Да-да. Самым настоящим зеленокожим гуманоидом. Причём, первобытно-общинным. А потому был без колючего рюкзака-симбионта и мотался по пересечённой местности, по лугам и оврагам, ловил лягушек и ящериц, тут же их съедал и бежал дальше. Залазил на деревья, хватал и совал в рот листья, цветы, завязь плодов, и всё остальное. В животе то и дело урчало, требуя всё больше и больше ботвы, насекомых, птичьих яиц, мышей, жаб. Я, действительно, был всеядным обжорой.

Как долго продолжалось моё насыщение, не знаю, но настал момент, когда начал с трудом переставлять ноги и поплёлся в ближайший лес, чтобы в тени завалиться на один из сотни серых уютных диванов, которые будто росли под деревьями, как грибы.

Просто, собирался вздремнуть часик-другой, после чего с новыми силами продолжить гоняться за ящерками.

Вот тут-то первый попавшийся диван ожил и прыгнул на меня, моментально обернувшись вокруг моего не в меру упитанного всеядного тела.

— Пошёл вон, зараза! Кыш, паразит! — взвизгнул я и вырвался из объятий хищника, после чего, запутавшись ногами в одеяле, рухнул на пол каюты. — Фух! Морок, значит. Здравствуй, Искомый. Ну и шуточки у твоего дивана.

Никто мне, разумеется, не ответил, а я и не настаивал. Но наваждение с кровожадным мной не оставило в покое, а продолжило дразнить видениями дёргавшихся в моих зелёных ручках и визжавших от страха ящериц, квакавших лягушек. Даже сорванные в мороке цветы в страхе захлопывали свои лепестки, пытаясь в последний момент увернуться от моих хищных зубов.

— Тётя Гуля! Подключитесь, пожалуйста. Мне срочно нужно увидеть ваших киплонгцев. Фотографии же у вас имеются, в конце концов? Предъявите всё, что можно. Мне нужно успокоиться. Сравнить свою рожу… Свою фантазию с реальными гуманоидами, а то я тут гоняюсь, понимаешь, за бабочками.

Закончил плакаться только когда увидел на окне-экране не зеленевшую плесень, а самую настоящую Гулю, нарядившуюся диктором и спокойно ожидавшую окончания моих причитаний.

— Ой, — вздохнул я и умолк.

— В моей памяти есть информация, которая, возможно, вас заинтересует, — как и всегда, бесстрастно молвила моя учительница-мучительница.

— Ну, так показывайте. Или… Лучше покажите их рожи, чтобы я закончил трястись, и мне перестало тошнить.

— Я об информации о прото-бактериях, которые изменили вашу внешность. Они имеют способность к побуждению своих ОО к некоторым действиям. Возможно, и ваши занялись тем же и настаивают на продолжении обучения, — заявила ЭВМ и почти нахально улыбнулась.

— Значит, не хотите меня успокоить? Учиться меня вашими… Моими бактериальными видениями не заставить. Не хотите показывать киплонгцев и прочих «лонгцев», и не надо. Я тогда отбываю из этой стиральной машины для благородных фибро-осколков.

В какую сторону мне скакать на новый астероид? Включите, пожалуйста, символ на стене и передайте Все-Сети информацию о моём решении шестидесятого уровня. Пусть и на всех следующих пещерах намалюют мои путевые символы. Хватит с меня мороков-уроков. Начинаю действовать и злодействовать! — раскричался я, разнервничавшись не на шутку, и выпорхнул из каюты.

Завода вредной пружинки хватило, чтобы подбежать к лифту и протиснуться в него своим распухшим от оскорбления самолюбием. После того, как дверь распахнулась, выпуская меня в адресатор, осмотрелся, успокоился и пошагал к светившемуся символу. Останавливаться я не собирался, а потому, не думая, шагнул головой в стену.

На следующей станции снова увидел мерцавший иероглиф и продолжил путешествие в гости к своим страхам. Страхи не заставили себя ждать. После четвёртого скачка, как выражалась домомучительница Гуля, я попал в ощип.

То, что ввалился в очередной узловой астероид, понял сразу по пестревшим на стенах надписям, а вот то, что случилось дальше, осознал только через пару минут.

