– Склонен согласиться. Подозреваю, что настоящим агентом Убальдина был человек, именующий себя слугой, а Маджента ди Кабра была всего лишь его подручной.

– Это верно. Потом я решу, что с ней делать. Сейчас у меня есть заботы поважнее.

– Но Ивелин… он сказал много интересного… а еще интереснее то, чего он не сказал. Об оккультных увлечениях Сакердотиса мне и раньше было известно, но не мог ли этот тип в своих поисках натолкнуться на что-то важное? Значения чего он не понимал?

– А что вы сами думаете о наследии императора Йорга-Норберта?

– Тут канцлер и ошибался, и был прав. Сам император к тайным наукам отношения не имел, хотя в его окружении они практиковались. Причем я имею в виду как противников императора, так и сторонников. Верно также, что подобные адепты в то время селились в Заклятых Землях. Но их убежищем служил вовсе не монастырь, коего и впрямь тогда не существовало, – тут наш пленник прав.

– Вы говорите с такой уверенностью, как будто знаете, что это было за убежище.

– Разумеется, знаю. Я там бывал. Впервые – еще в молодости. Тогда я и нашел там рукопись одного из таких адептов, по имени Джаред Сновидец, откуда и почерпнул то, о чем сейчас вам поведал. А в последний раз был там совсем недавно. Это жилище также унаследовала Дорога Висельников, не ведая об этом. Уверяю вас – нынче от прежних обитателей там не осталось ничего, кроме крыши над головой. И хотя я не стану утверждать, что там нет никаких тайн, это не те тайны, которые нужны канцлеру. Или нам.

– И все же вы считаете, что Ивелина нужно допросить еще раз.

– Да. Быть может… с более глубоким погружением.

– Согласен. Но у меня нет больше желания спускаться в подвал. Пусть его приведут сюда. И вот еще о чем я подумал. Если здесь все же будет находиться императорский гарнизон – а этого вряд ли избежать, – после того как будет выстроен завод, я позабочусь о том, чтоб в Галвине появилась хорошая, прочная тюрьма. Это избавит нас от многих затруднений.

Перегрин не стал возражать, и Роуэн отдал распоряжения. Отто-Карлу пришлось на собственной шкуре испытать то, что недавно перенесли плененные им монахи. Домашней тюрьмы при жилище Роуэна не имелось, какие бы легенды о жутких нравах его предков ни ходили в Карнионе. Если кто-то из его подчиненных совершал проступок или преступление – рудники и завод были рядом, а там всегда не хватало рабочей силы. Но Отто-Карла, понятно, туда не отправили, а сидел он в погребе. Правда, в отличие от монахов, в одиночестве. Мадженту поместили не в те апартаменты, которые она занимала в качестве гостьи, а в одну из пустующих каморок под кровлей. Допрашивали их также по отдельности, во избежание сговора. Маджента, убедившись, что ни пытки, ни насилие ей не грозят, говорила много и охотно, но не сказала ничего такого, о чем Перегрин не догадался бы ранее. Перегрин, который, как и Роуэн, пришел к выводу, что его версия о причастности к ее приезду Святого Трибунала была ошибочной, потерял к ней интерес. Утверждение Сайль он не подвергал сомнению. Но после смерти механика Бенара Трибунал более не прибегал к услугам Мадженты ди Кабра. Зато она попала в поле зрения адмирала Убальдина. Кстати, имя Сайль не было упомянуто в разговоре ни той, ни другой стороной. Маджента не знала, что Перегрин знаком с ее бывшей подругой, и в любом случае предпочла бы умолчать об этом деле. А Перегрин оставил Кружевницу как дополнительное средство устрашения, если дама почему-либо начнет упрямиться.

А вот с Ивелином было сложнее. Поначалу Перегрин опасался, нет ли у того сотрясения мозга. Но череп у Отто-Карла оказался крепким, и его состояние не вызывало опасений. Тем не менее Перегрин, сообщив пленному, что тому необходимо определенное лечение, усыпил его и задал несколько вопросов. Ответы он получил, но они скорее озадачивали. Очевидно, Ивелин не лгал, утверждая, что является посланцем канцлера. Так же несомненно, что Сакердотис предпочитал не афишировать свои дела в Открытых Землях, иначе направил бы сюда человека, имеющего официальный чин. И до какой степени Ивелин был посвящен в замыслы Сакердотиса? То, что Ивелин намеревался канцлера обмануть, для Перегрина не имело значения.

