— М-м-м-м! — промычала она, когда я прижал ее к себе и поцеловал.

Буквально пару мгновений тело Иры было напряженным в моих руках. Потом она обмякла и покорилась. Поцелуй набирал обороты, становился все более страстным. Девушка прижалась ко мне бедрами и ерзала о брюки, дрожа всем телом.

— Проводишь до квартиры? — выдохнула она, покусывая губы, когда поцелуй закончился.

— Мгм, — с улыбкой согласился я.

Она понимала, что продолжить приятный вечер выбрала не она. Она лишь покорилась мне. Покорилась с большой охотой. Ира выглядела счастливой.

Вместе мы направились во двор.

— Вот здесь. Лифт. Аккуратнее створки резковаты, — ее голос дрожал от возбуждения, хотя она все еще пыталась его скрыть.

Но я видел все признаки: румянец, покрасневшие, набухшие губы, теплая ладошка, что я сжимал в руке, жадный блеск в глазах.

В квартиру мы вошли молча. Она набросилась на меня, как только щелкнул дверной замок. Мы слились в поцелуе. Верхняя одежда тут же полетела на пол. Девушка прижалась ко мне сначала бедрами, потом я почувствовал мягкость ее груди. Забросив руки мне на шею, она жалась так, будто в этот самый момент от меня зависела ее жизнь.

— Как быстро… — проговорила она, оторвавшись от моих губ, — у меня такое впервые! — она захлебнулась стоном, запрокинув голову.

Я закатил ее водолазку по самое горло, а потом стянул ее, отбросил. Когда мы добрались до спальни, девушка оказалась почти полностью обнаженной. Сюда лишь немного проникал свет из коридора. В полумраке спальни ее изящные формы казались еще более резкими из-за игры света и тени, и оттого еще более прекрасными.

Когда я толкнул ее на кровать, она будто бы всхлипнула, потом засмеялась, когда я оказался сверху — застонала.

— Черт… Роман, — прерывисто дыша, проговорила она, — кто ты такой? Как ты… как ты смог все это? Мы познакомились… Ммм… два часа назад…

— Просто я тот, — оторвав губы от ее груди, проговорил я, — кто нужен тебе сейчас.

Сказав это, я переключился на ее плоский животик.

— А… а кто же тогда я? — едва не захлебнувшись вздохом, проговорила она.

— Ты, — я привстал на локтях, поравнялся с ее лицом, — а ты та, кто нужна сейчас мне.

Когда утром я покинул квартиру Ирины, знал, что больше никогда с ней не увижусь. Девушка тоже это осознавала. Той ночью мы были нужны друг другу и получили все, что хотели.

Проснувшись вместе, мы позавтракали, пошутили, мило поболтали ни о чем. Оба знали, что на этом все кончится, и оба приняли это нормально. Наше расставание не было прощанием. Оно прошло легко.

Почему я заостряю на этом внимание? Потому что подобные вещи влияют на снижение эмоционального напряжения. Ира — случайная девушка в случайном кафе, справилась с этим лучше любой наложницы, что у меня бывали в прошлых жизнях.

Однако, когда я оказался на улице, случилось то, чего я ожидал.

Утро было морозным, но бесснежным. Грязь замерзла у тротуаров. Лужи подтаявшей слякоти затянуло льдом. Серое небо подернуло тонкой дымкой облаков. Низко стоящее солнце белым диском проглядывалось сквозь них.

Я зашагал домой. Зашагал через двор, потому что увидел машину. Приметил тех, кто сидел внутри. Судя по ифритам, что светились в ней, там было трое или четверо людей.

Когда двинулся я, двинулась и машина. Она выкатилась из-за угла дома. Когда я зашел во дворы, она повернула следом. Они держались на расстоянии. Шли медленно, думая, что я не различу их среди авто тех людей, которые ехали утром на работу.

К гаражам я свернул намеренно. Намеренно выбрал наиболее безлюдное направление. Намеренно остался один, чтобы они перестали опасаться.

Я шел не спеша, медленно, боковым зрением ловя движение машины. Тачка ускорилась, асфальт под ее шинами захрустел камешками. Потом раздался сигнал. Я решил не реагировать так уж сразу. Пусть подумают, что застали меня врасплох.

Спустя мгновение, я, не оборачиваясь сместился влево, делая вид, что пропускаю их авто.

