То, что дед не кривил душой насчёт мужиков-висельников, я знал, только о причинах их смертоубийства никто понятия не имел. Думали, водка виновата или их вредные жёны, а вот о дедовой вине я услышал впервые.

«О чём он? Как довёл их до верёвки? А, главное, как мы можем учудить такое же горе?» — всё думал и думал я, пока на выручку не пришёл одиннадцатый. Он видно не просто так стоял, а тоже кумекал, но не находил причин для таких поступков горе-мужиков.

— Признайтесь нам, деда, как не стать такой беде причиной? — осторожно, подбирая слова, спросил братишка.

— Как, да как. Да кверху каком! — сначала вспылил дед, но потом смягчился и продолжил: — Что вы о себе думать станете, коли к вам домой явится мужик, как две капли на вас похожий? Или что вам думать, когда вы домой пришли, а ваша жена другого мужика борщом кормит? Вы что, спрашивать его будете? Нет, конечно. Ведь он ваша полная копия. Сбежите как ошпаренный и видели только вас. А куда? А бежать-то вам некуда. Только напиться да в петлю залезть остаётся. Причём, обоим сразу. И тому, кто дома сидел, и тому, кто в него пришёл.

Дед закончил рассказ, и всё стало на свои места. Кроме его в том вины, конечно. Но переспрашивать не хотелось, и я сменил тему разговора.

— Можно мы сходим в сарай и поищем ящик, который почтовый?

— Валяйте, — распорядился дед.

И я с одиннадцатым, бочком-бочком, и за времянку.

Комод мы нашли быстро. Пошарили в нём – ничего интересного. Решили положить письмо в правый верхний ящик.

— Хватит на сегодня? — спросил я у Александра.

— Хватит, — согласился он и начал спускаться в подвал. — Своё письмо я потом закину. Заодно у бабы Нюры узнаю, как эта почта работает. Как послания всех миров в вашем комоде собираются, — уже стоя внизу он, то ли спросил, то ли поставил меня в известность.

На том и разошлись. Дружок в подвал, а я в калитку и домой. Мне опять нужно было долго и нудно раскладывать по полочкам новые знания. А главное, пытаться к ним привыкнуть.

«Пожить бы спокойно недельку, порадоваться жизни. Может, получится наладить со всеми отношения? — так сам себя успокаивал, но в душе сам себе не верил. — Было уже так. После пещеры. И чем всё кончилось?»

Наступил декабрь. Время тянулось по-зимнему медленно, и я вновь не находил себе места. То хватал учебники или книги из библиотеки, то безучастно бродил по улицам. Ничто меня не радовало, не волновало. По всем фронтам полное затишье.

Письма из всех миров давно лежали в комоде, а дед всё тянул с разрешением на их прочтение.

— Ты ещё не старшина. Ждать те велено. Проваливай, — давал он очередной от ворот поворот, и я удалялся в поисках других дел.

Помирать в эту зиму он явно передумал, даже о клятве помалкивал, как партизан. Наверное, боялся, что не вытерпим и посреди зимы помчимся на горы читать её мирам, стоя покалено в снегу, да ещё и на ледяном ветру.

И от десятого деда мой напарник ничего не добился. Его просто-напросто отослали к старшему. «Значит, на самом деле, наш с дедом мир всему голова», — это открытие не обрадовало меня, но и не огорчило. «Лишь бы снова не начал уму-разуму учить. Учить, конечно, можно, но потихоньку-помаленьку, а не с размаху, да по темечку. Ходи потом сам не свой неделю, а то и месяц», — размышлял я, валяясь на диване, огородившись от родного мира стеной мнимого безразличия.

Я с нетерпением ожидал дня рождения. Своего и всех близнецов, конечно. Будет повод явиться к деду и потребовать пропуск в другие миры для поздравлений. Возможно, и его удастся разговорить на какую-нибудь интересную тему. А если сразу не получится, так через неделю Новый год подоспеет. Чем тоже не повод? Там, глядишь, Рождество. И пойдёт-поедет, как на колёсиках, то старый Новый год, то день Советской армии. «Возьму его измором, точно возьму», — обещал я себе.

Дня рождения дождаться не пришлось. За неделю до него, через бабулю, получил дедову весточку с приказом прибыть для оказания помощи.

