Первой мыслью, пришедшей в голову, стало: «Меня разводят на бесплатное лечение». Наверняка тот фермер кому-то позвонил и рассказал о моём приходе в это поселение. Но, как говорится, людям иногда тоже стоит доверять.

— Видал? — старик, довольно улыбаясь, костылём указал на удаляющуюся машину. — В том сне я видел себя как наяву. А кто-то мне на ухо шептал: «Скажи ему, чтобы судьбы выправлял». А потом бу-бу-бу всякое. Про сломанные носы, новые передние зубы и чтобы деток бабы рожали больше.

— И заодно тебе помочь? — улыбаюсь, принимая правила игры.

— Не вздумай! Парень, я тебя и с одной ногой уделаю, — старик погрозил мне костылём. — Меня же тогда пенсии лишат. Ты лучше блокнот достань. Ну тот, что с оранжевой обложкой. Я видел во сне, как ты записываешь, к кому зайти надо. А кому поможешь, говори, чтоб два дня молчали. Если слово не сдержат, волшебство развеется.

Услышанное удивило.

— Какой, однако, подробный сон.

— Во-во! — старик, улыбаясь, указал на свою клетчатую рубашку. — Я её пять лет не носил. Считай, с похорон бабки моей. А как во сне увидел, так понял, что надеть должен.

Спасённый ночью фермер о блокноте знать никак не мог. Даже в Аране никто не был в курсе, что я его взял с собой. Если это не подстава… Тогда я не понимаю, что тут происходит.

…

В список попали семнадцать жителей деревни. Старик, вертя костылем, объяснял, как к кому пройти и в чём проблема.

Подходя к первому дому, вижу молодого парня, копошащегося под той самой белой легковушкой. Грязные шорты, ещё более грязная майка и вид такой, будто он живет в кладовке автомастерской.

— Нгуен Ай Куок? — кое-как выговариваю сложное имя.

Горе-пациент с чумазым лицом выглядывает из-под машины.

— Да, господин? — глаза вьетнамца, словно сканеры, пробежались по моей одежде. — Машина сломалась. Я не смогу отвезти вас в город. Обратитесь к Чу Ван Луну на соседней улице. Только не соглашайтесь ехать днём. У него кондиционер в машине не работает. Тепловой удар схватите, а он вас ещё к клинике своей родни отвезет.

С сомнением вчитываюсь в запись в блокноте.

— Одноногий старик сказал, что у тебя… ну… Проблемы по мужской части. А я мимо проходящий целитель, который собирается тебе помочь.

Сидящей на асфальте парень густо покраснел, отведя взгляд в сторону.

— Сочту это за «Да», — переходя на зрение одарённых, сразу понял, в чём проблема. — Хм, компрессионная травма паха. Повреждены два нерва. Машиной придавило?

— Ремнём безопасности, — голос парня дрогнул. — Авария. Уже два года прошло…

— Это уже лишнее, — присев рядом с пациентом, за две минуты вернул парню его сексуальную жизнь.

Напоследок озвучил то, что просил передать безногий.

— Если проболтаешься кому обо мне в ближайшие пару суток, — указываю парню на пах, — вот эта двадцатисантиметровая штука снова перестанет работать. А пока советую пойти домой, включить фильм для взрослых и убедиться, что ты здоров.

…

Следующим пациентом стала взрослая дама с травмированным коленом. Ох, как она сопротивлялась! Если бы не запах табака с обезболивающим эффектом, я бы и не поверил, что ей и впрямь нужно лечение. Три минуты, потраченные на бессмысленную ругань! Потом ещё столько же на то, чтобы наложить «Паралич» и исправить ещё одну покорёженную судьбу. Как говорится, послушай, что говорит женщина, и сделай с точностью до наоборот.

Выбитый передний зуб у леди.

Бабулька, вновь увидевшая своих внуков.

Парнишка, одиноко сидящий целыми днями у окна… Вдруг вскочил и стал делать зарядку.

Последней в списке пациентов значилась девчушка лет пяти, одна, играющая на краю поселка. Поправив ей носик, заодно дал денег и попросил сходить в магазин мне за газировкой. А сам я тем временем вломился в дом к её отцу, выбив входную дверь. Окунув головой в сортир, объяснил алкоголику, почему детей нельзя трогать. Утопил бы, ей-богу! Но дитя домой вернулось с новостями.

