Задние ряды первой линии и передние ряды второй опустились на колено. Десять залпов, бьющих со всех сторон, выкосили застрявших между ними желтых подчистую. Около сотни, может, и выжило, но они уже не помышляли о том, чтобы сражаться. Бросали оружие, кидались лицом на землю, поднимали руки. Для них битва закончилась.

Оставшиеся перед первой линией моих порядков войска Юн Вэйдуна, спешно перестраивались и помешать избиению своих товарищей никак не могли. Для генерала желтых первое столкновение закончилось потерей нескольких тысяч человек — я оценивал их примерно в шесть тысяч убитых и раненых. И теперь он пытался понять, что может противопоставить моей армии.

Пришло время его напугать.

«Тигр говорит всем! Разомкнуться. — И через несколько минут, когда маневр был не без труда, но исполнен: — Сто шагов вперед!»

Первая линия привычного построения неторопливо двинулась вперед. Кое-где строй завалился, но командиры сумели быстро выправить этот огрех. Щиты выставлены вперед, над головами центра — бамбуковые фашины. Желтые начали было стрелять по надвигающимся порядкам, но быстро сообразили, что просто впустую переводят боеприпасы, и прекратили огонь. Ощетинились копьями и ждали.

«Тигр говорит всем. Стой!»

Пять полков вышли примерно на пятьдесят метров перед врагом и остановились. За ними в шахматном порядке замерли еще пять терций. Думаю, кое-кто из желтых, выживших в первом столкновении, начал кричать, предупреждая товарищей о том, что сейчас произойдет. И это им немного помогло. Во всяком случае, после первого залпа, сделанного моими арбалетчиками, строй врага не распался, а вполне уверенно отразил удар.

«Залп!»

Я отдавал этот приказ через нерегулярные промежутки времени, чтобы противник не смог приноровиться к ритму стрельбы. И оно работало! Стрельба из арбалетов хоть и не выкашивала врагов так, как это происходило раньше, но все же урон, и чувствительный, наносила. Ровно такой, чтобы стоять дальше и терпеть его было равносильно поражению.

На пятом залпе Юн Вэйдун не выдержал и вновь скомандовал наступление. С ревом морского прибоя тысячи людей бросились на мои порядки.

Я ждал. Смотрел на происходящее, вцепившись руками в луку седла, что не позволяло от чрезмерного волнения грызть ногти, и ждал. За несколько ударов сердца желто-коричневая волна достигла черно-синих скал терций, ударила в них всей своей мощью, но не смяла. Баталия, терция или более позднее каре тем и славилась, что могла выдерживать во много раз превосходящий натиск противника. Глубина строя, внутри которого легковооруженные воины сейчас упирались в спины своим хорошо защищенным товарищам, помогла выстоять.

Людская волна втянулась в проломы, окружила коробки терций со всех сторон и принялась подтачивать их. Натиск желтых был настолько силен, что кое-где они достигли второй линии построения, где, почти не потеряв инерции, врезались в щитовой строй.

Тут же закачался флаг Карпа — его терция, единственная из всех, понесла в самом начале сражения серьезные потери и, как я понимал теперь, до сих пор была деморализована. Воины дрогнули, на какое-то время удержали натиск врага, но, когда удары посыпались с фронта и обоих флангов, не выдержали и бросились бежать.

С моей позиции это выглядело так, словно от висящего в воздухе кома земли стали откалываться отдельные частицы. Сперва немного, но уже через пару минут «земля» сыпалась сквозь растопыренные пальцы сплошным потоком. «Карпы» бежали.

Я не стал даже пытаться связываться с их командиром — какой смысл? Что сейчас может сделать с перепуганным стадом один, пусть бы десять раз одаренный? Уверен, даже я со своим Воодушевлением не смог бы остановить бегства.

Вместо этого я вызвал Амазонку и приказал прикрыть разбитую терцию и сделать так, чтобы преследователи моих воинов на волне успеха не докатились до командного пункта. Сам повернулся к продолжавшим сражаться коробкам.

Они держались. Враг все еще превосходил их числом, первые пять полков были окружены со всех сторон, а вторые — держали врага по фронту. Но держали, черт их дери! Не сдавали не пяди позиции! Сообразив и без моих команд, как действовать, они попеременно, правда, без внятного согласования, выпускали залпы стрел в бока и спины желтых, но били без особого успеха.

