— Доброе утро, Анастасия Кирилловна. То, что вы услышали, не должен узнать никто. Даже мать Олега Лосева.

Сказать, что попаданец из 2023 года запустил кампанию народного творчества в области космической фантастики и сбежал в кусты — значит, погрешить против истины. Конечно, разбираться в десятках и сотнях повестей и рассказов, которыми завалили редакции газет и журнала «Огонёк» советские граждане, преимущественно пионеры и комсомольцы, ему было некогда. Но время от времени почитывал то, что прошло контроль редколлегий изданий и публиковалось. Иногда посмеиваясь над наивными рассуждениями авторов, иногда оценивая написанное как довольно качественные произведения. Но факт остаётся фактом: тираж СМИ, подключившихся к кампании, значительно вырос, а газеты и без того популярный журнал стали выметать из киосков. На улицах же, особенно среди ребятни, нередко удавалось услышать очень живое обсуждение напечатанных космических приключений.

Не остались в стороне и маститые авторы, «уловившие тренд», как бы выразились лет восемьдесят спустя. Не Шолохов, конечно, и не Алексей Толстой, который уже отметился в этой сфере своей «Аэлитой». Но через Сашу Удовенко, продолжающего поддерживать отношения с бывшей любовницей Николая, долетела весточка, что темой заинтересовался Пётр Павленко, уже имевший опыт написания фантастического романа о победе Красной Армии над Японией, а Евгений Петров, заведующий отделом пропаганды в «НИИ ЧаВо», даже опубликовал сатирический рассказ, разоблачающий сущность капитализма в планах освоения Марса при помощи «ракетного поезда, разгоняющегося при помощи частиц света». Этакого прообраза фотонных звездолётов из более поздней мировой фантастики.

Идею звездолёта, конечно же, подсказал Николай, решивший подтолкнуть абсолютно бесперспективное на тот момент направление использования для ракет ещё неоткрытого антивещества, реализующего знаменитую формулу Эйнштейна «е равно эм цэ в квадрате».

Судя по тому, что заключённые из «туполевской шарашки», выделенные в «бригаду 100/2», активно обсуждали этот «вид топлива», газета с рассказом дошла и до них. Поэтому Николаю пришлось съездить на улицу Радио, чтобы объяснить «королёвцам», чем следует заниматься вместо того, чтобы «клевать» на его же собственные вбросы.

— Как вы представляете себе хранение антивещества в окружении вещества?

— Значит, оно всё-таки возможно? — горячо отреагировал на этот вопрос Глушко.

— Теоретически да. По крайней мере, у меня есть сведения о возможности существования антиподов электронов, протонов и других элементарных частиц. И даже возможности соединения их в точно такие же атомы, как в обычном веществе. Но любое касание этих атомов с веществом приведёт к мгновенной аннигиляции. Так что в бак антивещество без мгновенного взрыва не зальёшь и в короб не загрузишь. Забудьте и не забивайте себе голову проблемой, которая в течение ближайшей сотни лет точно не будет решена. Не вами, а физиками-ядерщиками. И до этого момента ракетное топливо — исключительно химическое. Лучше доложите, удалось ли вам просчитать эффективность управления баллистической ракеты решётчатыми аэродинамическими рулями?

В качестве отправной точки в проектировании баллистической ракеты Демьянов видел схему тактической ракеты «Точка-У». За исключением того, что сама ракета будет не твердотопливной, а жидкостной, на основе па́ры керосин — азотная кислота. Конечно, точности оригинала без бортового вычислительного комплекса не достичь, ведь управлять ею придётся лишь на активном участке полёта до момента отсечки тяги по псевдоскорости. И круговое вероятностное отклонение на дальности полёта в 100–120 километров вряд ли составит меньше 400–500 метров, но для самой первой советской тактической баллистической ракеты это будет просто великолепно. Ведь «Фау-2» отклонялись от расчётной точки падения на 4–5 километров.

У ракетных конструкторов отобрали понравившуюся им игрушку с названием фотонный двигатель, и возвращались они к «прозе жизни» вроде каких-то там решетчатых рулей очень неохотно.