Со смешанным чувством собственного превосходства и железной выдержки с одной стороны, и полной зависимости от стариковских капризов с другой, я ответственно оделся, обулся, проверил карманы, варежки, шарфик и вышел во двор. Мороза ещё не было, хотя середина декабря уже наступила. Гулять по слякоти не хотелось, и я решительным шагом направился прямиком к дедову подворью.

Дед на посту отсутствовал по причине зимнего времени года, и я, постучав для приличия в калитку и крикнув дежурное «хозяева», тотчас вошёл во двор.

Павел шумно завозился в сарае, давая понять, куда именно нужно прибыть для оказания помощи. Стукнув пару раз по двери сарая, я распахнул и её.

— Явился, не запылился, — начал дед с напускным недовольством. — А хоромы к Новому году, кто за вас прибирать будет?

— К какому Новому году? То есть, как прибирать? — опешил я, и, как обычно, в голове сразу всё перепуталось.

Умел треклятый бородач озадачить, ещё как умел. Хоть готовился к встрече с его выкрутасами, и даже считал, что готов к ним, но опять растерялся.

— Это же повод собрать всех шпингалетов. Всех двенадцать. Там, для собрания или для гульбы по улицам. Не говоря уже о прочтении и голосовании за ругательства, — изрёк мастер обескураживать.

— Мы пока не настоящие посредники. Клятвы-то не давали. И кто нас собирать станет? Я не старшой покуда. И как ты представляешь гульбу двенадцати близнецов по улицам? — достойно возразил я наставнику.

— Резонно калякаешь, — согласился дед. — Приказ всем явиться от моего имени разошлёшь. А вот насчёт гульбы, тут ты узко мыслишь. Про маскарад слыхал что, или нет? Личины волков, зайцев тебе мамка на ёлку не покупала? Хороводы в детсаду не водил?

— То в детстве было, — продолжил я упрямиться, но в душе радостно зазвенело.

— Ишь ты, взрослый выискался. Как знаешь, можете не гулять вовсе. Какое мне дело до ваших дней рождений, Новых годов с их каникулами? Но ежели остальные прознают, что ты праздники попортил, на себя пеняй.

Я постоял и хорошенько поразмыслил над дедовыми словами. Представил, как мы гуляем гурьбой в дюжину человек и все в одинаковых масках зайчиков, как играем в снежки или салочки. Картина получилась неправдоподобной, но чего только не увидишь в этой, новой для меня, жизни.

Я дал согласие на новогоднее сумасшествие, но решил уточнить:

— Что нужно сделать?

— Самую малость, — оживился Павел. — Сарай до ума довести. Стол соорудить, лавки. Главное, освободить его от хлама. Есть вопросы? А то пойду печку топить. А ты тут посиди, пораскинь мозгами.

Дед удалился, а я остался один на один с новогодними думками. И, конечно, с соблазном залезть в комод и узнать, что такого навыдумывала моя команда.

Держался я долго. Пересиливал себя, старался не смотреть на комод, а думать о деле, но сосредоточиться так и не смог.

Неожиданно в подвале зашуршало, и я поторопился вскочить и встать спиной к двери сарая, чтобы удобнее наблюдать за лазами. Хорошо, что они были сделаны шагах в четырёх один от другого, но так сделаны, с умом, наверное, чтобы сразу не увидеть, что происходит в обоих одновременно.

Я стоял и уже мысленно приготовился к какой-нибудь пакости, но из левого лаза выросла голова моего близнеца. Напустив важность, я строго окликнул:

— Стой! Кто идёт?

— Своих не признаёшь? — начал Александр из неизвестного мира, но я не дал ему договорить.

— Представьтесь, как положено.

— Одиннадцатый я. А ты кого ждал? Меня к вам баба Нюра прислала. Говорит, деду помощь нужна.

— Ладно. Напугал меня до чёртиков. Уже чуть почту не проверил, а тут ты скребёшься, — признался я в минутной слабости.

— Рано же ещё, — вздохнул сосед с облегчением.

— Забудь. Тут такое наклёвывается, в двух словах не расскажешь. Садись и слушай, — перевёл я тему разговора в требуемое русло.

Рассказывал я долго и подробно, а мой благодарный слушатель внимал и мотал на ус. Глаза его то загорались искрами, то гасли, и тогда он о чём-то задумывался. Наверное, тоже сидел и кумекал, взвешивая «за» и «против».