По сути, наши предприятия готовились влиться в единый народно-хозяйственный комплекс СССР. А медики получили первые обнадёживающие результаты по тематике, которую из Старого Мира обозначили как задачу первостепенной важности: регенерация стареющих клеток организма и продление жизни человека. И буквально через месяц после того, как сообщение об этом ушло «наверх», нас предупредили о прекращении переходов «в связи с плановой реконструкцией оборудования и переходом на новую технику». И с весны 1981 года связи с вашим миром у нас нет.

Несколько попыток возобновить связь с нашей стороны привели к трагическим последствиям: гибли люди при попытке перехода, уничтожалась техника. Как мы поняли, выходы из установок по переходу просто забетонировали, чтобы не допустить контактов с нами.

Вчера, рассматривая дедовы фотографии, он ткнул пальцем в майора лет тридцати пяти, стоящего вместе с группой солдат возле какого-то здания, похожего на станционное. Один из этих солдатиков был моим дедом

— Узнаёшь?

Присмотревшись, я кивнул.

— Это мы перед самой отправкой эшелона в Порт-Артуре снялись... Почти все, кроме твоего деда, вот этого и вот этого, в Новый Мир переправились. Те двое, как и твой дед, тоже по анкетам не подошли...

Накануне после бани мы долго засиживаться не стали, поскольку дорога у обоих была неблизкая, а разговоры оставили на потом. Впрочем, кое-что успели обговорить, и теперь я рапортовал:

— Я не знаю, Иван Андреевич, что Вы хотите от спецслужбистов, но завтра к нам приедет мой хороший знакомый из «конторских». Я ему, конечно, доверяю, но, боюсь, у него далеко не тот уровень допуска, чтобы он Вам объяснил, почему вас от Земли изолировали.

— А мне, Коля, этого и не надо. Я тут передачку сегодня посмотрел про Брежнева, потом на какого-то краснобая наткнулся, вещавшего о том, какие великие дела начались после прихода этих Горбачёва с Ельциным, — старик с таким отвращением произнёс эти фамилии, что мне не по себе стало. — И старому энкавэдисту всё стало понятно.

— Ну-ка, ну-ка, расскажите, до чего вы додумались!

Я аж жареную картошку, которую всегда обожал, жрать перестал.

— Да всё достаточно прозрачно. Кому-то очень мешал Брежнев, и единственным способом избавиться от него было — позволить ему поскорее уйти в мир иной. Ему и его соратникам, которые больше напоминали дом престарелых, чем боевой авангард советского народа. А тут мы вылезли со своим обещанием вот-вот выдать чудо-лекарство, которое продлило бы царство этой, как его, ге-рон-то-кратии минимум на два-три десятка лет. Андропов, похоже, был извещён о Новом Мире, а вот «Меченого» посвящать не стали, поскольку прекрасно знали, что это за фрукт. Потом и Бориску, развалившего Союз, в известность ставить не стали. Иначе бы тот всё американцам продал. А со временем те, кто имел доступ к Тайне, то ли не у дел оказались, то ли померли.

Так что с этим мне всё ясно. И, как говорится, хрен с ним! Пятнадцать лет прожили в изоляции и не померли. Дай бог, доживём и до того времени, когда нормальный человек страну возглавит. А этого уродства, что сейчас у вас творится, нам в Новом Мире и на дух не надо!

В словах старика резон был. Оставалось непонятным, зачем он здесь. Да и как вернулся, если обратный переход заблокирован.

— Заблокирован-то он заблокирован, — пояснил Иван Андреевич. — Да только заблокирована новая, мощная установка для промышленных масштабов. А старенькую, использовавшуюся буквально в первые годы, наши спецы законсервировали, и когда очень большая нужда пришла, восстановили и отправили меня, старого, ничего не боящегося и не вызывающего особых подозрений. В тоже время, знакомого с деятельностью органов, но не способного восстановить переход из-за отсутствия каких-либо знаний о его устройстве. Чтобы не смог помочь восстановить проход, если здесь всё наперекосяк пошло.

