— Отчего же оно не должно мне нравиться? — лорд Адсид безрадостно усмехнулся. — Напротив, я рад за Аролинг. Его жителям достанется в свое время чудесная правительница. Разумная, добрая, понимающая.

Я вздохнула и смолчала. Тон беседы меня не устраивал совершенно, хотелось ответить резкостью, напомнить, что магистр сам сначала желал мне выиграть. На язык просились его же фразы о том, каким чудесным шансом для меня и моей семьи может стать победа, но я сдерживалась. Ссора, пусть и недолгая, сделала бы опекунство тяжким бременем, а лорд Адсид подобного не заслуживал. Ни на день, ни на час.

— И кроткая, — нарушил напряженную тишину сиятельный собеседник. Он тяжело вздохнул, подался вперед и заглянул мне в глаза: — Простите меня, госпожа Льяна. Мне нужно время, чтобы изменить свое отношение к господам драконам и исходу ритуала.

Теперь Шэнли Адсид снова казался живым, способным на чувства, недоступные ледяному Верховному судье. Он был искренне огорчен, казался растерянным.

— Я привык считать, что Его Высочество приворожил вас, как-то внушил приязнь к себе. Но придется принять действительность такой, какая есть, — он горько усмехнулся, снова отстранился. — Он не влиял на вас зельями или чарами. Леди Арабел не зря утверждала, что приворот не повлияет на решение. Будь так, невестой принца объявили бы сегодня княжну Оторонскую.

— Она так переживала, потому что зелья не дали нужного результата? — догадалась я.

Лорд Адсид кивнул:

— Да. По свидетельствам их семейного алхимика, княжна получила от него пять пузырьков Либесерум.

— Пять? Неужели она все использовала? — я ошеломленно хлопала глазами. Зелье рассчитывалось на вес, а таким количеством можно было приворожить дракона в его звериной ипостаси!

Собеседника забавляло мое удивление, и это отчетливо слышалось в голосе.

— Все. Но либо драконы невосприимчивы к таким составам, либо у них есть нейтрализующее средство.

Я молчаливо согласилась с логичным выводом и тут сообразила, что в рассказе лорда Адсида меня насторожило.

— А почему семейный алхимик князя Оторонского вдруг стал так разговорчив?

— Потому что не хочет попасть в тюрьму за соучастие в отравлении госпожи Дрены. Я упоминал как-то, что Его Величество очень заинтересован в том, чтобы раскрыть это преступление. Долгое расследование наносит вред его репутации, тем более все знают имя отравительницы.

— Не думаю, что ее отправят в тюрьму, — я скептически покачала головой. — К тому же деньги сгладят остроту ситуации.

— Все верно, — согласился лорд Адсид. — Князь Оторонский, конечно же, откупится от родителей пострадавшей, но не наказать леди Сивину правитель теперь не может. Слишком большую огласку получило дело. Победа в отборе была последним шансом леди Сивины не допустить позора. Став принцессой, она избежала бы отчисления из университета, многолетней ссылки в провинцию. Она не получила бы славу отравительницы, славу неразумной и неосторожной преступницы, способной внезапно совершить глупость, бьющую по репутации всего рода.

— Но ведь все равно все знают правду, — недоуменно нахмурилась я.

— Конечно, знают, — он пожал плечами. — Но на данном этапе больше сплетен, чем проверенных данных. Все результаты расследования известны небольшому числу посвященных, к которым аролингцы не относятся. Если бы леди Сивина победила, то так бы все и осталось.

— Потому что «принцесса» и «идеал» — тождественные понятия?

Лорд Адсид улыбнулся, услышав собственные, немного перефразированные слова. У глаз появились тонкие морщинки, взгляд потеплел, а я поняла, что очень хочу вернуть вчерашний день. Такое же уединение в карете с веселым, обаятельным и таким близким Шэнли Адсидом.

— Порочить принцессу, равно как и рассказывать некрасивую правду, никому не выгодно, — продолжил собеседник. — Теперь же Его Величество вынужден наказать княжну. Достаточно жестко, чтобы другим не пришло в голову следовать ее примеру. Но в то же время достаточно мягко, чтобы не испортить отношения с княжеским родом и союзными ему семействам.

— Кажется, о Либесерум многие знали, — вспомнив поведение аристократов, предположила я.

