«Мне совершенно ничего не понятно. Объяснить толком можешь?» — взмолилась главная фокусная ассистентка.

— Таким, между прочим, сами миры занимаются. Должны… Ежели… Если у деда железный рублик выцыганю, тогда им потренируемся, — перестал я выжимать из рук воду и собрался заняться корыстью. — Дед! Мне рублик надо… А уже и не надо, — передумал я, когда к ногам из ниоткуда свалился портрет дедушки Ленина номиналом в один рубль СССР.

«Головы не выбрасывай! На уху сгодятся. Да-да, из одних голов. Это же нерка. Лосось. Жабры только удали. Японцы её в океане ловить начали. А ты давай учи, как раздваивать. Совсем меня запутали!» — раскричалась в голове Семалия на меня и на деда одновременно.

— Я беру твой откуп и зажимаю в кулаке… — начал я лекцию.

«Всё понятно. Каков конечный результат, объясни».

— В результате то, что я зажимаю в двух руках одновременно должно раздвоиться или, на усмотрение мира, размножиться.

«Полноценными копиями?»

— Именно. Я такое в вашей школе видел, когда моя Кармалия своих деток учила. Потом уже сам делал неоднократно. Много сотен монеток накопировал, но сейчас мне нужно… Ладно. Сделаем сначала с рубликом. Я зажимаю руки, ты их сращиваешь воедино, потом я их раздёргиваю, а ты делаешь по монетке в каждой, или по две, если не жалко. Понятно?

«Пробуем», — согласилась Семалия на испытательное раздвоение.

— С моего прошения, с мирного разрешения, позволь удвоить эту презренную монету. Не корысти чаю, а мир обучаю! — снова сымпровизировал я и приступил к процедуре.

Кулаки срослись, затряслись, а когда их раздёрнул, ладони обожгло таким жаром, что я мигом сунул их в первое подвернувшееся ведёрко с минералкой.

— Про ожоги я специально ничего не рассказывал, — взвыл я от боли, но ожёг быстро сошёл на нет. — Спасибо.

«Результат покажи. Благодарит, а что получилось не знает».

Я вынул кулаки из ведра и разжал. На каждой обожжённой ладошке красовалось по три рублика.

«Хотела девять, как миров у мамки, но у тебя всего две руки. Ха-ха-ха!» — раскатисто захохотала мир, обрадовавшись результатам эксперимента.

— И на том спасибо, — снова поблагодарил я Семалию и высыпал капитал в карман штанов. — Приступаем к разделению воды.

«Объясняй сначала. Это же не приумножение. Невесть, что за… Самогоноварение какое-то. Как ты себе его представляешь?»

— Я разделяю, а ты смотришь, в какой руке больше живых капель будет, и всё. Я вытираю ладошку без таких капель и снова, и снова раздваиваю, пока на… Пока не будет достаточно живых капель, а потом мы просто их раздвоим, приумножим, и Гну ими напоим, — объяснил я способ сотворения живой воды.

«Валяй. Гляну, что получится. Извини, но я ещё за контактёром присматриваю. Он не в себе после экскурсии. Чем вы там занимались, от чего у него какой-то мусор в голове?»

— Оставь его в покое. Сосредоточься на главном. Живая вода. Гну. Нога. Потом дичью его займёшься. Откуда утки, кстати?

«Ночью в корабельные мачты врезались. В антенны. Ослепли из-за яркого света и свернули шею. Это в южном полушарии было. Там сейчас осень. Почти конец ноября, по-вашему. Или ты ещё с таким незнаком? Что за картинки у тебя в голове замелькали?»

— Незнаком. А замелькали междометия. Живая вода-а. Начинаем!

И мы начали. Я усердно раздваивал, а мир помогала и сразу же проверяла результат.

Ни с первого, ни со второго раза, ни с шестого… Ничего у меня так и не получилось. Абсолютно одинаковые капельки, и всё тут. Наполовину живые и наполовину мёртвые. Хоть не обжигало руки и то, слава Богу.

— Давай ещё. Или присказку другую придумать? — устав всем телом одновременно, я повалился на колени, неосознанно поднял яблоко с земли и помыл его в минеральном ведёрке.

«Не поможет. По-моему, это невозмо… Стоп! Стоп-стоп-стоп!» — заверещала Семалия, а я подумал, что это она на деда, и спокойно продолжил грызть подарочное яблоко.

«Я к тебе обращаюсь, внеземное чучело! Что ты только что сделал?!»

— Яблоко помыл и грызу, а сам думаю, что же дальше делать, — ответил я спокойно.