Надо бы и мне к этой игре подключаться. Активировать сберегаемую до сих пор технику «небесного взора» и точечно указать, куда, кому и когда бить.

Покрепче ухватившись за луку седла — там, похоже, отпечатки моих пальцев останутся, — я устремился духом в небо. Совершил быстрый «круг почета» над полем битвы. Убедился, что резервов Юн Вэйдун практически не оставил — только небольшой заслон на случай прорыва защитников Пояна. И рванул было к сражению, но тут заметил, как из ворот осажденного города высыпают люди.

Со всей доступной моему духовному зрению скоростью я устремился к ним. Два удара сердца — и передо мной предстала картина, от которой кровь в жилах застыла. Три (плюс-минус) тысячи человек пехоты и максимум сотня конницы, во главе которой красовалась одетая в мужской костюм и броню, но по-прежнему узнаваемая фигурка. Юэлян Чэн.

Она размахивала мечом, что-то выкрикивала, и, подчиняясь ее приказам, защитники города строились в атакующий строй, который вскоре должен быть ударить в порядки желтых с тыла.

Чертова девка с занозой в заднице! Сидела бы в городе, чего ее за стены понесло?! Она что, не понимает, что создает угрозу всему, чего я тут уже успел добиться? Если сейчас Юн Вэйдун сообразит, какой подарок скачет к нему в руки, всем моим достижениям хана! Дочка Чэна попадет в плен и хорошо, если не погибнет!

Че-е-ерт!

На остатках отпущенного мне техникой времени, я вернулся к сражению, пролетел над каждым из своих полков, фиксируя в памяти каждую деталь, но не тратя времени на ее осмысление. И вернулся в тело. Выматерился на русском — гуаньинь-переводчик так и не научился справляться с ненормативным великим и могучим — и принялся отдавать приказы.

«Тигр говорит Быку. У тебя по левую руку желтые давят на порядки Прапора. Дай залп им в спину».

«Тигр говорит Пирату. Не переходи в контрнаступление, твоя задача стоять. Если откатились, дали возможность маневра, стреляй по отступающим, но не преследуй!»

«Тигр говорит Мытарю. На твой строй самое слабое давление. Помоги Фениксу».

И так далее. За каких-то пару минут я убедился, что хаос на поле боя вполне управляем, войска не дрогнули и успешно перемалывают залезших в ловушку желтых. Командиры терций были бодры и полны уверенности, что все получится.

«Тигр говорит Амазонке. — Я видел, как конница отсекла преследователей Карпа и вернулась на свои места. — Время. Вся пехота втянулась в бой, стрелки остались без прикрытия».

«Поняла. Выполняю».

«Еще одно… — я замолчал на пару секунд, принимая решение. Рушить план сражения из-за одной вредной китайской аристократки не хотелось, но планы ведь никогда столкновения с реальностью не переживают, верно? — Там моя невеста вывела защитников из города, собирается ударить желтым в спину».

«Не-е-ет! — мгновенно все поняла женщина. — Какие демоны ей нашептали эту замечательную мысль?!»

«Посмотри, чтобы с ней ничего не случилось, ладно?»

«Сделаю, что смогу», — отозвалась Амазонка и «отключилась».

Я с удивлением осознал, что часть меня — трусоватого и самовлюбленного консультанта из «Эльдорадо» — желает гнать коня и нестись сломя голову на спасение своей будущей жены. Вот уж от кого не ждал-то!

Другая моя половина, хладнокровный Стратег, которым я тут понемногу становился и который спокойно отправляет в мясорубку битвы тысячи людей, требует оставаться на месте и наблюдать за сражением. В этом коротком, но яростном поединке победил второй. Не приводя никаких доводов, кроме одного — здесь ты нужнее.

И, как показали дальнейшие события, Вэнь Тай был прав.

В рисунке боя, наблюдаемом мной с холма, вдруг произошли изменения. Восемь из девяти терций продолжали сражаться, а девятая, причем одна из центральных под командованием моего побратима Лю Юя вдруг стала распадаться. За каких-то три-четыре минуты ровный квадрат, ощетинившийся пиками, превратился в расползающуюся кляксу, стремительно тающую в желто-коричневом море противника.