— Ты, уважаемый, к делу ближе, — попросил король, даже не притронувшись к налитому вину. Кажется, он до сих пор не верит, что подмога пришла, — Расскажи-ка нам, как вы в крепость добраться додумались?

— А думать тут и нечего, — засмеялся леший, — Баба в доспехах к нам явилась, на вас, на людишек шибко похожая, да и вразумила нас, глупых.

— В доспехах прозрачных? — уточнил я, хмуря брови.

— Аки русалка в чешуе блестящей, — улыбнулся леший, — Мы такого ранее и не видывали. Выходим на поляну центральную, ножками дедов наших утоптанную, а она там нас дожидается. Как собрались мы все, так она ручку свою со щитом к небу задирает и молвит речи сугубо интеллигентные.

— Человеческим голосом? — в очередной раз прервал я лешего, вспоминая, что со мной незнакомка как-то до разговоров не снисходила.

— А то как же, — кивнул рассказчик, расправляя богатырские плечи, — Голосок у нее, конечно, не как у тебя, но нежный и на ухо дюже приятный.

— И что же она вам такого сообщила? — это Король встревает. Ему-то разницы пока никакой не видно. В доспехах, не в доспехах. А у меня сомнение в груди чешется. Не сходится у меня ничего. Народ Оливия должна была собирать, а не тетка молчаливая. А выходит все совсем непонятно.

Леший наморщил лоб, вспоминая. А когда вспомнил, снова разулыбался:

— Говорила слова странные, да чуть непонятные. Мол, пришла беда, отворяйте ворота. А пришла она, откуда не ждали. Точнее не могла сказать. А еще тетка в доспехах сказывала совсем уж нам непонятное. Нам, говорит, лишь бы три дня простоять, да три ночи продержаться. И оружие, говорит, в наличии имеется, да сражаться некому.

— Оружия навалом, — авторитетно подтвердил Король, — А вот с народом, права она, плоховато. А что еще удивительного скажешь, уважаемый? Сказывал ты, что нелюдей на дорогах встречал. Много ли их?

Нахмурился леший, улыбаться перестал, посерьезнел.

— Пока до вас добирались, много чего видели. Видели и слышали. И пусть не смущают вас слова мои горькие. Со всего мира нелюдь собирается. Со всех щелей на свет белый вылезает. Странными и страшными слухами земля полнится. Будто грядет сражение последнее, кровавое. Будто от исхода битвы великой зависит само существование земли нашей, как единицы планетной системы. Вот.

Леший с какой-то непонятной злостью побарабанил пальцами по столу, потом враз повеселел:

— Да ты, величество или как там тебя, не печалься. Мы последний оплот разума человеческого в обиду не дадим. Сейчас наши гонцы по всему миру народ собирают. Да и тетка в доспехах, яки чешуя рыбья, думаю, без дела не шляется. Народ так и прет в замок, только успевай, подсчитывай.

В этом месте леший прав. С той самой минуты, когда его задиристый басок огласил заунывные развалины крепостных стен, ворота крепости не закрывались ни на минуту.

Колоннами шли мертвяки, таща за спинами огромные тюки с амуницией и пропитанием. Расправляли матерчатые шалаши, выставляли часовых и, не спрашивая ни у кого совета, лезли восстанавливать стены.

Следом за ними, на неповоротливых повозках, подъезжал домовой народец. В телегах навалена без разбору еда, да оружие. Вместе с ними сотни три русалок прибыли, все в бочках законопаченных, чтоб не засохли от дороги дальней. Последних сразу на кухню определили, чтобы ни один солдат с подтянутым от голодухи животом по крепости не шлялся.

Про леших, лесовиков, поляночников всяких и говорить не приходится. Приходили и поодиночке и большими кучками. Все свое с собой. Только оружие серебряное требовали, одежонку поприличней, да столы отдельные, чтоб столоваться. А так больше ничего.

На исходе третьего дня, когда в замке уж и места лишнего не оставалось, пожаловали неторопливые Мули. Знать где-то на окраине все собрались, да всей гурьбой на постой, да на защиту явились. К штанам кожаным топоры острые приторочены, на головах шапочки медные, на спине да на груди панцири из железа напяленные. Покряхтели, через ворота протискиваясь, да сразу тут же у ворот и пост себе застолбили. И то дело, не по стенам же им, да по лестницам крутым лазать, обувку стаптывать.

