— Вот она, — сунули мне в руки чью-то младенческую фотографию. — А остальные мамка его с собой забрала. Знахарка по фото гадает. Хоть бы живой оказался. Хоть бы живой…

— По фотографиям и я гадаю, — буркнул я и уставился на младенца в нелепой вязаной шапочке с бубоном. — У этого пострела глазки сверкают, значит, живой. Слёзками только брызгает без остановки. А где мне вашу колдунью сыскать?.. А, ну, вас. Сам сыщу, — отмахнулся я от всех разом и поторопился вон из квартиры.

Нечленораздельные звуки так и посыпались мне в спину, но я на них никак не отреагировал, а пошагал в неизвестном направлении, оставив фотографию с бубоном на кухонном столике.

«Давай меня к Костиной мамке. Все фотки у неё. Вообще-то, лучше сразу к этому фальшивому Димке. Где он прячется?» — высказал я миру, а тот и ухом не повёл.

— Ты, что это? Пророчествовать запретил, а я сейчас наговорил лишнего? — остановился я, как вкопанный.

— Пуфф!

— Тогда не понимаю, чего ты хочешь?!

— Ш-ш-ш!

— Шиш-ш кукиш-ш? Непонятно. У Натуры перенял? Веди к своей знахарке. Будем действовать по моему плану. Мамка, фото, поиски, спасение, аплодисменты неизвестному Сашке-Кресту.

— Фух! — согласился со мной Эс, а мне послышалось: «Неизвестному волшебнику Изумрудного Армавира».

Я бездумно пошагал между пятиэтажками в сторону Анапской Кристалийского мира или Новороссийской моего. Поначалу ничего не происходило, а потом я заметил тонкие чёрные нити, натянутые то тут, то там, которые при приближении к цели моего боевого похода начали учащаться. Конца и края им видно не было, и я поначалу перешагивал их, а когда осознал, что они не настоящие, а фантомные и бесконечно растягиваются, при этом совершенно не рвутся, перестал на них обращать внимание, пока не понял, что все они указывали в одно и то же место. В квартиру колдуньи.

— Мать честная, — выдохнул я, увидев целую сеть или, скорей, разветвлявшийся на сотни нитей чёрный канат, заползавший головой в подъезд пятиэтажки. — Логово. Не погорячился ли я? Ружьишко ты мне для этого…

— Пуфф! — не дал договорить Скефий.

— Ясно. Не для паутины ведьмы Мальвины. Идём дальше, — скомандовал себе и вошёл в подъезд, стараясь не наступать на тьму под ногами.

Канат привёл меня на четвёртый этаж, но у квартиры снова стояли страждущие, и я не сразу рассмотрел, что к некоторым из них тоже были привязаны чёрные нити, но уже короткие, опять-таки, ведущие их в эту квартиру.

Я насчитал шесть человек, к ногам четверых из которых крепились мёртвой хваткой фантомы далеко не добровольной привязанности к квартире знахарки.

— Костина мамка тут? — осторожно спросил я у старших.

— Которая? — буркнул недовольный мужичок.

— У которой позавчера семилетний сын пропал. Недалече отсюда обитает, — поведал я о том, что успел разузнать.

— Там уже. На приёме. Скоро узнает о своём сыночке всю правду, — откликнулась сердобольная тётенька, на которой пока не было привязки.

— Тут и спрашивать нечего. Живой её пёсик-барбосик. Только блудит где-то. А мне бы на его… — замялся я со своими откровениями на счёт фото и перевёл разговор на присутствовавших. — А вы сюда на кой? — обратился к сердобольной.

— Мал ты ещё. Так всё тебе и скажи! — отбрила тетенька.

— Не гуляет он, — вырвалось у меня незнамо с чего. — Не морочьте себе голову, а то в привязанные попадёте.

— Ты почём… Откуда узнал, что я на мужа гадать пришла? — опешила сердобольная.

— Приболел он чуток. Спирт на какой-то волшебной травке настоял и лечится в гараже. А из-за вашей ругани, пока не проспится, домой не возвращается. Перестали бы вы со своими подозрениями. И печень его целее была бы. Хотя, нет у него никаких болезней, кроме… Извините, глистов.

