— Дим… предположим, я пришёл на собрание Клуба. Что дальше? Зачем тому же Юсупову или Гагариной со мной общаться? У нас нет общих тем для разговора. Плюс, ты хоть и организатор «Клуба Российской Империи», но не способен стать его гарантом. Простым одарённым из Империи ходить на ваши вечеринки попросту не безопасно.

За моей спиной больше не маячит дед-архимаг, способный натянуть врагам глаза на жо…кхм. Поэтому прямо сейчас я занят тем, что выстраиваю собственную пирамиду силы. Связи, нужные знакомства, капитал. Даже если на вступительных экзаменах всё пройдёт удачно, мне потом ещё учиться с детьми из весьма влиятельных родов. Нужно иметь рычаги влияния, дабы всегда иметь возможность поставить их на место.

— Здравый смысл, — сын князя удивлённо покачал головой. — Похоже ты один, Довлатов, сейчас из русских аристократов способен мыслить объективно.

«Аристократов», — словечко приятно легло на слух.

— Спасибо за помощь, — хлопнув Романову по плечу, указываю на выход из порта. — Ты сейчас свободен? Тут есть одно интересное заведение на примете.

Дмитрий, тряхнув белокурой головой, глянул на наручные часы.

— Сейчас девять утра. Минут двадцать-тридцать у нас есть. Потом на первую лекцию в Кубе надо будет идти.

Как и предупреждал Монье, бар Октобус находился в двух шагах от порта. Разноцветный дом-осьминог с вип-кабинками на конце щупалец ни с чем другим не спутать. Несмотря на ранее утро, двери заведения уже открыты. Главный зал гудит от наплыва туристов с лайнера и самых разных моряков.

Филиппинские матросы шумно уплетают завтрак за столиками в углу. Манильские торговцы с сухогруза едят руками. Слава богу, что хотя бы в этот раз они с собой в бар детей не потащили. Византийские и шведские солдаты, сверлят друг друга взглядом. Даже сонная ночная бабочка, крутящаяся на хромированном шесте в стрип-зоне, и та каким-то чудом оказалась в Октопусе в девять часов утра.

— Управляющему руки оторвать мало. Где старший смены? Где охранник на входе? — Романов хмыкнул, глядя на кое-как движущуюся проститутку. — Боюсь представить, сколько клиентов прошло через её пещеры этой ночью.

— Дим, поверь, — на моём лице улыбка. — Морякам после трёх месяцев в море многого не надо.

Сразу вспомнилось, как Монье, довольно хихикая, свёл меня с командой византийского сухогруза. Такой венерический букет ещё ведь как-то собрать надо! На том судне с пафосным названием Коллекционер собрались прямо-таки ценители социального дна. Боюсь представить, в какие влажные пещеры заглядывали те отважные моряки.

Из бонусов, у меня дома теперь два мешка контрабандного кофе. Так сказать «стандартные потери при перевозке морем».

Мой взгляд, по привычке, прошёлся по помещению. Туристы со сверкающими глазами смотрят по сторонам. Бабульки в углу предвкушают драку! Вояки из швеции и византии её вот-вот устроят. Бармен с флегматичным выражением лица по той же причине ставит на стойку полупустые бутылки с дешёвым пойлом. Потом всё запишут на счёт проигравшей стороны.

Взгляд же зацепился не за вояк, уже начавших словесную прелюдию к грязной портовой драке, а за буковую доску объявлений у входной двери. Висящий на ней здоровенный плакат от клиники Сурчин «Слоник, не болей!» намекает на то, с кем именно сотрудничает хозяин заведения.

На мне сейчас надеты, пожалуй, лучшие мои штаны, плюс белая рубашка. Романов оделся чуть свободнее, взяв футболку-поло голубого цвета, но тоже выдерживая стиль потомственного аристократа. Наше появление несколько остудило пыл вояк. Никому из них в драку с одарёнными ввязываться не захотелось.

Держа осанку, прохожу к бару спокойным шагом. Романов шагает рядом, взглядом осаживая быкующих солдат.

— Жан Пьер, посредник, — перейдя на французский, показываю напрягшемуся бармену фото. — Дело.

— Босс… — пауза, глаза бармена заморгали с удвоенной частотой. — Занят, месье… Вечером приходите.

«Щелчок», накрываю сканирующим импульсом всё здание и округу. Ещё один Щелчок. Кивком на дверь показываю сыну князя, что нам пора.