— Радует, что вы так наблюдательны. Вы правы, о приворотном знали все знатные невесты и их родственники.

— И не возражали? — удивилась я.

— Нет, — он отрицательно покачал головой.

— Но почему? Лорду Татторею нравилась идея выдать дочь за Его Высочество, у других тоже были планы…

В способность кедвоских лордов пожертвовать своими интересами ради поддержки княжеского рода не верилось, и подыгрывание других семейств леди Сивине казалось подозрительным.

— Все одновременно и сложно, и просто, — усмехнулся лорд Адсид. — После той истории с «Удушьем» лорд Татторей понял, что был неправ, не согласившись на помолвку дочери с лордом Такендом. Леди Сарэт никогда не хотела участвовать, хоть ее сердце и не занято. И только леди Кенидия надеялась выиграть. Но ее родственники всегда понимали, что никаких выгод ни они, ни Кедвос не получат, если желание леди Кенидии исполнится. Поэтому случилось невероятное, — он развел руками, словно подчеркивая, как его поражает исключительно событие. — Четыре благородных семейства объединились, чтобы помочь леди Сивине победить!

— Воистину невероятно! — выдохнула я.

— И это вы говорите сейчас, ещё не зная, что леди Сарэт и леди Цамей «совершенно случайно» встречали княжну Оторонскую в городе во время своих свиданий с принцем, — улыбнулся повеселевший лорд Адсид.

Я от удивления онемела. Причин не верить словам опекуна у меня не было. Вспомнились сдержанные наряды и поведение высокородных подруг, позволявших леди Сивине блистать на их фоне во время вчерашнего приема. К первой встрече в оранжерее и леди Сарэт, и леди Цамей подготовились совсем иначе. Я связывала очевидное отсутствие у этих девушек интереса к Его Высочеству с неудачно прошедшими свиданиями. Мне и в голову не приходило, что за этим стоял сговор аристократов!

— Вряд ли главы семейств прямо сказали князю, что не желают победы своим дочерям. Чем же князь заплатит за такую помощь? — ошеломленно разглядывая собеседника, спросила я.

— Там список на двадцать пунктов, — отмахнулся лорд Адсид. — Политические уступки, торговые соглашения, передача артефактов и прочее.

— И все это за попытку обмануть Видящую? Всего лишь за шанс выиграть? — неверяще хмурилась я.

Он кивнул:

— Да. На этом фоне ваше изначальное нежелание победить выглядело особенно удивительно.

— Все равно не понимаю, почему они решили, что приворот поможет? — растерянно спросила я. — Ведь дар Видящей испытывали! Проверяли именно ее способность распознать приворот.

— Леди Сивина в отчаянии, — жестко, будто оглашая вердикт, ответил лорд Адсид. — Она в полной мере осознала возможные последствия своих действий и цеплялась за любой шанс все исправить. Она была и остается опасна для вас. Здесь и в Аролинге. Если она решится мстить вам за победу, она будет в разы осмотрительней. Доказать ее причастность будет очень трудно.

— Спасибо за предупреждение, — глядя на помрачневшего опекуна, поблагодарила я.

Он кивнул и отвернулся, заинтересовавшись видом из окна. Карета как раз подъезжала к университету, и я понадеялась, что родители ждут в моей комнате. Лорд ректор словно прочитал мои мысли:

— Когда ваши родители уйдут, поднимитесь ко мне, пожалуйста. Я должен знать, в какой момент нужно снять блок эмоций.

Он не сказал ничего неожиданного, но все же я почувствовала себя предательницей.

— Если хотите, можем поужинать вместе, — бесстрастно добавил лорд Адсид.

Я на мгновение представила, что выхожу вечером в столовую, ловлю взгляды присутствующих, краснея и не находя себе места от смущения, гляжу в тарелку, и приняла приглашение лорда ректора. Не знаю, прозвучала ли моя благодарность достаточно ярко — сиятельный собеседник держался подчеркнуто вежливо. Его церемонная отстраненность казалась неправильной и несправедливой. Но я старалась не показывать, что считаю перемену отношения к себе обидной. Он ведь сказал, что ему нужно время. С моей стороны было бы нечестно считать, что лорду Адсиду понадобится от силы минут пять.