Вот Юн Вэйдун и нанес удар, а мой план стал рассыпаться как карточный домик! А я-то почти поверил, что нам удастся победить врага более современной тактикой. Куда там — тут же магия, блин, везде и всюду! Какие тактические изыски спасут, если враг просто пускает в центр построения призраков.

«Тигр говорит Карпу. Доложи о потерях!»

«Сотни!»

Содержательно. Спасибо. Сразу стало понятнее и спокойнее.

«Тигр говорит Карпу — отступай! Иди на сближение с порядками Феникса».

Лучники желтых продолжали посылать в моих солдат залп за залпом, но больше такого опустошения не приносили. Остальные терции не были атакованы призраками и держали щиты, а полк Карпа уже отступал — спасибо хоть не бежал!

Я не стал себя успокаивать, говорить: «Это еще не конец!» Во-первых, действительно не конец. Только начали. Во-вторых, паниковать нельзя было ни в коем случае. Да, я получил удар там, где не ждал, но потери пока не критичны. А враг уже разменял свою возможность и какое-то время будет не способен повторить свой фокус. Наверняка у колдовства желтых тоже есть откаты. Принципы-то одни.

За десять залпов пострадавшая терция отступила за пределы дальности стрельбы лучников, а остальные мои войска успешно сдерживали обстрел. Кое-где стрелы, конечно, находили щель и выводили то одного, то другого бойца из строя, но это были не те масштабы. Построения держались.

Наконец, видя, что урона другим «черепахам» нанести не удается, Юн Вэйдун отдал приказ наступать пехоте. Лучники втянулись за наступающими порядками с тем, чтобы продолжать стрельбу уже преимущественно навесом.

Двигалась армия желтых все в тех же «крыльях», но держать это образцовое построение ей удавалось недолго. Крыльями хорошо атаковать ровный строй, а не шахматное поле из десяти крупных коробок-терций. А они еще и держатся так разрежено, что просто напрашиваются на то, чтобы вогнать им клин между отрядами.

Сопротивлялся соблазну Юн Вэйдун минут, может, пять-шесть. Как раз столько, сколько потребовалось его тяжелой пехоте, чтобы выйти на дистанцию метров в двадцать от моих порядков. А потом со своего наблюдательного пункта — «небесный взор» пока не активировал, сберегая долго откатывающуюся технику для более острых ситуаций, — я увидел, как получившие команды войска стали втягиваться в оставленные для них лакуны.

На таком расстоянии это выглядело так, будто огромный спрут выпустил щупальца и теперь протягивает их между замершими в неподвижности коробками пехоты.

— Окружают! — с тоской в голосе протянул ординарец, вместе со мной наблюдавший за маневрами войск противника.

Он, несмотря на юный возраст, уже успел потаскаться по битвам и пребывал в абсолютной уверенности, что построение войск должно быть монолитным. И теперь, видя, как квадраты терций охватывают враги, уверился в том, что Стратег, то есть я, попросту принес свою армию в жертву.

А я вот великим полководцем не был, благодаря чему догматизмом не страдал. Но, будучи продуктом информационного общества, верил в то, что любая наука, в том числе и военная, с течением времени развивается. А значит, построение и тактика восемнадцатого века имеют преимущество перед тем, что могли предложить полководцы третьего.

Конечно, еще играла роль — и немалую! — выучка войск. Когда солдат знает свое место понимает, как действовать в той или иной ситуации, и строй становится крепче. И я при всем желании не мог быстро научить привыкших к линейной тактике бойцов действовать повзводно. Поэтому и атаковать в новом построении не собирался. Вышли на позицию, остановились, позволили себя окружить — уже хорошо.

И то чуть одну из терций не потерял! Сейчас «карпы» отступили, заняли позицию за выдвинувшейся вперед коробкой Мытаря, которого я тоже держал в тылу. Им пока ничего не угрожало, но в огневой мощи они уже потеряли. И в воинском духе.

С момента, когда войска противника начали втягиваться в оставленные для них щели, я перешел на ручное управление. «Шепот ветра» как радиостанция, одаренные в качестве ретрансляторов приказов и громкоговорителей… Глядишь, и втащим!

