— Тебе-то откуда знать? В школу, что ли, ходила? Был я на такой… На таком астероиде, но он неправильным оказался, и оттуда все разбежались.

«Ты на каком-то недоразумении был, а не на… Извини. Ты ещё не… Уже приехал. Знакомься», — чуть ли не закашлялась Семалия и уронила меня на грядку редиски в огород к неведомому Пабло.

— Товарищи земные земляне! Встречайте инопланетянина самого лучшего, только слегка головой заблудшего! — прокричал я громко прямо с ухоженного весеннего огорода и пошагал в сторону хаты.

— Кого там ещё принесло? — донёсся до меня знакомый и почти родной голос местного Павла.

— Контактёр-билетёр тут проживает? Я с параллельной и очень далёкой астры-мимозы. Прилетел опылить вам тюльпаны и розы, — заработал во мне вредный моторчик острослова, роль которого всегда исполнял, общаясь со своим Павлом.

— Сиренью обойдёшься. Кто таков? Не наш, видно. Больно рожей загорелый, — встретил меня – пришельца хмурый и угрюмый дед-землянин, сообразно своему обычаю и мрачному юмору.

Этот Павел показался мне немного моложе и не таким уставшим от жизни. Борода была аккуратной, густой, но более жёлтой, наверное, из-за седины. Лицо тоже выглядело неестественно бледным и неправильным из-за красного освещения и кривого носа, скорее всего, поломанного ещё в молодости. Руки были такими же изуродованными, а вот на голове красовался несуразный треух чёрного цвета. Причём, специально завёрнутый одним ухом вверх, от чего шнурок шапки нелепо болтался, как бубенчик у королевского шута. Единственное яркое отличие, действительно бросавшееся в глаза, было отсутствие костыля, приклеенного к правой ладони.

Общая картина мне показалась нелепой, особенно из-за комичного треуха и грязно-бурого фуфаечного костюма на фоне майской, почти летней, зелени цвета бронзового хаки.

— Здрав будь, барин! Поклон тебе от соратников и тружеников мирный угодий, — поздоровался я с дедом, как с ровней.

— Вежливый? Ну, и откелева сам? Больно ранний фрукт. И мордой лица на кого-то из наших похожий, — вслух думал Павел и, не стесняясь, разглядывал незваного гостя в моей инопланетной персоне.

— Я из будущего. Не из вашего, конечно, но такого же несуразного. Зато не заразного. Так что, сам понимать должен, что каляки-маляки разводить прав не имею. Выдавай своё контакт-разрешение на отпущение моих туристических грехов, да я проваливаю в родную Италию.

Сообщи пещере, что я свободный. Мне ещё до своего далёкого дома, да в своё будущее время надо забираться и карабкаться, — браво вступил я в пикирование, а Павел и треухом не повёл.

— Сейчас! Все дела забросим и пощады попросим. Почему сам, с кем надо, не сговорился? На кой ко мне заявился? Пошли в хату. Там ответ держать будешь.

…Да, не о будущем, а о прошлом, — распорядился дед и повёл меня в гости, как на допрос.

Пришлось разуваться и знакомиться с жильём неправильного и параллельного ворчуна-учителя.

— Хоть и чужой для меня ваш красно-малиновый мир, а особой разницы в обустройстве не вижу, — констатировал я ощущения после осмотра копии Скефийского жилища и кивнул на запертую дверь в следующую комнату. — Инопланетников в этой комнатке хоронишь от любопытных?

— Спервоначала сам сознавайся во всём, а потом уже я ответствовать буду. Зачем к нам забрёл? Кто таков? Ежели это, конечно, на нашем будущем не отразится. По какому такому заданию или недоразумению? — по-деловому приступил контактёр к расспросам.

— Глубоко занырнул. Не рассчитал с могучими силёнками. Хорошо, что не так далече, а то бы снова заимел контакт с пелёнками, — начал я витиеватые росписи собственных ошибок, доведших меня незнамо до какой параллельной ручки.

— Нашенский, получается? Или таки, инопланетник? Меня откуда знаешь?

— Ваша пещерная балаболка заперла тут. Которая на Во́роне заправляет и добрым людям мозги вправляет. Астероид, что на небе болтается и «Чёрным» называется. Так и сказала, мол, нате, ан дверь моя на лопате. И покудова Павла уму-разуму не научишь, проходу домой не получишь, — решил я слегка поиздеваться над треухом и выдал на-гора импровизацию, на которую вряд ли был способен в родном мире.