Когда Отто-Карла привели в контору Роуэна – ибо промышленник не собирался допускать пленника в жилые комнаты, – держался тот без страха. Чем это объяснялось – уверенностью в том, что он сумеет вывернуться в любой ситуации, или сознанием, что у него есть сильный заступник, – Перегрин пока не мог сказать.

Пока он вновь отчеканивал, что представляет в Открытых Землях его светлость канцлера и всякое посягательство на его особу будет рассмотрено в Тримейне как вмешательство в государственные дела, Перегрин молчал и размышлял. Во время своих предсказаний он заставлял людей смотреть в хрустальный шар, где они видели свое прошлое и будущее. Видения не были ложны, но шар вовсе не был необходим. Просто в Эрде-и-Карнионе считали его непременным атрибутом мага. Путешествуя по разным странам, Перегрин убедился – для тех же целей можно использовать другие средства – ритмичную музыку либо просто перестук барабана или бубна, завораживающие движения, блестящие предметы. При недавнем допросе он воспользовался методом зохальских «дервишей сна», о которых впервые узнал из найденной им в Открытых Землях рукописи. Согласно данным там рекомендациям, следовало вращать или раскачивать перед глазами клиента отполированные камни. В сущности, те же хрустальные шары, только маленькие. Правда, тут теряется иллюзия, будто человек видит разворачивающиеся события реально, а не в глубине сознания. Что ж, ради достижения этого эффекта нужно заставить его посмотреть на огонь… а вот огня-то и нет. В конторе не топят.

– Друг мой, – вежливо обратился он к Роуэну, – не распорядитесь ли вы зажечь свечи?

Было еще довольно светло, но Роуэн привык, что Перегрин ничего не делает спроста.

– Это необходимо? – уточнил он.

– Это было бы полезно.

Роуэн кликнул слуг и велел принести огня. Для этого подошел бы любой из дворни, но явился Серк, поскольку имел в запасе сообщение.

– Хозяин, тут приехали… – Он замялся, не зная, как приезжих определить.

– Очевидно, это капитан Маркхейм, – подсказал Перегрин.

– Тот самый, что отбил монастырь? Очень хорошо. Зовите его сюда.

– Прямо сейчас?

– А что? – Роуэн обратился к Перегрину: – Полагаю, он нашему разговору не помешает, скорее наоборот.

Отто-Карл в углу переступил с ноги на ногу.

– Я еще раз говорю, что вы удерживаете меня незаконно. И крупно за это поплатитесь. Я ни в чем не виновен, а все насильственные действия по отношению к монахам были совершены Клаттербаком.

– Нож в брата Форгала тоже Клаттербак воткнул? – осведомился Перегрин. – Он, знаете ли, выжил и способен дать показания.

Но Ивелин и глазом не повел. Показания привратника были явно не тем, что способно его напугать. Роуэн взял это на заметку.

Вошел Сигвард. Перед отъездом из монастыря он выспался, умылся, побрился и был готов к встрече хоть с Роуэном, хоть с чертом, хоть с самим адмиралом Убальдином.

– Капитан Маркхейм? Слышал о вас немало похвального. Надеюсь, сегодня за бокалом вина мы поговорим о наших совместных действиях.

– Я и прибыл, чтоб это обсудить.

Вслед за Сигвардом появился слуга с маленькой жаровней. Он вытащил щипцами уголек и принялся зажигать свечи.

– Прежде всего я хотел спросить вас: что вы сделали с пленными? – поинтересовался Роуэн, когда слуга вышел.

– Они живы. В большинстве – здоровы.

Отто-Карл не дал ему продолжить:

– Господин Роуэн! Я должен вас предупредить: этот человек вне закона! Отдайте его Святому Трибуналу, и вам простится все, что вы сделали!

– Вне закона? – переспросил Роуэн. Человека, сведущего в том, кто попадает на Дорогу Висельников, такое разоблачение могло лишь позабавить, но Ивелин об этом не знал.

– Его зовут Сигвард Нитбек, лживо присвоивший себе благородное имя Веллвудов! Трусливо бежавший от суда Святого Трибунала!