— Не паникуй, Ванек! — с преувеличенным спокойствием отозвался я на паническую реплику адъютанта. — Давай-ка посмотрим, как эта вся штука в реале работает.

Нашел взглядом в центре одной из терций личный флаг Пирата. Оценил обстановку вокруг его отряда — полное окружение. Вызвал его на связь.

«Тигр говорит Пирату. Левая рука — залп!»

Введенные мной правила радиопереговоров пришлись Ган Нину очень по душе. Такое ощущение, что бывший речной разбойник слышал в них магические формулы — с таким энтузиазмом их использовал.

«Пират говорит Тигру, — услышал я в голове его вечно насмешливый голос. — Принял, выполняю».

Через десять ударов сердца внешний строй его левого фланга присел на колено, и в спины вражеских солдат ударил ливень арбалетных болтов. Всего один залп, но какой урон! Желтые не ожидали такой подлости, соответственно, и не были готовы защищаться от стрелков. Даже отсюда, с полутора километров от места сражения, я видел, как поредел строй вражеских солдат, «втиснувшийся» между коробками Пирата и Прапора.

Желтые, что естественно, тут же повернулись лицом к опасности. Выставили вперед щиты, ожидая повторной атаки. Даже двинулись на стремительно поднявших щиты «защитников». А я уже связывался с мастером-интендантом.

«Тигр говорит Прапору. Правая рука — залп!»

Уже в его коробке опустились на колено «защитники», а арбалетчики выстрелили в спины не ожидавшим этого пехотинцам врага. На такой дистанции даже хорошие доспехи, традиционно менее прочные сзади, не могли защитить от болтов.

«Тигр говорит Быку. Лицо — залп!»

Остатки оказавшихся между трех терций солдат противника получили очередной арбалетный зал. И, не выдержав, бросились бежать. Не все, конечно, только те, что на своей шкуре испытали действие острых зубьев приготовленной для них западни. Но и это уже было доказательством того, насколько успешна новая тактика!

Я воинов желтых вполне понимал: куда ни повернись — всюду задница! Как в таких условиях сражаться? Только бежать! Ну ничего, сейчас до всех остальных дойдет!

«Тигр говорит Мытарю. Правая рука — залп!»

«Тигр говорит Фениксу. Спина — залп!»

«Тигр говорит Броненосцу. Лицо — залп!»

На воинов противника было жалко смотреть. Стрелы летят со всех стороны, товарищи гибнут один за другим, а враг, словно издеваясь, врукопашную не лезет. Юн Вэйдун за каких-то десять минут этого странного сражения полностью утратил инициативу. Его воины, не умеющие биться в таких условиях, метались от одной моей коробки к другой, получая в спины и бока все новые и новые залпы.

Некоторые подразделения желтых, особенно попавшие под кинжальный огонь центральных терций Быка, Пирата и Прапора, куда были выделены лучшие стрелки, бежали. Некоторые пытались отступать, сохраняя построение. Другие же бросались на щитовой строй «защитников», «стражей» и «драконов» в надежде разбить построение.

Дождавшись, когда влившихся в щели между квадратами войск станет поменьше, я отдал еще один приказ: «Тигр говорит всем! Отряды смыкаются в единый строй!»

Это был очень рискованный маневр. В движении необученные такому порядку ведения боя китайцы могли разрушить строй и стать легкой добычей для вражеских стрелков и пехотинцев. Но те были настолько деморализованы разгромом, что помещать даже не пытались.

С небольшой паузой терции начали смыкать ряды. Неторопливо, как асфальтоукладчик, они двинулись навстречу друг другу, перемалывая по пути тех, кто не успел убраться с дороги. Через пятнадцать минут на поле вместо десяти квадратов, раскиданных в шахматном порядке, появились две линии, вставшие одна за другой. Между которыми, отрезанные от своих товарищей, оказались зажаты несколько сотен тяжелых пехотинцев.

«Тигр говорит Карпу, Фениксу, Броненосцу, Мытарю и Лекарю. Лицо — залп! Тигр говорит Быку, Пирату, Прапору, Удаву и Журавлю. Спина — залп!»