— Дядя! — радостная девчушка вцепилась мне в руку и потащила на улицу. — Я быстро-быстро бежала в магазин. А там — бам! И в двери стеклянные ударилась. Они раскрыться не успели. Продавец сказал, что я сознание потеряла. Я сон видела. Кра-си-вый! Только не помню, о чём сон. Но точно красивый. Там голос в темноте сказал, чтобы ты вот туда пошёл.

Ребенок, едва не прыгая от нетерпения, указал на грунтовую дорогу, ведущую за пределы поселения.

— И что я там найду? — спрашиваю, уже догадываясь об ответе.

— Там шахтерский поселок «Клык Цинлиня».

Как говорится: « И тамада весёлый, и конкурсы интересные». Посмотрим, куда меня в итоге этот таинственный голос приведёт.

…

До полуночи я успел пройти через три посёлка. Вопреки ожиданиям, мне то и дело попадались попутчики, сами предлагающие подвезти до нужной точки.

Моё представление о жизненном пути целителя с каждым пациентом менялось всё сильнее. Почему одноногий отказался от лечения? А курящая дама с проблемным коленом сопротивлялась до последнего, а потом благодарила столь же горячо? Почему та девчушка радовалась жизни даже после травмы?

[Надо ли лечить даже тех, кто об этом не просит? Или, наоборот, не стоит лечить тех, кто не борется за своё благополучие? Быть может, правильный ответ совсем иной? Например, мы, целители, своим лечением меняем чьи-то судьбы в лучшую или худшую сторону. Это наш рычаг влияния на мир.]

Пятьдесят два пациента за первый день. В каждой из исправленных судеб я видел частичку отражения себя, как целителя и как человека. Пока ноги вели к очередному поселению, в голове из кусочков собиралось отражение нового Михаила Довлатова.

Во Вьетнамском Королевстве я больше не был лицом крупной Аранской военной компании. Не был студентом одного из лучших учебных заведений на планете. Не был внуком «Язвы» и чьим-то любовником и учеником.

Здесь, шагая от деревни до деревни, я наконец-то начал чувствовать самого себя. Того, кем я являюсь на самом деле — странствующим целителем.

Остался лишь один терзающий меня вопрос: что это за голос? И куда он ведёт меня через пациентов?

Удивительный опыт — шагать по дороге, не зная, куда она приведёт. Рюкзак за спиной, пара потёртых кроссовок, пропитанная потом футболка и грязная кепка. Случайно испачкал её, когда из кабины лесовоза вылазил.

Нет ни запасов еды, ни спальных принадлежностей. Всем необходимым для жизни меня обеспечивает… ну, пусть будет бог, через пациентов.

До сих пор слышу хохот счастливой бабки, которой я зрение вернул недавно.

— На станцию тебе надо, милок.

И давай хи-хи, да хо-хо, на добрых пять минут не в силах двух слов связать.

— Мне сон приснился, — продолжает она, утирая слезы. — Цветной, представляешь⁈ Я когда пять лет назад зрение потеряла, так сны в красках видеть перестала. Ток-мо слышу или прикосновение во сне чувствую. А тут такое…

Вьетнамка-бабулька раскинула руки.

— Красивое всё! Поселок наш, люди по дороге ходют. А я сижу на веранде и жду тебя. Ну бред же⁈ Но я возьми да поверь, что целитель сам в мой дом придёт. Никому из своих не сказала. Невестку даже к соседям отправила.

— Сон, — терпеливо напоминаю бабке. — Что в нём было?

— Собака, — бабка хохотнула. — Ты встретишь пса на железнодорожной станции. Я видела, как ты с ним заговорил и он повел тебя туда, где ты нужен. Ты это, милок… не серчай на меня.

— Говорю? С собакой? — удивлённо спрашиваю на ломаном вьетнамском.

Мы находились на веранде её старого дома. Палит солнце, жужжат цикады, сидящий рядом черный кот вылизывает себя. Старушка наклонилась вперед и потеребила меня за щёку.

— С собакой, милок, — бабулька внимательно вгляделась в моё лицо. — Непривычно не только слышать, но и видеть человека перед собой. Тебя и помощь твою я запомню, милок. А теперь ступай. Невестка скоро от гостей придёт. Голос сказал, что чем меньше тебя видят другие, тем лучше. Так ты только тем, кому нужно поможешь.