— Да, — кивнул я, осматривая красивый плоский животик и бедра девушки, — берем тот склад. Удачное расположение и добротные железобетонные стены. Его легко можно будет оборудовать.

— Да, — она улыбнулась, — мне он тоже приглянулся. Хотя Лавр настаивает на старом стадионе за городом.

— Склад, — утвердил я.

Девушка едва заметно кивнула. Медленно приблизилась, а потом просто села мне на колени. Устроившись поудобнее, поджала ноги.

— Я скучала. Ты давно не заходил.

— Я был занят.

— Понимаю, — девушка опустила глаза, — а я скучаю.

— Знаю.

Приглушенный свет, что царил в квартире, казался густым, как кисель. Неспешно тикали небольшие настенные часы. У меня появилось ощущение, что время остановилось, и их звук — это стрелка бьющаяся о цифру двенадцать, но не сдвигающаяся с места.

— Как ты чувствуешь себя, Саша?

Девушка едва заметно вздрогнула, метнула мне в лицо озадаченный взгляд.

— Что ты имеешь в виду?

— Твое состояние. Что ты чувствуешь, уйдя от криминальной жизни?

Саша замерла. Она пристально смотрела мне в глаза. Я видел, как мерно вздымается ее грудь. Как при каждом вдохе слегка раздуваются ноздри красивого маленького носика. Казалось, даже слышал биение ее сердца.

— Чувствую, — повременив, ответила она, — чувствую себя важной. Нужной, как работник. Как управленец. Чувствую в себе силы организовать все, что ты потребуешь от меня. Чувствую себя солдатом, который расшибется, но выполнит задание. Твое задание, Рома. Если бы не ты, — Саша опустила взгляд, — этого бы не было. Кажется, это то, чего я хотела.

— Я знаю, — тихо проговорил я, — твоя натура протестовала против жизни преступницы. Ты всего лишь хотела быть нужной.

— И ты дал мне это. Когда в моей жизни появился ты, она словно бы приобрела новый смысл. Словно, — она замолчала, будто бы в нерешительности, но потом продолжила, — словно тогда, в «Лунной Дорожке», Лунар стрелял в меня и убил. Убил ту прежнюю Сашу. А ты, защитив меня своим телом, дал начало новой мне.

— Ты сильная и без меня, Саша, — я улыбнулся, — ты нашла в себе силы отказаться от Семьи, и идти дальше. Я тут не при чем.

— Это не так, — глаза девушки заблестели, — ты не прав. Ты здесь… при всем.

— Не делай из меня идола. Я лишь человек. Но ты нужна мне. Без тебя Ифрит не сможет работать так, как я этого хочу.

Наверное, — тихо проговорила она, — я все еще хочу быть нужной. Но в другом смысле.

— Я понимаю, о чем ты.

При этих словах девушка посмотрела мне в глаза. Ее зеленые радужки блеснули надеждой.

— Но я не могу тебе этого дать. Нина беременна. И я в скором времени женюсь на ней. Она станет Селиховой. Род Селиховых будет жить. И мы его новое начало.

Между нами повисла тишина. Саша замолчала. Будто бы оказалась в ступоре на несколько мгновений.

— Да, — тихо ответила она наконец, — домашняя и милая Нина, конечно же, — ее голос стал громче, — больше подходит для удачной партии, чем рыжая никчемная смутьянка вроде меня.

— Перестань, — спокойно сказал я.

— А может дело в том? — она положила руки себе на грудь, сжала ее, — что у нее сиськи большие⁈

Девушка вскочила, взведенная, натянутая как струна.

— Или голос не такой противный⁈ — закричала она, — или в том, — Саша злобно уставилась на меня, — в том, что ей не пришлось спать с бандитом из простолюдинов, чтобы выжить⁈

— Я сказал, — поднялся я, — прекрати.

— Зачем⁈ — кричала девушка, — Зачем тогда все это было⁈ Что тебе было от меня нужно⁈

Она заплакала, коснулась лба, нервно отошла к кухне, оперлась о столешницу, и на мгновение мне показалось, что девушка вот-вот упадет. Но она не упала. Однако Саша не находила себе места.

— Спокойно, — видя, что у нее начинается истерика, я изобразил глубокий вдох, потом выдох, — спокойно. Дыши глубже, Саша.