— При достижении скорости в 400 километров в час рули будут вполне эффективными. А до этого…

Что будет до этого, на самом ответственном участке полёта, Демьянову объяснять не надо. Значит, всё-таки придётся использовать ещё и газодинамические рулевые двигатели.

— В таком случае, Валентин Петрович, приступайте к проектированию «качающегося» маломощного рулевого двигателя, также использующего в качестве топлива керосин, а в качестве окислителя — азотную кислоту.

— А почему в качестве рабочих компонентов вы выбрали именно эти вещества?

— Исходя из ряда причин. Во-первых, прекрасная эффективность. Во-вторых, технологичность. Это вам не жидкий кислород с водородом, которые необходимо заправлять в ракету лишь непосредственно перед стартом. В-третьих, жидкое топливо позволяет гибко управлять тягой двигателей, в отличие от твердотопливных двигателей. А в-четвёртых, не потребуется дополнительных баков для иных топлива и окислителя.

— Вы хотите сказать, что маршевый двигатель тоже будет на керосине и азотной кислоте?

— Почему будет? Он уже практически есть, Сергей Павлович. Отрабатывается.

— Как есть? Кто сделал?

— Двигатель Алексея Исаева уже показал работоспособность в течение сорока пяти секунд, а нам большего пока и не требуется. Правда, пока с тягой не более двух тонн, но есть надежда довести её до десяти тонн.

Немая сцена.

— За основу возьмёте конструкцию Исаева: она позволяет делать двигатели с очень широким диапазоном тяги, от двухсот килограммов до двух тонн. Вам потребуется подобрать необходимый параметр, «научить» двигатель качаться в двух плоскостях, изменяя вектор тяги, и обеспечить надёжное регулирование подачи топлива для обеспечения корректировки отклоняющих возмущений.

Пожалуй, пока лишь Демьянов понимал, насколько сложной будет дальнейшая задача. Даже у Исаева, которому, помимо доводки «двухтонника», на более мощном двигателе придётся столкнуться с высокочастотным резонансом, способным одним махом уничтожить ракету. Но, благодаря хорошей памяти попаданца, как раз накануне своего посещения аппарата МРТ прочитавшего воспоминания Алексея Михайловича, удалось сэкономить лет пять напряжённого труда сотрудников его ОКБ.

Да, можно сделать пакет из четырёх или пяти исаевских «двухтонников», но синхронизация их тяги — тоже серьёзнейшая проблема. Конечно, куда меньшая, чем у Глушко при разработке «лунной» ракеты Н-1 с её тридцатью двигателями, но в распоряжении Валентина Петровича уже имелась какая-никакая бортовая ЭВМ, способная это сделать относительно оперативно. А у Исаева, Королёва и Демьянова на сегодня нет даже её самого первого, самого примитивного прообраза.

Потом, когда вчерашние ЗК втянутся в работу, начнётся проектирование инерциальной системы наведения, основанной на гироскопах. Не на тех, что сейчас используются в гирокомпасах некоторых самолётов, а более скоростных, способных раскручиваться до 60 тысяч оборотов в минуту. Какой из современных подшипников в состоянии выдержать такую скорость вращения? Значит, придётся изобретать. А датчики угла, которые будут регистрировать отклонение оси вращения гироскопа? А акселерометры, определяющие ускорение? А вся эта запорная аппаратура, способная выдержать агрессивную среду азотной кислоты и меланжа, являющегося ничеминым как «царской водкой», растворяющей даже золото?

Да уж! А в фантастических рассказах и повестях, которые сейчас строчат увлечённые идеей межпланетных странствий пионеры и комсомольцы, всё так легко и просто. Построили эскадру бронированных звездолётов с мощной артиллерией, и отправились совершать пролетарскую революцию на Сатурн… Или натаскали мальчишки и девчонки металлолома, отобрали из него нужные детали и прямо за домом, в сарае, соорудили ракету, чтоб облететь Луну и снять на примитивный фотоаппарат её обратную сторону. Когда вернулись, их за это приняли почётными членами общества астрономов, а сам товарищ Сталин наградил хорошим фотоаппаратом вместо старенького, отправленного в музей Революции.