Король ожил от радости такой. Носился по крепости, проверяя, как работы идут. Много ли за истекший час серебра добыто? Много ли мечей, да острых стрел заготовлено? На все ли башни пыль натертая серебренная в массах должных поднята. Да все ли серебро в котлах кипит, булькает. Все ли сыты, да свои места боевые знают.

Сам я видел, как Король, радостно поругиваясь, лично проверял полосу перед стенами, гвоздями серебренными истыканную. На славу постарался. Не в два метра, а в целых четыре шириной полосу соорудил.

Я же все это время советы военные проводил, да более того у стены черной вестей ждал. Но не было весточек от Оливии. И Оливер голоса не подавал, к себе не пускал. И тревожно было от такого молчания. Хоть и радовался король от помощи нежданной, но я то знал и другое. Раз к нам подмога подоспела, так и у нелюдей прибавка великая. У пацаненка руки не подстать девчоночьим. Загребущие. Со всех щелей, видать, фигурки вытаскивает. Да еще за пазуху заталкивает. Будет то что? Беда? Земля, кровью залитая, со снегом белым перемешанная? Или победа?

А что дальше? Даже если чудо случится, и выиграем мы битву великую. Не успокоится Император, голову под топор даю. Я бы на его месте тоже не успокоился. И единственная возможность не позволить ему больше в комнату эту странную попадать — найти замену игре его страшной. А как? Никто не знает, даже отец его родной. Где найти новую игрушку для Императора? Нет ответа.

Хмурый я ходил по замку. И никто ко мне не смел подойти от такой хмурости. Каждый видел, что занят варркан мыслями неразменными, мыслями тяжелыми. Как землю спасти, да как врага победить. Много идей у меня имелось, да все они невыполнимыми оказывались. Найти хорошую замену любимой игрушке не так то просто. Тем более любимой игрушке для самого Императора. Вот если бы…

— Варркан! — оторвал меня от мыслей голос Короля, — Прибыли отправленные лазутчики. Хотят видеть тебя.

Как известно, если знаешь мысли врага, то уже половина битвы выиграна. Следуя этой, усвоенной еще в своем мире истине, я при первой же возможности отправил в стан врага хорошо подготовленную группу разведчиков. И хотя тот же король называл их лазутчиками, смысла дела это не меняло. Называйте, как хотите, но разведданные еще никому не помешали. Тем более, если сведения добыты лучшими специалистами в разведывательном деле. Лесовиками, которые могли прокрасться куда угодно, где сохранилось хоть малейшее упоминание о деревьях, кустах и траве.

Я спустился во двор, где меня ждали разведчики. То и дело поглядывая на дымящиеся котлы с кашей, они топтались у дверей, поджидая меня, чтобы чин по чину отрапортоваться и доложиться.

— Плохие новости, сир, — выпалил старший лесовик, вытягиваясь в струнку. Еще в первый день старые защитники рассказали вновь прибывшим столько страшного про меня и мои деяния, что теперь передвигаться по крепости без непременных «сир» и «сир варркан» я не мог.

— Хороших и не жду, — прервал я лесовика. Не хватало, чтобы весь замок знал, как обстоят дела в неприятельском лагере, — Докладывать тихо, кратко и без лишних эмоций.

Лесовик понимающе кивнул и доложил, как-то предписывал прямой приказ «сира варркана»:

— Кошмар! — тихо, кратко и без лишних эмоций прошептал мне на ухо лесовик.

— Ясно, — надо думать, прежде чем приказы отдавать, — А теперь, друг, более подробно, но также тихо.

— Нелюдей видимо-невидимо! — ужаснулся лесовик, докладывая о количестве вражеских скоплений. «Видимо-невидимо» на местном диалекте, очевидно означало несколько раз по несметному количеству. Довольно много, принимая во внимание дальнозоркость лесовиков.

— Далее.

— Тренируются поганцы, — лесовик даже привстал на цыпочки, показывая насколько ему неприятно то, что он сообщает, — Нагородили человеческих чучел и тыкают в них мечами. А еще мы видели несколько странных деревянных сооружений с большими булыжниками в корзинах.