Дедок рассмеялся, но потом снова посерьёзнел.

— Мы всё время жизни в Новом Мире были уверены, что одни на той планете. Да только вскоре после того, как нам проход закрыли, один из радистов, дежуривших на связи в посёлке на западном побережье материка, что-то не то переключил и поймал радиопереговоры на английском языке. На коротких волнах. Это такая зараза, что даже сигнал слабого передатчика, много раз отразившись от поверхности и ионосферы, может на тысячи километров распространяться. У нас-то этот диапазон практически не использовался, мы давно «межгород» на кабель перевели, а для оперативной связи армейские УКВ-станции используем, танковые преимущественно.

Наши спецы несколько месяцев эфир слушали, и, в конце концов, убедились: таки да, есть радиообмен. И, судя по всему, действительно американский. Но ещё — немецкий, французский, испанский, китайский и даже арабский. Причём, многие из них вовсе не военного, а чисто бытового характера. То есть они тоже начали колонизацию Нового Мира. И очень масштабную, с привлечением гражданских переселенцев из самых разных стран. Пришлось связь на коротких волнах полностью запретить: хрен его знает, что американцам на ум взбредёт, если они узнают о нас...

Нужда, спрашиваешь, какая? Маленький пример тебе приведу. Год там длится четыреста сорок суток.

— Ого! — не сдержался я.

— А сутки — тысячу восемьсот двенадцать минут вместо тысячи четыреста сорока здесь. Поэтому нам пришлось перекроить длительность месяцев: теперь в коротком месяце, которых четыре — февраль, май, август и ноябрь — по тридцать шесть дней, а во всех остальных по тридцать семь. А вот с часами пришлось повозиться: слишком много единиц измерения завязано на секунды, минуты и часы, чтобы их было можно произвольно изменить. Вот и решили ничего не трогать, а утвердить тридцатичасовые сутки с дополнительными двенадцатью минутами. Часовщики, которые нам механизм для часов выдумывали, наверное, с ума сходили. Потом, правда, когда в Минске наладили производство электронных часов, полегче стало. Жаль, ненадолго. За пятнадцать лет часть из них испортилась, часть потеряна или уничтожена, а прирост населения у нас довольно неплохой, так что снова умельцам приходится извращаться, чтобы народ мог время узнать...

Так и со многой другой техникой: ломается, выходит из строя, сгорает. Наши специалисты подсчитали, что пройдёт максимум десять лет, и у нас посыплется буквально всё, придётся откатываться на технический уровень 1930-х. Как минимум. Вплоть до того, что даже проход в ваш мир восстановить не сможем. И перед американцами, когда они нас найдут, придётся лапки кверху поднимать, умоляя, чтобы пощадили и не втаптывали нас в каменный век. За помощью меня послали, Коля! Но только теперь не знаю, удастся ли её получить с такими... руководителями страны.

— Ты обещал!

— Что именно?

— Что я всё узнаю, когда мы выйдем в море.

— Потерпи, любимая. В полдень мы впятером — я, ты, Иван Андреевич, Семён Маркович и наш капитан соберёмся в рубке именно для обсуждения этой темы.

Мы шли уже вторые сутки. Вначале на восток-северо-восток, а теперь на юго-юго-восток. Преобладающие ветры в этом районе океана дуют на запад-северо-запад, и у нас получился этакий огромный галс, чтобы выйти в точку с заданными координатами. Зачем? Вы думаете, Иван Андреевич зря с местными моряками и рыбаками дружбу водил? Под разговоры о том, о сём, выяснил наш Дед, что примерно с 70-80 милях восточнее Порто-Франко тёплое морское течение с юго-востока, отразившись от шельфов островов Новая Шотландия и Новая Ирландия, окончательно берёт курс на северо-восток. Вода не просто движется, она мчится со скоростью, сопоставимой со скоростью нашего баркаса — 3,5 — 5 узлов. И если проецировать поведение очень похожего по генезису и структуре староземельского Гольфстрима на это течение, в дальнейшем оно должно под влиянием кориолисовых сил будет всё больше отклоняться на восток.