С левой стороны у шершавой стены на корточках сидели два связанных паренька инопланетного рода-племени, немного старше меня самого. Просто, бледнее и, скорее всего, выше ростом. Вытянутые овальные головы с такими же длинными лицами не выказывали никакого страха или других подобных эмоций. Они улыбались, преспокойно наблюдая за мной и за тремя разукрашенными старшеклассницами, разодетыми невесть во что, да ещё и вооружёнными бутафорскими копьями, и такими же ножами.

Одежда на девочках почти отсутствовала, не считая многочисленных бус и кожаных мини-юбочек. Сами же карнавальные дамы были ярко-зелёного цвета, будто только что облились зелёнкой, а вот черты лица у них оказались простецкими, если не сказать деревенскими. Ну, разве что, подбородки выглядели немного массивнее обыкновенных человеческих.

Я бы и дальше продолжал глазеть на первобытных фурий, если бы они не кинулись в мою сторону с боевым визгом, ещё и размахивая именным театральным реквизитом.

— Стоять! Индейки укропные. Или индианки? — рявкнул я на вмиг замерших актрис погорелого театра. — Что, карапузики, папку не угадали?

— Наконец-то спасатель, но почему один? — зашептались за спиной арестованные парни на незнакомом языке, благо бикмейские бактерии мигом перевели их реплику, никак не вписавшуюся в комедийную сцену с моим участием.

Замершие, было, дамы окружили меня и, не выходя из своих агрессивных ролей, начали между собой переругиваться, то и дело тыкая в мою сторону настоящими металлическими наконечниками копий.

— Это что, не репетиция сценки для праздника? Они серьёзно? — спросил я у пленников, а те только хихикнули и продолжили перешёптываться.

— Делят его, дурочки. Он же, вроде, атласар. Почему тогда без запасных скафандров? Как он нас отсюда вытащит, если мы Узловой заблокировали? — перевели их инопланетный трёп мои сердобольные блошки, отчего в голове заискрило невесёлыми подозрениями.

— Кончай базарить на киплонгском! — крикнул я овальноголовым, а потом добавил: — Говорите, чтобы и мне понятно было. На атласарском, например.

— Предлагает общаться на каком-нибудь другом галактическом языке, — перевёл мою тираду один недоросль другому.

— Йа-йа. Нацюрлих. Дуй-дуй. Йес. По-русски тоже можете, — продолжил я, не обращая внимания на дикие вопли зеленух со стоячими причёсками из мелких косичек с вплетёнными кожаными шнурками, а потом попытался перекричать полуголых девчушек-квакушек: — Цыц, бесстыдницы. Из-за вас Узловой завязался на узел!

— Ты на монском говоришь? — услышал я пареньков, причём, услышал ушами.

— Валяйте, казаки, на своём монском. Если получится пообщаться, я не против. Пора с этими крашеными куклами разобраться, и дальше на Мицар топать, — выговорил я на родном армавирском, а вот что услышали мои собеседники, понятия не имел.

— Эти девочки из племени Арахи. Они ещё не совсем цивилизованные, и как попали в нашу Сеть, мы понятия не имеем. Они же ещё племенами живут, поэтому не совсем одетые. Скорее всего, достигли возраста инициации, поэтому умерли, — рассказал один из парней, а я так и не отворачивался от племенных девчушек.

— Шутите? Это хорошо. Они, видишь ли, попались в вашу сеть, а руки за спиной связались у вас. Ещё и умерли. Фантазёры вы, братцы. А что такое инициация? Что с ними случилось, отчего они на людей кидаются? — перекричал я зелёных тройняшек, а потом рявкнул в их разукрашенные лица: — Дамы! Без истерики! А то завуча вызову. Или вождя племени!

Что тут началось! Три крашеные куклы бросили копья наземь и накинулись на меня, пытаясь скрутить и связать, как того медведя, или, скорей, неуклюжего бычка. Минута, и я в дружной компании спиной к шершавой стене, руками за спиной, лицом к первобытным, а плечами к высокоразвитым.

— Мне эти горгоны перестают нравиться, — прокряхтел я, пытаясь сесть удобней. — Так, говорите, что заблокировали эту станцию метрополитена и ждёте каких-то спасателей?

Продолжил разговор, будто ничегошеньки не произошло.

— Тебе что, не интересно, которая из горгон тебя в рабство взяла? Точнее, в мужья? Ха-ха! Скоро уже всё закончится. Нас освободят, а этих в карантин и в ближайшую колонию на перевоспитание, — выговорил сквозь смех мой новый товарищ, сидевший справа.