— Теперь тебя будут бояться, — услышала я хриплый смешок, и Анчутка возник на камне возле озера. — Молодец, рыжая. Ну обнимемся? Давно не виделись!

Я открыла рот, обниматься с чертом я не настраивалась. Анчутка громко фыркнул, выдав облако пара, и вкрадчиво продолжил:

— Можем и поцеловаться.

— Фу! — вырвалось у меня, а черт захохотал, дрыгая копытами.

— Ну с чем пожаловала? Зачем вопросами всех пытаешь?

— У меня курсовая по мифам и легендам о Заветном лесе. Вот и собираю все интересное. Я вам вина принесла, хотите?

— Давай! Вчера на свадьбе у ведьмы гуляли, с похмелья мучаюсь. Я протянула черту бутыль. Пока он большими глотками пил вино, я снова вытащила карандаш и бумагу. Анчутка, увидев меня в полной боевой готовности, отставил в сторону бутыль и, рыгнув огнем, сказал:

— Ну спрашивай.

— Мне в Цапельках мужик рассказывал, что вы молодкой оборачивались. Это правда?

Анчутка захохотал, показывая острые зубы:

— До сих пор помнит?! Решил печник на спор в моей баньке помыться, да еще поздно вечером! Ты бы видела, как этот храбрец через всю деревню нагишом бежал! Собаки выли!

— А почему он так бежал? — Я оторвалась от корябания по бумаге карандашом.

— Я и позабавиться не успел! Веник только, который он из кипятка вытащил, сосульками обвешал. А этот богатырь деру дал! Я тогда от злости, что парень так быстро сломался, всю одежу ему в клочья порвал.

— А потом у него родные стали умирать один за другим. — Я подняла голову.

— Ну это уж не я! — Анчутка возмущенно топнул копытом. — Потом я отыскал дом этого смельчака, ну и поприкидывался голой молодкой. Ох они меня ловили! — Анчутка снова залился смехом. — Хочешь, покажу? — Не дожидаясь ответа, он повернулся вокруг себя. Я выронила карандаш и во все глаза уставилась на голую дородную тетку, которая, весело потряхивая задом, обежала меня вокруг, заливисто хохоча.

— С полмесяца развлекался, — баском Анчутки поведала бабища, садясь рядом, — а потом этот болван баню свою по бревнышку раскатал, сжег и место солью посыпал. От меня избавлялся, ну я его пожалел, все-таки целый месяц меня веселил!

Я подняла карандаш, сунула его за ухо и спросила: — А в бесовскую неделю вы чем занимаетесь?

— Баб за задницы щупаю, — преспокойно ответил Анчутка, принимая свой облик. — Навыдумывали всяких гаданий, вот я и стараюсь. Задерут подол да суют свой зад в погреб, верят, дурищи, что если мохнатой лапой погладит их подполянник, [181]то замуж за богатого выйдут. Сама-то так не делала?

Я отрицательно затрясла головой.

— Что еще хотела узнать?

— Как появился Заветный лес?

Анчутка присвистнул:

— Эк, ты замахнулась! Раньше озеро это звалось Студенец. Все хвори снимало. Люди это место считали священным. Даже рыбу ловить здесь запрещалось. А потом одна ревнивая и завидущая бабенка отравила озеро, чтобы соперницу со свету сжить. Чудесная сила Студенца пропала, и это место облюбовала нечисть. Люди стали считать эти места нечистыми и опасными. У вас вообще есть склонность все чудесное и полезное превращать в помойку из-за каких-нибудь мелочей, а потом ссылаться на наши происки.

— Так озеро отравлено?! — Я с сомнением посмотрела на черта.

— Конечно.

— Но мы же пользовались его водой!

— Ты же с моего согласия ей пользовалась. Вода эта хранит чудесные свойства, но пользоваться ей нужно умеючи.

Я постучала карандашом по ладони, расправила на коленях листы бумаги. Анчутка прищурил глаза и проговорил:

— Ты ведь не за вопросами по курсовой пришла. Чего стесняешься, давай, выкладывай.

— Я это… Вспомнить хочу… Ну все сначала… — Я запуталась в словах и не знала, куда девать руки.

— Так я и знал. Не боишься?

— Конечно, боюсь, — созналась я, — но еще сильнее узнать хочется.

— Тогда ты знаешь, что нужно сделать. — Анчутка уставился мне в глаза. — Посмотри в зеркало.

