— Желаем. Но не рукав. Найдите, пожалуйста, Зах Дженн, — решил я не сдаваться сразу.

— Имя погибшего мира Зах Дженн значится в каталоге грозди Крище Кса, в галактике Млечный Путь, рукав Персея, сорок шесть тысяч четыреста двенадцать световых лет от центра, — в этот раз бодро доложила Образ и заморгала красной точкой на одной из ветвей спирали.

— Уже прогресс. Ладно. Потом поищем синеньких человечков. А пока уточните, что такое допуски?

— Поднесите ваш допуск к одному из выходов в стене, — попросила Образ.

— Я к Талантии поднесу, только проходить не буду. Договорились?

— Критерий опознан, — согласилась тётенька и выключила модель вселенной, после чего снова поднесла ко мне портрет Талантии, а к потолку мамку Кармалию и всех её деток.

— Желаю сразу три планеты. Талантию, Фантазию и Амвросию. Хочу увидеть, где к ним проходы, — потребовал я на грани наглости.

— Критерий опознан, — снова согласилась тётенька.

Ко мне подплыли ещё два мира, и я начал внимательно разглядывать их тоже.

— Какие-то сёстры знакомые. Особенно пара близняшек Талантия и Фантазия. А где я их уже видел – понятия не имею, — признался я и поочерёдно ткнул пальцем в каждый голубой шарик с женским портретом.

В тот же миг на ракушечной стене зажглись три символа. Ничего мудрёного и заумного. Обыкновеннейшие русские цифры 6, 12 и 13, только немного повыше наших римских каракулей.

— А вот это уже интересно, — воскликнул я и поплёлся обследовать мерцавшие номера проходов к сёстрам-мирам.

Символы оказались в широких промежутках между нашими нарисованными римскими цифрами, которые давным-давно приметил, но никакого значения не придал. Я долго разглядывал расположение римских цифр, мерцавшие номера мировых сестрёнок и, в конце концов, смерив все расстояния межу ними шагами, обнаружил ещё пару широких участков безо всяких номеров и знаков.

— Здесь проходы в другие пещеры. Из одного я только что прибыл, — доложил себе и обрадовался догадке.

— Критерий опознан, — согласилась Образ. — Поднесите ваш локоть для определения допуска.

Я шагнул, как и обещал, к проходу в Талантию и, не обращая внимания на разбушевавшиеся волосы и мурашки, поднёс руку к мерцавшей цифре двенадцать.

— Допуск опознан. Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей; временную блокировку объектов; проход в звенья номер два, три, четыре; проход в шлюзы номер восемь и десять, — бесстрастно доложила тётенька Образ.

— Менять я ничего… А можно вместо Талантии и имен её сестёр называть их номера? Цифры на их проходах? — осенило меня.

— Владелец имеет право на создание параллельных паролей, — повторила тётенька цитату из своей инструкции.

— Если это так называется, тогда сделайте для меня нумерацию всех миров первого круга, согласно их настоящей последовательности. Скефий номер один, Татисий номер два, и так далее.

— Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду.

— А вы включитесь, если назовусь, как посредник? Ну, что я Александр из мира номер двенадцать?

— Владелец имеет право на смену пароля; смену символа; корректировку или создание параллельных паролей, — ответила тётенька новой цитатой.

— Попрошу вас включаться по такой команде. У нас же всё засекречено. Потому что мы ещё дети. Давайте тогда уже сразу для всех нас двенадцати. Включайтесь, когда вас другие посредники попросят, называя себя неправильными номерами. Только при них пока никаких имён. Ни мамки, ни её деток. Вернее, ни Солнца Кармалии, ни её миров.

— Параллельные пароли подтверждены. Ожидаю следующую команду, — согласилась Образ.

— Следующей команды не будет. Спасибо за сотрудничество. Можете выключаться, — поблагодарил я голос пещеры, и она тут же всё погасила, и солнце, и хороводы миров, и мерцавшие номера Талантии и её сестёр.

Я потоптался, не решаясь сразу возвратиться в свой мир, но делать было нечего, и мне пришлось выпорхнуть из ракушечного Звена номер один в звёздную ночь родного Скефия.

— Дела-а, — удивился не на шутку. — А говорили, что время останавливается. Время еле-еле ползёт. Ой!

