Когда Салазар выбрался в большой двор, туда, где стоял его личный транспорт, то прогремел взрыв. Его машину попытались взорвать. Каково же было изумление нападающих, когда тачка осталась цела. Хлопок, огненный гриб и дым кончились, а на черной лакированной поверхности машины небыло ни царапины. Она тоже была ифритной.

— Еще не поздно остановиться, уважаемый Салазар, — проговорил на японском их командир, — если вы согласитесь обучить ифриторике ученых Тошибару, то станете купаться в роскоши.

— Глупец, — ответил Салазар, — Пожиратель скоро придет, и тогда твои хозяева сгинут в его пасти. Вы боитесь противостоять империи открыто. Но чтобы победить Пожирателя, нужна война. А твой сегун боится что завтра имперские войска будут маршировать в Токио. Боится, надо сказать, не без основательно. Но, в любом случае, все эти разговоры — просто пустой звук. Я не имею дела с предателями и трусами.

— Тогда вы умрете, господин Салазар, — проговорил он и извлек два ифритных пистолета, — убить его! Немедленно!

Остаток отряда из десяти человек бросился на Салазара. Тот, в одиночку вступил в бой с ними. Сначала японцам казалось, что они теснят Гая Мария. Но когда они начали умирать, то всем стало ясно — им не остановить его.

Он увернулся от удара одного из оставшихся в живых солдат и легко хлестнул того в лицо через шлем. Он знал, что череп япноса превратился внутри в кровавое месиво. Солдат упал.

Второго он пронзил мечом насквозь. Лишь капитан остался в живых. Он стал между ним и машиной. Капитан выстрелил. Красный пучок магии прожужжал справа от Салазара. Он легко ушел и от следующего выстрела. В своих белых доспехах, Салазар был словно молния. Зигзагами он мчался к последнему врагу.

Когда они сблизились, командир отбросил пистолеты и схватился за катану. Сделать он ничего не успел, ведь Салазар обрубил ему руки внутри брони: клинок просто прошел сквозь нее и отделил руки, которые повисли плетьми.

Командир закричал.

— Меня нечто не остановит, — прошептал ему Салазар, — я возвращаюсь в Великороссию и встречу Пожирателя там.

— Ты не успеешь… Умрешь по дороге, когда начнется война…

— Я — Ифритор, — злобно сказал Салазар, — для меня нет ничего невозможного. Это вы, простые людишки копошитесь тут, внизу, в своей жалкой жизни, не зная, что делать дальше. Мечетесь, как слепые котята. Я знаю, что делать, знаю, как и понимаю, каким будет мой следующий шаг. Только смерть Селихова — залог моей победы.

— Вы… глупец… — процедил капитан.

— А, ты — труп.

Салазар легко развернулся в бедрах, взмахнул мечом над головой, и ударил командира отряда в спину, перерезав хребет и ребра, превратив содержимое грудной клетки в кровавое месиво. Командир как-то странно, с хрипением втянул воздух и завалился ничком.

Салазар же сел в машину, а потом просто исчез.

— Ты уверен, что нам нужно уехать? — проговорила Нина.

Девушка ходила по дому в дурацких и очень смешных, мешковатых штанишках и топе, выглядевшем просто чудесно на ее объемной груди.

Первые признаки беременности уже проявлялись, и это делало Нину как-то по-особенному привлекательной.

— Я бы тоже не хотела уезжать, Рома, — проговорила Катя, — если только ты не поедешь с нами.

Этим вечером все мы собрались в большой гостиной моего особняка. Нина выглядела обеспокоенно. Катя была грустной. Элла Александровна и вовсе сидела с кислой миной.

— Переехать из нашего дома, еще ладно, — проговорила она, — но уехать в Москву? Это вообще какое-то сумасшествие! Никогда южные дворяне не бежали в центр страны от каких-то там угроз.

— Сейчас другое время, — посмотрел я на нее, — Элла Александровна. Это не обсуждается. У меня много друзей в столице. Они позаботятся о вас.

— А ты? Ты ведь приедешь следом? — спросила Нина.

Я на мгновение заглянул ей в глаза, потом перевел взгляд на Катю, проговорил:

— Кать, у меня к тебе просьба есть.

— Какая? — заинтересовалась девочка.

Я улыбнулся и извлек из ифритных часов Фырчика.

