бывший атласар до нашего отбытия с Искриуса не начал обидные для мира расспросы, позаимствовал у византийцев их отговорку для незваных гостей из будущего.

—Скоро прилив. Нам пора уходить, — пролепетал я по-детски, не взглянув на не ко времени поумневшего отшельника.

— Понял, — коротко выдохнул Ротарик, а я по привычке про себя добавил: «Ясно. Вижу».

В какую сторону шагать, нам с атлантидом было всё равно. Тропку мы выбрали не сговариваясь и семенили по ней, будто пешие туристы на загородной экскурсии.

Я всё время озирался, ожидая встречи с хрустальной столбовой иллюминацией, но никакого зарева нигде не было. А как эта волна перемен выглядит солнечным днём, да ещё и на открытом пространстве – понятия не имел, поэтому чувствовал себя нашкодившим детсадовцем или второклассником, который за летние каникулы не выучил таблицу умножения.

— Главное, увидеть не фронт, который есть скользящая граница между мирами, а сам соседний мир, каковой в данном случае будет на тысячу двести циклов старше, — ни с того ни с сего заявил Ротарик, будто угадал причину моего беспокойства, но от его объяснений нисколечко не полегчало.

— Раньше всё было наоборот. Если увидел что-то в соседней параллели, оно оказывалось… Перепрыгивало в мир наблюдателя. Грибы, ягоды, змеи, прочая мелочь, — поддержал я разговор, вспомнив беседу с атласаром, когда в совместной иллюзии он поучал меня где-то в этих же краях, только под землёй.

— Что значит раньше? До гипотетической хроноволны? Увы, молодой человек. И сейчас происходит то же самое. Но об этом мы с вами поговорим позднее. Когда прибудем на Тичарити, — заявил всезнайка с копной то ли седых, то ли пегих волос, давно не знавших простого хазарского мыла, не говоря о шампуне «Ивушка» или каком-нибудь инопланетном геле с кисельным запахом.

Хотел уже вступить в препирательство со знаменитым авторитетом, но помешала скользящая граница, которая в этот раз никуда не скользила. Каким-то десятым чувством сумел заметить сам или мне кто-то подсказал, куда посмотреть, чтобы увидеть то, что никак не походило на столпы Аполлона.

Сначала обратил внимание, что пара соек, пролетавшая поодаль от нас, сначала вдруг замерла посреди неба, а потом не только поблекла и потеряла пестроту перьев, но и рывком в сторону сменила направление полёта. Будто птицы залетели за огромное прозрачное препятствие, подобное кристаллу кварца высотой с пятиэтажку, а я со зловредным попутчиком оказался по другую сторону этого оптического явления.

— Кажется, мы подходим к границе прилива, — сказал я дрогнувшим голосом и остановился, чтобы заранее взять Ротарика за руку. — И столбы с проводами уже мерещатся. Откуда они в этой глуши?

— Чудак, мы с вами вышли из бывшего зимовья Чичак, которое впоследствии станет станицей Севастопольской, а уж в станице обязательно есть электричество. Она же всего в сорока пяти верстах от Майкопа. Я не единожды бывал в этих краях. Только так далеко в здешнее прошлое ни разу не забредал. Максимум, циклов на двести назад, не больше.

Почему мне устроили… И вам, разумеется, тоже. Такой бесценный подарок? — прочитал просветительскую лекцию бывший атласар, пока я усиленно всматривался в сторону далёкого будущего, которое присвоило пару птичек, а теперь дразнило меня еле заметным миражом линии электропередач переменного тока.

— Предлагаю взяться за руки, — посоветовал я Ротарику, а потом поймал себя на мысли, что мы давно уже держимся за руки и сами стоим столбами посреди гор с зимовьями кочевников Каганата, который вот-вот превратится в параллельный Краснодарский край.

— Лучше идти навстречу приливу. Он же непредсказуемой конфигурации. Может наступать и отступать хаотично в неожиданных направлениях, — продолжил наставления спасаемый умник, и мы пошагали навстречу явлению, за которым прятались мои тайные прото-помощники.

Минут через тридцать мы приблизились к пелене, похожей на дымку, но не естественную с разрежениями и сгущениями в низинах или ущельях, а равномерной, как из одного-двух слоёв слюды или плёнки диафильма с пропущенным кадром.

— Вот и прилив. Выглядит как почти прозрачная пелена. Метров через пять пройдём его насквозь. Я уже вижу всё на той стороне. Только, кроме столбов с проводами, особых отличий не заметил. Вам не нужно зажмуриться? — начал я волноваться и поэтому много болтать.

— Так всё и должно быть. Шагаем и не сомневаемся. Я уже давно не смотрю на дорогу. Как говорится, доверился вам полностью. Ночью это зрелище напоминает туман,ярко подсвеченный изнутри. Бывает отдельные лучи шевелятся и дёргаются вверх-вниз. Но у каждого наблюдателя картинка отлива и прилива особая. Индивидуальная, я бы сказал. Не случаются одинаковых, даже если несколько человек одновременно перешагивают временную аномалию и оказываются в прошлом или будущем исследуемого мира, — продолжил пространные рассуждения Ротарик, скорее, чтобы я не переволновался, ещё и крепко вцепился в мою шуйцу, чтобы не сбежал в будущее без него.

Пока мы проходили сквозь, казалось, тонкую границу между младшим и старшим Искриусами, пришлось сделать несколько десятков шагов прежде чем ощущение плёнки перед глазами прошло, а тропка, по которой шагали, окончательно исчезла. Зато вместо тропки на косогоре появились настоящие советские столбы с алюминиевыми проводами, а мир заиграл яркими красками и слегка изменившимися ароматами ранней осени и недавнего дождя.

— Кажется, мы благополучно протиснулись сквозь границу, — доложил я ведомому, и он ослабил хватку моей ладони.

— Я почувствовал, что мы уже вернулись в старший мир, в котором должны быть семидесятые годы вашего двадцатого века. Но случаются и прыжки в далёкое будущее. Дойдём с вами до станицы Абадзехской, а там и до трассы на Майкоп рукой подать.

Определим, на глаз, соответствует антураж этим годам или нет. Если кого-нибудь встретим, не вздумайте спрашивать, который сейчас год и так далее. Договорились? — ни с того ни с сего заявил атлантид, а у меня случился мурашечный приступ с разбегавшимися последствиями, потому что в голове зазвучал долгожданный прото-хор, который меня предупредил, чтобы не вздумал перечить многомудрому наставнику.

«Семидесятые сейчас. Семидесятые. Самое начало астрономической осени. Пусть проверяет, если хочет. Тебя проверяет, если ты ещё не понял. Как устанет проверять – делай всё согласно Протос Энтоли. И спасибо тебе. Справился, наконец, как мы и ожидали»,— доложили вездесущие и всемогущие Эсхатос-Протос, ублажив мои самолюбие, гордыню и тщеславие, не забыв подростковый эгоизм с гонором вперемешку, отчего стало немного стыдно, но ненадолго.