— Этого — в камеру, а сам пошли оперативников на опрос соседей. И вызови на дачу показаний обеих пострадавших. Порознь допрашивать. Ясно? Всему вас учить надо!

В камере Николай, как только привёл себя в относительный порядок, сразу же завалился спать. Поднялся только чтобы пожрать. Его не трогали, с расспросами подкатили только во второй половине дня.

Ну, как с расспросами… Подсел мужичок лет сорока и спросил:

— Не узнаёшь?

Николай отрицательно помотал головой.

— Мокшан, улица Засечная. Ты в соседнем доме угол снимал.

— Не помню. Меня, когда я в Москву приехал, молнией ударило, и я память потерял.

— Слышал я такое, Тетюха кому-то говорил. Да вот, сам решил проверить. За что закрыли?

— Медвежатник он, «мохнатый сейф» подломил, — заржал ещё один парняга, тоже явно урковатого вида. — Я от вертухаев слышал.

— Так, что ли?

— Нет, конечно, — спокойно ответил Демьянов. — Соседка, тварь, решила отомстить за то, что я не захотел помочь ей муженька посадить. Напомни, как тебя зовут: как после молнии в больнице очухался, всё и всех напрочь забыл. Даже мать не помню.

— Тютя. Тарутин Никифор. Хреновую статью тебе шьют, — покачал головой уголовник.

— Я знаю. Только шита она белыми нитками, рассчитана на то, что дурные мусора кинутся повышать процент раскрываемости. Главное, чтобы адвокат нормальный попался: я ему сам подскажу, где у ментовской версии слабые места.

— Правду баял Тетюха, — снова качнул головой Никифор. — На вид ты тем самым Стёпкой Шеиным остался, а мозги тебе как подменили. Вон, как разговариваешь! Не знал бы тебя раньше — точно подумал бы, что ты десятилетку закончил.

Десятилетку! А техникум и два института, дядя, не хочешь?

— Только на адвоката шибко не надейся. Прикажут ему — ничего делать не станет. Среди них такие гниды попадаются, что самые гнилые мусора позавидуют.

Дни тянулись густой патокой. Людей из камеры таскали на допросы, без задержек выдавалась еда, охрана провела очередной «шмон». Демьянову пришлось малость порукоприкладствовать, уча уму-разуму того самого урку, что принёс весть о том, по какой статье обвиняют Шеина. Сцепились из-за очереди выносить парашу. Не бил. Повёл болевой прём, заставив того «танцевать» с задранной назад рукой, чтобы Николай не сломал ему пальцы. Больше тот не пытался «наезжать» на подозреваемого в преступлении по «позорной» статье. Только пригрозил:

— Ничего, на зоне сочтёмся. Или за меня сочтутся.

Время убивал чтением или разговорами с Тарутиным: надо же было хоть что-то узнать из прошлого Степана. Пусть даже о коротком промежутке времени, пока тот жил в селе Мокшан неподалёку от Пензы. Вдруг пригодится?

Укоротить урку помог и Тюха.

— Охолони, Заяц. Не доказано ещё, что Степан ту кунку лохматил. Будет приговор — будет и разговор.

На четвёртый день Тюха снова подсел к Николаю, но вид у него был озабоченный.

— Тут такое дело, Стёпа. Нехорошее для тебя. С воли пришла малява от уважаемых в воровском мире людей, Федота Маленького да его зятька Васи Подольского. Просят они тебя на перо поставить. Им-то ты чем досадил? И как узнали, что ты тут паришься?

— Они попробовали мою комнату в коммуналке отжать, а я не позволил.

— Таким же манером, как Зайца уговорил парашу вынести? — хохотнул Никифор.

— Примерно, — улыбнулся Николай. — А вторая сука, что на меня заяву написала, будто я её побил и морду ей когтями разодрал, как раз и была «невестой» Федота. Вот я их обоих из своей хаты и выставил. У Федота сразу «любовь» к Матрёне и прошла.

— Похоже, похоже на Федота. Тот частенько дурных и некрасивых баб к своим делишкам припрягает. И ты, похоже, сильно его обидел. Так что берегись Степан: как бы тебе «заточку» под лопатку или пулю «при попытке бегства» не поймать.