— Тебе нужен посредник? — Романов задает вопрос, когда мы оказались снаружи.

— Он самый. Жан Пьер — это человек, нанявший того подставного пациента. Кстати, как ощущения? Ты ведь только ощутил вкус власти.

Там, в Октопусе, люди в нас признали аристократов. Не за гербы на одежде, а за поведение. «Признание» для благородных — наркотик, похлеще самых красивых женщин! Власть, проехать по трассе со скоростью под двести километров. Использовать номера для авто с фамилией вместо букво-цифр. Или занять вип-зону в лучшем ресторане. Так выглядит «признание» обществом силы и власти, стоящей за известной фамилией.

— Бодрит! — Романов сдержанно улыбнулся. — За суетой с Клубом и летним лагерем как-то позабыл про это чувство.

— Мне сейчас туда, — указываю за улицу, куда выходит запасной выход из бара. — Пока с барменом болтали, я «Щелчком» проверил всю округу. Не считая нас, поблизости находился всего один одарённый. Скорее всего это сам Жан Пьер, владелец заведения. Он в тот момент, видимо, выходил из здания. Уже вторым Щелчком я его заметил.

— Тебя прикрыть? — Романов, улыбнувшись, намекнул на свои возможности антимага.

— Буду благодарен.

Когда ведёшь дела с подпольным миром, лучше чтобы кто-то прикрыл спину.

…

Слежка за Жан Пьером стала походить на охоту, устроенную двумя излишне активными аристо.

Романов купил безликую кофту в ближайшем ларьке, сунув купюру не глядя на номинал. Мне же пришлось ограничиться просто одеванием летнего пиджака поверх рубашки. Кое-как, намёки на благородство мы всё же скрыли.

Гербами хоть и не светим, но девушки-студентки то и дело нам открыто улыбаются. Взгляды у бесовок весьма многообещающие! Всё-таки в Аране аж десять международных вузов. Два из них и вовсе вошли в Рейтинг Цифр! По этой причине молодёжи на улицах хватает в любое время суток.

Жан Пьер — высокий тощий француз лет сорока, со взглядом коршуна и тёмной шевелюрой — остановился у ларька-обменника. Сунул в лоток мятую купюру в сотню баксов.

Оглядываюсь по сторонам. Странный выбор места! Даже в такой продвинутой стране как Аран есть улочки, куда туристам лучше не соваться. Старые знания в два-три этажа. Много теней и мало света. Местные жители сидят на лавках, пьют кофе и спасаются от наступающей дневной жары.

Накладываю на свои уши «Усиление чувств» — техника с мощным откатом. По слуху тут же бьёт какофония голосов людей, находящихся вокруг. Шум крови от бьющегося сердца, журчание воды в фонтанчике неподалёку…

— … Да, ровно без пяти десять. У полицейских в это время начнётся пересменака. Пусть твои мордовороты уносят всё что смогут, — шепчет Жан Пьер у ларька-обменника. — Делай потом с ними что захочешь. Как и договорились, золото тебе. Я же пригляжу за тем, как всё пройдет.

За два десятка секунду слух перегрузился, на время превратив меня в глухого. Романов по моей морщащейся физиономии понял, что я словил откат. Однако, слежку пока рано прерывать.

Отойдя от ларька обмена, Жан Пьер вальяжной походкой пошёл дальше. Поняв, куда именно повернёт посредник, мы обогнули опасное место. Тому, кто сидит в обменнике, на глаза лучше не попадаться.

Ещё через два жилых квартала посредник зашел в кафе с видом на площадь Аталанты. Шумные туристы снуют по брусчатке. Солнце всходит из-за крыш домов. Ржут ездовые пони, на которых сажают деток дабы «сделать фото». В общем, ещё один летний день в Аране.

Заняв столик на открытой террасе, француз заказал себе чёрный кофе с круассаном. Гербом своим Жаль Поль нигде не светит, как и кольцом-печаткой одарённого. Скорее всего, там и светить-то нечем.

Часы показали девять пятьдесят, когда мы с Романовым подошли к столику Жан Пьера на террасе.

— Месье посредник? — француз вздрогнул при нашем появлении. Сразу пристально уставившись на меня. — Вижу, вы меня узнали. Это даже хорошо! Можем сразу перейти к теме разговора.