— Я на эти блестящие штучки равнодушный. Ты мне доклади, как в сам деле было. Чего ради какого-то арапа-недоросля ко мне посылать? Краснобаить я и сам обучен, слава Богу, — выдал дед достойный откуп и отказался выписывать мне пропуск на Греноли.

— Я не арап, а русский. И ежели на то пошло, армавирец до костей в мозгах, — обиделся я на Павла и его совсем не рифмованный ответ.

— Из каких армавирцев? Таких городов много. Укажи мир. Или но-мир, — потребовал Павел.

— Голова закружится. Лишние знания не залезут в твою… А ты, часом, не под добровольным мирным отупением? Вроде, учительствовать ещё не начал? Я насчёт посредников, а не рекрутировать обратно в школу под дулами комсомольских наганов.

— Понятия не имею, о чём ты, — выпучил дед глазки, а у самого бородёнка так и затряслась.

— Ну-ну. Значит, разговор кончен. Спасибо вашей хате. Выписывай писульку местной командирше, да я отбуду к своей манной каше. Не вынуждай меня самому теле-подпрыгивать на Тичарити. А то обижусь на вас до белой коленки, как у одноклассницы Соловьёвой Ленки, — решил я закругляться, пока аппетит не разыгрался.

— Это ты окстись и перекрестись. Не доводи до белого каления моего злобного гения. Разговаривай, как человек, а не как… А ты не Палашкин внук, часом? Больно на Николу ихнего похожий, — заподозрил дед неладное и пристально вгляделся теперь уже в моего злюку-гения.

— Калибром не вышел. К Угодникам в родственники. Погибший он, вроде.

— Дык, он мужа одной квочки спас, а сам наступил на фугас, — начал дед тормозить контактёрскими мозгами, видно из-за моих разговорчиков, наведших его на невесёлые мысли.

— Расставаться будем? Или квартировать во времянке принудишь? На то согласий не давал и не даю. Объем подчистую. Судаков с бананами потребую на завтрак, — начал и я захлёбываться в откупах и отговорках.

— Батюшки!.. Откуда в курсе наших суматох? — опешил дедуля и снял, наконец, несуразный треух.

— У квартального справки навёл. С миром вашим потрещал. Отпусти, а? Я хороший внучек и рот закрою на ключик. А хочешь, глазами отвернусь и до дома вернусь, — клянчил я свободу, хотя и не представлял, куда можно податься.

— Значит, ты всамделишный Катал Заторыч. Не думал, что такой недомерок явится. Чаял с серьёзным мужчиной пообщаться. Не задалось, видно, — расстроился неправильный Пабло.

— Яблок Огрызыч я, а не Катал… Что-то там. Пристали, как банные тазики к распаренной попе. Почему пришлых человеков арестовываете? Своим умишком слабые? Работники-недомерки надобными стали? Я ещё в своих мирах порядка не навёл. Не уровнял, как обещался. А мною уже раздариваются направо и налево.

Говори, как в будущее вернуться? Только без всяких анабиозов. Мне за эти три года нужно своих пчёлок и свой улей сыскать. Чтобы не красным глазом на меня зыркали, а ласковым и светлым солнышком, — бухтел я без остановки, а дед чему-то очень опечалился и уронил седую голову на правую ладонь.

— Это только считается, что я вас щупаю и пытаю, а в сам деле вас рентгенит совсем другой доктор, — признался Павел неохотно.

— Эвон, как. Тогда на кой я тут распинаюсь? Как мне с ним переговорить? — оживился я и подпрыгнул с табурета. — Мир? Мамка? Бог? Кто из троицы заправляет пришлыми? Может, Стихия? Сейчас же с этой красавицей переговорю. Ещё и Природу её взгрею и пропесочу. Айву жёсткую и зимнюю состряпала и рада.

— Эк, куда хватил. Ты ни с кем не цацкаешься? С мирами и богами на короткой ноге? — ошалел от чего-то дедуля.

— А к чему кольчугу напяливать? Их мы детки? Их. Пусть ответ держат. Подвал у тебя в рабочем состоянии? Сразу и поговорим. С миром я уже беседовал, стало быть, очередь её мамки, — задрожал я всем телом и выскочил в сени обуваться.

— А подвал тебе на кой? Клубники прошлогодней захотел? — опешил контактёр.