Тётенька, не проронив ни слова, покраснела лицом и опрометью вылетела из подъезда. Слава Богу, что никак не прокомментировала мои слова, и почти никто из стоявших не отреагировал на чужие мелкие болячки, глубоко погрузившись в созерцание своих собственных и огромных. Все так и остались привязанными. Все, кроме одного мужичка без нитки на ноге. Его-то я и решил спасти, как тётеньку, ожидая выхода в свет Костиной мамки.

— А вы сюда на кой? Вы же тоже впервые? — прицепился я к мужичку.

— От брата давно вестей не было. Не помер бы. Пришёл разузнать. То есть, погадать по его фото.

— Не покажете? — участливо спросил я у мужичка.

— От чего же, покажу, — согласился мужичок и полез в карман за фотографией.

Я взглянул на изображение и увидел, что никакого блеска в глазах у мужчины на фото уже не было, но ясно было ещё и то, что это был вовсе не брат страждущего мужичка. Откуда всё это узнал, я не задумывался, а сразу же выдал собеседнику правду-матку.

— Извините, но этот дяденька уже четыре года, как умер, но он вам не брат. И сюда вы не из-за него пришли. Вам бы лучше, пока не попались на кукан к этой знахарке, домой поспешить.

— Да, ты… Да, я… Мне про себя погадать надо. А это жены брат. Покойный уже. Я собрался его фото для проверки предъявить. Если бы неправильно, что сказала, я бы сразу домой безо всякого гадания, — признался мужчина.

— О будущем нельзя узнавать. Оно сразу меняется, — поведал я голосом знатока. — А вам не о себе переживать надо, а о вашем сыне от первой жены. Того гляди загремит по какой-нибудь статье, сами знаете, куда. Помогли бы ему с трудоустройством на ваш мебельный. Из него хороший… Но это всё уже после армии будет. В которую, кстати, он может не попасть.

— Ох, — только и смог произнести мужичок и, схватившись за левый бок, пошагал вниз по лестнице.

Снова никто на меня – оракула никакого внимания не обратил, и я решил дожидаться Костиной мамы, не пытаясь помогать остальным, уже привязанным, потому что не знал способа снятия этой добровольно-принудительной порчи.

Через несколько минут из квартиры выскочила заплаканная женщина, в которой я угадал искомую мной мамку. Сразу окликать и приставать с вопросами я не стал, а поспешил выскочить следом за ней из мрачного подъезда на свежий воздух.

Мамка пропавшего мальца быстрым шагом помчалась восвояси, а я в суматохе не успел рассмотреть, что и она оказалась на чёрном поводке. С первого гаданья загремела в поклонницы магии или уже не единожды занималась самокопанием козырными картинками, я не знал, да и не этим в тот момент нужно было заморачиваться.

— Вы Костина мама? — окликнул я женщину.

— Я, — призналась тётенька, но не остановилась.

— Мне на фото его глянуть можно? И это… Он живой. Не переживайте. Найдётся уже скоро, — поторопился я с пророчествами, но мамка снова не остановилась.

— Не дадите? Ответьте, да я пойду вдоль лесополосы перед железной дорогой за свалку… — не успел закончить своё предложение, как мамка, наконец-то, остановилась и замерла.

— Откуда ты знаешь, что он там может быть? Мне сказали, что его украли. И вот-вот убьют. Завтра всё заново нагадают. Может, карты, что поточнее скажут. Или это ты его куда-то завёл? — покосилась недобрым взглядом тётенька-мамаша.

— У него всё узнаете. Картёжники укропные. Привязали уже вас к ним. Накрепко приковали. А, ну, давайте фотку, да я пойду искать мальчишку! — поднял я дыбом всю свою невидимую шерсть на загривке и шагнул на мамашу.

— Вот... Вот они, — растерялась женщина и протянула стопку фотографий.

Я взглянул на самую последнюю уже школьную и высказал пророчество:

— Живой. Нога… Правая сломана, а левая вывихнута. Ходил с кем-то по железке. Решил один домой напрямки, но… Сломался. Лежит, стонет, мамку зовёт. Пробовал на одной ноге прыгать, но вывихнул её. А ползти уже сил нет. Собрать бы пару дядек и вдоль полотна до самого переезда… До моста-путепровода на трассе Ростов-Баку. Если от Черёмушек, то слева. За свалкой. Провонял уже дымом. В больницу его срочно надо.

— Это ты с ним был? Как же ты мог! Бросил сыночка… — завелась Костина мамаша с полуоборота и двинулась на меня чуть ли не с кулаками.

— Тьфу, на вас! — взвизгнул я и еле увернулся от её объятий.