«… Мы с Венькой сидим на крутом берегу речки, ветер лохматит волосы, мы болтаем босыми ногами. Я время от времени отщипываю от его булки с маком и, жмурясь от удовольствия, кладу себе в рот кусочки. Венька всего на год старше меня, но кажется взрослым и рассудительным.

Вчера мы поссорились из-за дохлой крысы, которой кидались друг в друга. Я нечаянно утопила ее в бочке с водой, и Венька за это надергал меня за косу и пребольно щелкнул в лоб. Я рассвирепела и кинулась на него с кулаками. Мы повалились в придорожную пыль и долго пыхтели и тузили друг друга кулаками, пока бабка Акулина не растащила нас в разные стороны.

Сегодня утром Венька пришел под окошко и предложил отдать половину булки, если я перестану дуться.

— Твоя бабка Акулина — ведьма, — вдруг говорит Венька, мамка сказала, ее сожгут.

Я хочу негодующе закричать, что никакая она не ведьма, просто знает травки, которыми лечат. Но в последний момент язык произносит совсем другое:

— Если моя бабка — ведьма, то она сама твою мамку сожжет!

Венька вспыхивает и, широко разевая рот, верещит:

— А твоя мамка была падшей женщиной!

Слово «падшая» я не понимаю, поэтому ору в ответ:

— Твоя мамка тоже падшая! Сама вчера видела, как она с ведром воды у колодца навернулась!

Венька захлопывает рот, слово «падшая» неизвестно и ему. Немного помолчав, он говорит:

— Маманька говорит, что твоя мамаша путалась с каким-то магом.

Мне сразу представляется, как моя покойная матушка путается под ногами у непонятного, большого существа.

— А кто такой маг? — Я морщу лоб.

— Это колдун, — серьезно объясняет Венька.

— А он еще одну булку наколдовать может? — Я с сожалением облизываю пальцы.

— Целых вот столько! — восклицает Венька и протягивает мне две растопыренные руки.

Я с уважением смотрю на его пальцы и мечтаю, чтобы в нашу деревню зашел какой-нибудь добрый маг.

— Дымом пахнет, — замечает Венька и поворачивает голову в сторону деревни. — Верька, смотри! — кричит он, тыкая пальцем туда, где поднимается столб черного дыма.

Я поднимаюсь на ноги и, открыв рот, смотрю.

— Мамка! — вдруг вскрикивает Венька и, сверкая голыми пятками, бежит к деревне. Я несколько секунд смотрю ему вслед, а потом бегу за ним.

Деревня пылает, какие-то мужики разбойного вида гонят ревущую скотину. Слышатся истошные крики женщин, впрочем, они быстро замолкают. Венька бежит вдоль улицы, а я в растерянности топчусь на месте, глядя на догорающий дом бабки Акулины. Тут я вижу, как дружок мой, с вытаращенными глазами и раскрытым в немом крике ртом, бежит навстречу. Что-то тоненько тренькает, и Венька валится на дорогу, как-то неудобно подвернув ногу и уставившись мне в глаза. Я пячусь и всхлипываю:

— Ты чего?!

Венька молчит и не шевелится, я перевожу взгляд на стрелу, торчащую у него из-под лопатки, и начинаю дико визжать. Из-за соседского дома выскакивает бородатый мужик с луком в руках. Я тут же представляю, как падаю так же, как Венька, и смотрю стеклянным взглядом. Издав пронзительный писк и петляя как заяц, бегу прочь из мертвой деревни. Возле уха тренькнула стрела, я наддаю еще и выбегаю на берег реки. В спину как толкнули, я кубарем качусь с берега прямо в омут, которого опасались все в деревне. Что-то больно жалит в шею…

— Кажись, утопла, — слышу голос над сомкнувшейся водой.

— Жаль, можно было некроманту продать.

— Хозяйка сказала живых не оставлять. Дружина где-то рядом. Хочешь, чтобы нас всех повязали?

Когда голоса смолкают, пытаюсь всплыть…»

Я, утирая выступившие слезы, отплевываюсь от воды. Анчутка молча приканчивает остатки вина.

— Почему я это все забыла? — поворачиваюсь я к нему.

— Маг, которому мы отдали тебя на воспитание, естественно, поставил тебе блок. — Анчутка откинул бутыль в сторону. — Они с женой хотели, чтобы ты верила, что им родная. Еще смотреть будешь? Я опять наклонилась над водой.