— Э! Э, мужик! — раздался голос, — стой. Разговор есть.

Только теперь я посмотрел на мужика, таращившегося на меня с пассажирского сидения.

— Оглох чтоли? — крикнул он в открытое окошко.

Я заглянул ему в глаза. Спустя пару мгновений, растерявшись, он отвел взгляд, не выдержал. Но подначиваемый своими дружками, все же сказал, смотря теперь ниже уровня моих глаз:

— Стой, поговорим!

Я остановился. Машина затормозила напротив меня, подъехав так, чтобы немного перегородить мне путь. Теперь, чтобы убежать пришлось бы обогнуть переднюю часть кузова. Конечно, я не собирался убегать.

Открылись и хлопнули двери. Из машины выбрались четверо. Как я и ожидал, среди них был тот мужик, бывший Иры, которому я съездил по ушам. Уши, кстати, опухли и были сине-красными. Я даже порадовался своей работе.

— Я так и думал, — сплюнул он, — что Ирка, эта шлюшка, просто кинула меня, ушла к этому.

— Не такой смелый уже, да? — Проговорил второй мужик — высокий детина одетый, несмотря на морозную погоду, в одну только олимпийку.

Остальные двое: низковатый, но широкий в плечах и весьма щекастый мужичек, и лихого вида бугай, уступающий ростом только олимпийцу, набычились.

Олимпиец, кажется, удивился, но тут же скрыл свою реакцию, когда против его слов о «не таком смелом», я стал приближаться к ним.

Они заткнулись. Первый пошел низкорослый. Бывший же, с его синими ушами посторонился лезть вперед.

— П#зда тебе, молчун, — хрипловато проговорил низкий и первым же схлопотал по роже.

Схлопотал по роже и немедленно сложился. Низкорослый смешно вскинул руки и бухнулся в нокаут, оцепенев.

Тогда понеслось. Набросились всем скопом. Даже красноухий бывший Иры пошел с остальными. Это было понятно. И было мне нужно. Низкорослого я ударил не сильно. Я не хотел сломать ему челюсть. Не хотел оставить инвалидом.

Удар выглядел так, будто я был быстрее, внезапнее и удачно попал. Бывает, да? Повезло, подумала, наверное, их троица. Ну и напала, а на самом деле попала в ловушку.

Вторым я отработал олимпийца. Он ударил широко и размашисто, однако, не успел удивиться тому, что я, высокий, но довольно поджарый человек, который точно весит меньше, принял удар на предплечье и заблокировал его.

А удивиться он не успел, потому что отключился. Я ударил быстро, без замаха. Прямой впечатался ему в скулу. Кость щелкнула о кость. Мужик сильно дернул головой назад и поплыл. Рухнул под ноги другому, небритому детине. Тот споткнулся, потерял равновесие.

К несчастью для него, потерял он его как раз на мое колено. Схватив падающего за куртку, я саданул каленом ему в лицо. Он обмяк и завалился на валяющегося олимпийца.

Уверен, если бы все произошло не так быстро, красноухий бывший ухажёр Иры смылся бы. Но он не успел, потому что уже нападал следующим. Красноухий получил по ушам.

Размахнувшись, я звонко хлопнул его точно так же, как в прошлый раз. Только теперь он сморщился и аж завыл. Схватившись за уши, поскользнулся на замерзшей луже, споткнулся о ноги детины, и со щелчком упал на задницу. Завыл снова.

— Мля… сука… — пришел в себя низкорослый крепыш, и стал подниматься.

Я не дал ему этого сделать, подскочив, с размаха впечатал ему ботинок в правый бок, под ребра. Он странно булькнул, и схватившись за место удара, принялся задыхаться, стоя на четвереньках.

Раздался хлопок. Второй. Третий.

— А! Ты че творишь⁈

— Да пох! Вали его уже!

В меня стреляли. Боли я почти не почувствовал, когда три пули ударили в спину: поясница, лопатка, плечо. Ее тут же заглушила Аврора, которая, как всегда, была на страже. Ах вы суки…

Стрелял олимпиец. Когда я обернулся, он сбросил с себя детину, и стоял на колене, держа в руках пистолет. Отморозки… ничего не боятся.

На его лице отразилось удивление, когда он увидел мои глаза. И ни намека на боль в их выражении.