— Ух ты! А почему он такой маленький⁈ — улыбнулась девочка и, соскочив с дивана, подбежала ко мне, сидящему в кресле.

— Я уменьшил его, чтобы вы могли друг о друге заботится. Ты о нем, а он о тебе.

Фырчик снова представлял из себя маленькую лисичку, размером чуть крупнее пекинеса. Его тело было все таким же стальным, однако я взял большую часть ифрита для того, чтобы сделать его божественным. Лишь те фрагменты, которые отвечали за имитацию животного, вместились в это небольшое тельце. Не отлитое, а фрезерованное на станке.

Этот маленький Фырчик лишился почти всех своих способностей своей большой вариации, однако он мог уменьшаться, делая свое тело невероятно крепким и плотным. Я знал, что он останется отличным защитником, и девочка сможет брать его с собой, куда захочет.

Когда Катя приблизилась, Фырчик принялся ластиться к ней. Девочка начала гладить его железную шкурку.

— Теплый, — приговаривала она, — как живой!

— Значит, — вздохнула Элла Александровна, — наш отъезд это решенный вопрос?

— Да, — ответил я тоном, не терпящим спора.

— Что ж, — выдохнула она, — ладно. Раз уж так ты решил, Роман.

— Он делает это чтобы защитить нас, мама, — проводила ее взглядом Нина.

— Эх… Я знаю. Но мне все равно сложно думать, что придется уехать.

— Ладно, — кивнул я, — я возвращаюсь на полигон, работы еще много.

— Пойдем, Катенька. Бери Фырчика и спать, — проговорила Элла Александровна и протянула руку девочке.

Катя посмотрела на меня, как бы спрашивая. Я кивнул. Девочка взяла ручку женщины, и они удалились. Фырчик же ускакал следом.

— Ты снова уходишь на всю ночь?

— Да, — вздохнул я, — ваш самолет завтра вечером. Будьте аккуратны.

— Я начну собираться завтра, — вздохнула Нина, — ухе тяжеловато бывает, — она погладила живот.

Я улыбнулся, встал и приблизился к девушке. Нина тоже поднялась. Я обнял ее, поцеловал и погладил животик.

— Ты точно не поедешь за нами?

— Не знаю.

— Знаешь, — вздохнула она, — когда ты признался, кто ты такой на самом деле, что Роман Селихов погиб в ту ночь, а ты другой человек — ифритор, я сама удивилась, как легко приняла тебя. Я не испугалась, не была шокирована. Просто… Просто немного удивилась. Я видела, что ты, настоящий ты, сделал для нас. Видела твои намерения, и то, каким нежным, — девушка смущенно опустила взгляд, — ты можешь быть.

— Теперь я Рома Селихов. Будь я просто Ифритором, я бы вел себя иначе. Ифритор одиночка. А у меня есть вы.

И в этом была проблема. То, что я собирался сделать — рискованный поступок. Уверен, узнай об этом Нина, она закатила бы истерику. Но ладно истерика, такие вещи меня не пугают. Почему-то я переживал (да-да переживал, а ведь это происходит со мной очень редко), из-за двух вещей: во-первых, на юге, они слишком близко к войне, а во-вторых, я не хотел, чтобы они видели, как я рискую жизнью. Рискую, по-настоящему. А тем более — как умираю.

Единственным способом оградить близких от всего этого — отправить в столицу.

— Я знаю, что ты задумал, — внезапно сказала Нина.

— Правда? — хмыкнул я.

— Не знаю, конечно, что конкретно, но что-то очень опасное. Ты поэтому отправляешь нас в Москву. Не хочешь, чтобы мы видели все это.

Я не ответил, только вздохнул. Все же Нина была очень проницательным человеком, и по-женски мудрым. В ее то молодые годы. Сказывается то, что она долго сама боролась за место под солнцем. Некому было помочь ей.

— Закатишь скандал? — Улыбнулся я.

— Нет, — девушка положила руки мне на грудь, — попрошу не умирать. Обещай, что не умрешь.

— Я не знаю. Не могу обещать того, что от меня не зависит.

Девушка грустно опустила глаза.

— Но я обещаю сделать все, что смогу, — улыбнулся я, — чтобы выжить. И, — я тронул ее живот, — я уже сделал многое, чтобы жить вечно.