Я прикусил язык, вспомнив, что не должен ни одной живой душе рассказывать о новых знакомых, и даже о своих знаниях об этих знакомых, что должен теперь избегать любых, даже мимолётных, мыслей о них. И лихорадочно начал обдумывать, о чём бы таком сейчас попросить у Скефия, чтобы он ни о чём не догадался.

Все свои думы я чередовал разными картинками геометрических фигур, состоявших из треугольников, кругов и квадратов, пытаясь перемешать их, чтобы создать подобие помех в телевизоре. Мне казалось, что так я сокрою от мира свои страхи и настоящие мысли, но из-за огромного расстояния до родного дома, мне, всё одно, пришлось вызывать Дедморозыча, понадеявшись, что и ночью он всё такой же добрый и ласковый.

— Скефий, сын Кармалии. Проснись и доставь, пожалуйста, своего посредника к родному порогу, — как можно естественнее обратился я к миру и начал с новой силой рисовать в воображении фигурки-помехи.

В лицо дунуло теплом, я сразу же оторвался от земли и взмыл к звёздам, потеряв из виду очертания Фортштадта.

— Закубанье за кормой, — весело прокомментировал нахлынувшие ощущения, прикидывая по освещённым улицам, где пролетал в тот момент. — Сенной путепровод позади. Выхожу на глиссаду.

Меня приземлили прямо на порог, где я поспешил поблагодарить мир за скоростную доставку и откланяться.

Первым делом прокрался через все комнаты в свою обитель, после чего уставился на настенные часы, пытаясь определить, сколько же «стоявшего» времени утекло вместе со мной из родного мира.

В конце концов, показалось, что все-таки рассмотрел обе часовые стрелки, которые показывали двадцать минут второго.

— Неплохо, — прошептал, удостоверившись, что до рассвета ещё уйма времени, и улёгся в постель.

* * *

— Сандер, просыпайся, проказник! Пора в басис-скул, в свой четвёртый гроеп «А»! И только попробуй сегодня вернуться с пятёрками, — растолкала меня мама с утра пораньше, ещё и с три короба загадок загадала.

— Mam, waar heb je het over? То есть, ты о чём? Почему нельзя с пятёрками? — возмутился я «мирному» капризу, всей семьёй оказавшись не где-нибудь, а в Голландии.

Когда вскочил с кровати и осмотрелся по сторонам своей комнаты, сообразил, что угодил в очередной морок, потому как, всё было незнакомым и странным. Стены из красных кирпичей безо всякой штукатурки, окошки с поперечной рейкой посредине, занавеси с аляповатыми цветами, стулья с чудными спинками, раскладной столик, дверь в коридор тёмно-красного цвета.

«Что-то подобное видел на заграничном блошином рынке», — подумал я о столике, стульях и двери.

— Потому что ты способен на большее! Жду от тебя оценки не ниже десятки. Иначе, наймём тебе репетитора, — заявила родная мама и вошла в комнату с моим выглаженным костюмом. — Одевайся немедленно! И не забудь галстук. Потом я внесу последний штрих, и провожу тебя. Девочки вот-вот прибудут. Нехорошо заставлять себя ждать.

Услышав о девочках, я так и подпрыгнул. Разумеется, от радости. «Точно. Морок. Причём, самый что ни на есть голландский. Вот Скефий учудил… Чтобы…

Не успел сообразить, для чего родной мир устроил нидерландскую обструкцию, как мама вцепилась в мою давно не стриженную шевелюру и соорудила на ней пару хвостиков-рогов, которые пришпилила заколками, а сверху получившегося безобразия повязала… Нет, не бантики, слава Богу, а тёмно-синие ленточки шириной не больше пары сантиметров.

Сопротивляться было бесполезно, это я знал точно, поэтому решил просто плыть по течению, и озираться по сторонам, чтобы хоть что-нибудь запомнить на будущее. А со временем обязательно отомстить и Скефию, и маме с её косичками и настоящим синим мужским галстуком.

Через минуту я «впрягся» в голландский ранец и выпорхнул из морочного двухэтажного домика на чересчур узенькую улочку, на другой стороне которой торчали точно такие же двухэтажные строения с высокими треугольными крышами, покрытыми линялой черепицей.