— Зачем⁈ — резко обернулась она. Красивые губы искривились в гримасе ненависти, — зачем ты сделал все это со мной⁈ Зачем спас⁈ Зачем вытащил наружу⁈ Зачем⁈ — Кричала она все громче, — Зачем сделал меня лучше⁈ — она решительно направилась ко мне, вновь застыла напротив, — зачем? — внезапно тихо произнесла она. Всхлипнула.

Я же лишь тронул ее лицо.

— Зачем? — по щекам Саши покатились тяжелые слезы. Со слышимым звуком они падали на паркет.

— Тихо, — я взял девушку за локоть и поманил к себе. И она пошла. Пошла в мои объятия. Упала в них, как в спасительный омут. И тут же заплакала навзрыд.

— Зачем? — пробивалось через плач, — зачем ты сделал меня такой?

Ее хрупкие плечи конвульсивно подергивались. Она прижалась ко мне, прижала лицо к груди. Я почувствовал, как рубашка стала мокрой от ее слез. Крепко обнял.

— Я думала, — глухо проговорила она, — ты сделал меня такой для себя. Улучшил… для себя. Так же, как делаешь с этими своими ифритами… Но… Кто я теперь? Кто я без тебя?

Я молчал.

— Кем мне быть? — девушка подняла большие бирюзовые от слез глаза, — кем мне быть для тебя, Роман Селихов?– Спокойно, — проговорил я, стер слезу с ее щеки, — ты мне по прежнему нужна, Саша. Но теперь все будет иначе.

Солнце медленно поднималось над горизонтом. Алый рассвет расплескал свои кровавые краски. Небо из тускло-серого, мало-помалу превращалось в голубое. Южный ноябрьский день обещал быть светлым и безветренным. Однако прохлада все равно ощущалась.

БТР долго ковылял по бездорожью. Наш путь лежал к старой трассе Новый Красс — Анапа. Бегущая через Кубанское Поле, она вела к морю. Однако, по понятным этим отрезком дороги долгие годы никто не пользовался.

Как только мы достигли трассы, БТР «пересел» на колеса. Конечности ифрита восстановились за ночь и смогли нормально перевоплотиться в обычное круглое состояние. Машина захрустела по раскрошившемуся асфальту трассы.

Князь Палеолог пытался держаться молодцом. Он храбрился, делал уверенный вид. Заговаривал с бойцами, расспрашивал их о настрое. Читал мотивационные речи.

— Эта операция, — он занял сидение, которое находилось сразу у бронеплиты, отделяющей кабину от десантного отсека, — важна не только мне, как отцу Светланы. Она важна всем вам. Вы войдете в историю!

Бойцы, особенно те, кто представлял в отряде младший офицерский состав, смотрели на князя внимательно и серьезно. Делали вид, что проникаются его речью. Воронов же посматривал безэмоционально.

— Бойцы и так неплохо настроены, — шепнул мне полковник, — я разговаривал с каждым перед выходом в Поле.

— Это нужно в первую очередь ему самому, — проговорил я. Полковник кивнул, — я надеюсь, что в критический момент князь не выкинет какую-нибудь глупость. Его можно понять, он переживает. Но для солдата, — мы встретились с полковником взглядами, — по мне так слишком сильно.

— Это его единственный ребенок.

Услышав это, я сжал губы. Что же. Я стал понимать его сильнее. Он боялся, что не сможет помочь дочери. Потому что никогда не сталкивался с таким врагом. Елси бы подобное случилось со мной. Бояться нужно было бы обидчикам моих близких.

По пути случилось еще несколько эксцессов связанных с нападением одержимостей. Одна из встреч была особенно занятной.

— Там! На три часа! — крикнул один из солдат, уставившись в боковой люк, — одержимость-подъемный кран! Движется быстро! Приближается!

— Остановить машину! — крикнул князь, — занять оборону!

— Тихо, княже, — я улыбнулся и материализовал в руках снайперскую винтовку, — всем оставаться на местах. Я сам. Есть у кого-нибудь мелочь? — Это ты его монеткой⁈ Ты стрелял монеткой⁈ — Да такого быть не может! — Ты видел, как шарахнуло⁈Когда я спустился под броню, а одержимый кран превратился в груду обломков после выстрела, солдаты еще долго удивленно гомонили о случившемся. Князь шепнул, что было бы неплохо поделиться такой технологией с оружейниками РосАрмы. Я ответил, что всему свое время.

Встречались нам и одержимости поменьше. Моторный бескрылый самолет, перевернутый пузом кверху, преследовал нас на многочисленных паучьих ногах. Фырчик разорвал его на куски.