У следователя МУРа Рожнова слегка подрагивали руки. Внешне он, конечно, старался держаться, но страх липкими струйками пота медленно катился по позвоночнику. Ещё бы ему не бояться! То про одного, то про другого сотрудника шепотком передают: «Арестован». Новый первый заместитель наркома круто взялся. Очень круто! Больше, конечно, центральный аппарат наркомата трясёт, но отголоски уже и до Петровки докатываются. И как-то очень не хочется стать первым из «низовых» работников, кто угодил под этот каток.

— То есть, соседи всё-таки утверждают, что накануне драка между Могилевской и Инютиной была?

— Так точно, товарищ лейтенант госбезопасности.

— И какова причина драки?

— Инютина обвинила Могилевскую в том, что та «стучит» в органы на Шеина.

— Соседи подтверждают, что Могилевская и Инютина во время этой драки нанесли друг другу побои?

— Так точно.

— Так почему вы продолжаете считать, что это Шеин их избил и изнасиловал Могилевскую?

— Тут не всё так просто, товарищ лейтенант госбезопасности. Я считаю, что он мог её изнасиловать. Утром Могилевская приходила в комнату к Шеину, после чего закрылась у себя в комнате и долго плакала. А Шеин после этого ушёл. Вполне могла плакать из-за того, что её изнасиловали.

— Шеин ушёл до возвращения Инютиной или после?

— Не вполне ясно, товарищ лейтенант госбезопасности. Инютина настаивает на том, что она застала его в то время, когда он насиловал Могилевскую, а Шеин говорит, что встретил Инютину уже возле подъезда. Сосед, который оставался в этот момент дома не может точно сказать, когда вернулась Инютина: до ухода Шеина или после.

— Могилевская не объясняет, что она делала в комнате у Шеина?

— Говорит, что пришла объясниться по поводу обвинений Инютиной в её адрес, а Шеин набросился на неё, избил, и…

— Что говорят пострадавшие о том, на каком этапе изнасилования появилась Инютина? Вы их вместе допрашивали или порознь?

— Порознь. Могилевская говорит, что… в общем, в процессе. А Инютина утверждает, что в момент окончания полового акта.

— Где происходило изнасилование? На кровати?

— Тут тоже показания расходятся. В показаниях Инютиной говорится про кровать, а Могилевская рассказывает про то, что Шеин побоялся, что скрип кровати привлечёт лишнее внимание, и всё происходило на матрасе, сброшенном на пол. Но следы спермы на постели имеются, и явно не от однократного полового акта.

— Даже так? Что думаете по поводу разнобоя в показаниях?

— Женщины были в шоке, могли что-нибудь и перепутать…

— Шеин не говорил, была ли у него половая связь с Могилевской до так называемого изнасилования?

— Он отказался отвечать на этот вопрос, товарищ лейтенант госбезопасности.

— А Могилевская?

— Утверждает, что нет.

— Соседи?

— Соседи ничего определённо сказать не могут. Говорят, что Могилевская последнее время «строила глазки» Шеину, пользуясь тем, что её муж в командировке. Кто-то ночью подслушал, как открывалась дверь в комнату Шеина, и тут же — в комнату Могилевских. Но, как выразился один из соседей, «я свечку не держал».

— А теперь, Рожнов, давайте выслушаем мою версию. Так вам скажу, что не совсем безосновательную, поскольку кое-какие факты, неизвестные вам, у меня имеются. Могилевская и Шеин состояли в интимных отношениях. И наутро после того, как Инютина «сдала» связь могилевской с органами, явилась объясниться. Шеин то ли оскорбил её, то ли объявил о том, что прерывает их связь, после чего ушёл из дома. Обиженная Могилевская предложила Инютиной отомстить Шеину, выступив свидетелем якобы случившегося изнасилования, и выдать следы произошедшей накануне драки за последствия избиения Шеиным.

— Отомстить?

— Вы удивляетесь? Разве не Шеин выгнал Инютину и мужчину, за которого она якобы собиралась выйти замуж, из захваченной ими комнаты Шеина? После чего тот мужчина расстался с Инютиной. Как выразилась Инютина, «разрушил будущую ячейку социалистического общества». Вам не кажется, что это более правдоподобно, чем сказка про побои, оказывается, нанесённые за полсуток до «изнасилования», про насильственный половой акт, данные о месте которого не совпадают, про то, что плач Могилевской в закрытой комнате соседи слышали, а вот крики о помощи во время изнасилования — нет.