Семалия подхватила несколько плодов, валявшихся под моими ногами и тут, и там, и бросила их в ведёрко. Яблоки перемешались с минералкой, потёрлись друг о дружку и всплыли.

«Не то! Не то! Не то!.. Давай сам их помой! Давай-давай! Неслух! Мой, тебе говорят!» — прикрикнула фокусница и придвинула ведёрко ко мне.

— Тише ты. Антилопу разбудишь. Мне же много не надо. Для деда намою, так и быть, — шикнул я на мир и приступил к омовению разноцветных и разнокалиберных плодов.

«Тоже не то. Не та концентрация. Стоп! Возьми новое яблоко. Лови! — швырнула в меня Семалия ещё один плод, валявшийся под ногами. — Просто намочи его водой. Вот так. Не окунай. Капни другой рукой. Во! Оно самое!.. Получается, но как?!

…Ой, мамочка родимая! Что же это в свете твоём происходит? Не отвлекайся! В ладошку накапай с яблочка. А теперь раздваивать будем. Не совсем живая, но для животины сойдёт. Валяй свою первую присказку. Должно теперь получиться. И ведро лови! Сюда капать будем».

Семалия чему-то очень обрадовалась и начала манипулировать мною, как марионеткой. Подобрала яблочко, обрызгала его моими руками и своей минералкой, а потом второе ведёрко опорожнила от фруктов и придвинула мне под ноги.

— Разделяю минеральную водицу на живую и ту, что для питья не годится? Это не совсем то. Если все капли живые, тогда давай их приумножим, — предложил я.

«Они не совсем живые получились. В них другая сила. Сила созидания. Новая и невиданная. Яблочная какая-то. Я потом у мамки узнаю. Какая-то материнская и всё на свете преображающая. А у нас, как раз тёлочка… Или девочка развалилась посреди двора. Ой-ёй! Сейчас натворим дел. Ой, натворим!..»

— В крайнем случае, выселите меня из своей галактики, — недопонял я, о каких таких девичьих, да ещё и яблочных, силах запела рыжая помощница. — Ладно. Удваиваем. Только не хватай за руки. Я сам. По моему прошению, по мирному соглашению, приумножаю природную силу, чтобы лечить антилопу-кобылу!

Лёгкими движениями рук я срастил кулаки, потряс пол минуты, а потом раздёрнул. Пара небольших струек излилась из кулачков и стекла в порожнее ведро.

— Не удвоила, а удесятерила? Повторяем?

«Повторяем», — согласилась Семалия, и я ещё несколько раз приумножил.

После того, как донышко ведра покрылось неизвестной животворной жидкостью, рыжеволосая помощница перевернула его содержимое в ведро с минералкой и скомандовала: «А теперь брысь отсюда! Зрелище не для мальчиков будет. Подрастёшь – поймёшь».

— Бегу я уже! Бегу, — отозвался Павел из хаты и пулей вылетел во двор.

Антилопа глубоко и по-человечески вздохнула, а потом отворила ничего не соображавшие коровьи глазки. Я замешкался и получил пинок от Семалии, после которого поторопился удалиться в укрытие.

— Пенку!.. Пенку с ухи сними, — прокряхтел мне Павел и начал готовиться к неведомой процедуре исцеления.

Пришлось шагать в натопленную хату с кастрюлей ухи и сковородкой с утиными запчастями под крышкой. Что там дед и Семалия вытворяли с антилопой, я не знал и знать не хотел. Мне хватило того, что слышал со двора, пока потел над дедовой печуркой.

— Пей, зараза!.. Не брыкайся! — причитал дедуля и гремел ведром с волшебной водой. — Так-то лучше. Помычи-помычи. Полегчает…

Далее раздался нечленораздельный лепет самой раненной лошадки, в котором послышалась звериная благодарность, похожая на довольное рычание кота Мурзика. Вот только этот котик был размером с лошадку и не менее центнера весом.

— Всё… Всё! Спи! Спи, рогатая. Чудо-юдо кудлатая, — приказал дед исцеляемой, а дальше всё ненадолго затихло. — Что?.. Развязать?.. Вот так сразу? Дай хоть хлопцу с ней проститься. Ничего страшного. Ну, обделалась. Навоз в хозяйстве сгодится. Не зазнается. Кого-кого пригласишь? А зачем?.. Только на пробу. На пробу, я сказал! Нечего мне тут поликлинику… Понял. Ясно. Вижу…

Эй, антихрист. Иди сюда, ирод. Или таки ветеринар? Посмотри, что сделал с конякой рогатой. Гы-гы, га-га, гы-гы. У ней нема ногы, — вроде как, пригласил меня дед выйти во двор.