— Только мамке помогать. Слово посредника, — пообещал он.

— Про такое слово забудь. Никто не должен его слышать, а то беду накличешь, — припугнул я малого, но делать было нечего. — Объясни им, что я тебе рассказывал. О том, зачем мирам сравняться нужно. Про пуповину между мирами и их мамкой пожалобней распиши. Они же сами мамки, так что, сообразят. А потом в свой мир за буржуйкой.

Я вздохнул и вышел на лоджию, собираясь вернуться в двадцать второй мир, а там уже и к Яблоковой на расстрел за взятки.

* * *

Ливадия с грозовыми атрибутами перенесла меня обратно в Кристалию, где я, не откладывая в долгий ящик, ринулся на лестничную площадку, и далее, целясь вниз, вон из второго подъезда. Потом пошагал к мадам на разговор с пристрастием о взятках с зеркальными дверцами.

— Кто там? — спросила Яблокова, после того как распахнула дверь и уставилась на меня снисходительным взглядом.

— Взяткодатель несостоявшийся, — представился я и вспомнил, что так и не выяснил судьбу второго трио-трюмо.

— Входите, товарищ лейтенант. Тут все свои. Нечего дурака из себя корчить, — вежливо попросила мадам, а я открыл рот, собираясь о чём-то спросить, да так и вошёл в квартиру за номером один.

— Внештатная сотрудница, старший сержант в отставке Яблокова, — доложила домком и взяла под козырёк невидимой фуражки.

— Внештатная? — обомлел я и обессилено рухнул в кожаное кресло.

— Всё правильно. Из роли шизофреника можете не выходить. Я понятливая. Знаю, как тяжело нашему брату прикидываться слабоумным.

— Доложите, как положено, — ляпнул я первую вспомнившуюся фразу старшего по званию. — И сядьте, пожалуйста. Вы же у нас главная по дому.

Яблокова села напротив, но продолжила вести себя скромно.

— Ну, — поторопил я, желая узнать, какой «стихийный» сюрприз меня ожидает.

— Вы, конечно, пожелаете спросить, как я узнала, что вы к нам с инспекцией? — приподняла бровки домком и уставилась в пол.

— Конечно, — согласился я, вспомнив, как во всех мирах представлялся инспектором.

— Вот. Нашли бдительные товарищи сексоты. Секретные сотрудники. Тоже, понимаете ли, работаем и бдим, — объяснила она и кивнула на мою растерзанную школьную форму, аккуратно сложенную на табурете у окна.

— Ах, это. Я её, так случилось… Оказавшись в нескольких боевых переделках кряду, безвозвратно испортил, — не соврал я о форме.

— Ваша начальница в курсе ваших подвигов и уже прислала новую. В двух экземплярах. С фуражкой. Можете завтра же получить на складе КЖБ. А если нужно для дела, то и я к вашим услугам. Схожу, получу. Заодно доложу, что проверку на верность партии прошла. Вы же за водочные талоны не в обиде? Вам же по штату не положено? — выложила расстрельные новости старший сержант.

Я не просто обомлел или обмер, я выпал в осадок двухпудовой гирей, обронённой в глубокий-преглубокий колодец.

«Моя начальница? Моя фуражка? Форма? КЖБ?» — застучало в голове молотом по наковальне.

— Можно мне обратно в роль шизофреника? Я у вас для официальной проверки кое-что спросить должен. Если ответите правильно, так и быть, доложите, что проверку прошли, — жалобно попросил я мадам внештатную сотрудницу, незнамо какой организации.

— Всё понимаю. Порядок, есть порядок. Придуривайтесь в вашем стиле, а я подыграю. И никто тогда не обвинит нас в сговоре, — согласилась Яблокова.

Я вздохнул с облегчением и задумался о вопросах, давно вертевшихся в голове, на которые так и не нашлось рассказчиков.

— Что такое КЖБ? — начал я, напустив на себя подобие невменяемости.

— Ах, извините. Запамятовала, что название уже сменили. Раньше, когда служила, был Комитет Женской Безопасности, а сейчас КСБ. Комитет Советской Безопасности. Или, как вы, мужики передразниваете, «Куда Следует Бабам». Смейтесь на ваше шизофреническое здоровье.

Я для правдоподобия пару раз хихикнул и продолжил расспросы.

— А «Трио»? Вы отвергли его?

— Как испытательную взятку отвергла. Оно же на вашей конспиративной квартире. А в соседней комнате мой шкаф «Размах» о четырёх секциях. Можете пройти и проверить.

— Ясно. А почему, скажите на милость, он из дверей собран? — решил допытаться из-за чего в этих мирах такие проходные шкафы.

— По истории женского освободительного движения у меня пятёрка. Докла… Объясняю. Когда Надежда Крупская победила царицу и уняла железной рукой екатериноградские беспорядки, выяснилось, что на мебельных фабриках после пожаров ничего, кроме дверей не уцелело. Тогда рабочие женщины, в благодарность победившим революционеркам, изготовили первый в истории шкаф для одежды из одних только дверок. С тех самых пор, соблюдая традицию, только такие шкафы-дверки изготавливаются в память о погибших екатериноградских революционерках.

Для скромных и малообеспеченных – модели «Мини» и «Дуэт». Для остальных, согласно семейным бюджетам, «Трио» и «Размах». Для высших слоев партии и руководства страны – «Классика» о пяти секциях. Примерно, такая же, какая была у самой Крупской, только из современных материалов, — закончила историю шкафостроения мадам Яблокова.

— Правильно у вас пятёрка была, — только и смог я вымолвить.

— Спасибо, что заставили починить раму, — продолжила разговор Яблокова.

«Я что, не заметил отремонтированное окно? Грузчики-сборщики расстарались, а я ни ухом, ни рылом?» — расстроился я и потерял нить разговора.

— Какие ещё вопросы для проверки? — услышал я мадам и пришёл в себя.

— Никаких. Мне уже пора. Про аренду ледника с вами Настя побеседует, а мне по делам, — решил сбежать при первой возможности.

— А мне у вас спросить можно? Про задание? — завела хитрую песню Яблокова.

— Вы что же, хотите, чтобы из меня сделали боксерскую грушу? И там, где следует, колотили её целыми днями? — отшутился я, продолжая играть роль шизофреника.

В ответ Яблокова так рассмеялась, что её аккуратная прическа разлохматилась, а накладной шиньон, выскочив из шпилек и родных волос, укатился в соседнюю комнату к «Размаху» в гости.

— Ох, и шутник вы, Александр Валентинович. Ох, шутник. Надо же было так меня поддеть. Молодца! Не обидно мне за ваше отбивное боксёрское яблочко. Ну, не прощаюсь, — продолжила хохотать домком и, не обращая внимания на свой взлохмаченный вид, открыла мне дверь.

Я, подобру-поздорову, не мешкая, выскочил на свободу.

— С вашей формой и моим докладом мы сговорились? — услышал вслед от мадам.

— Само собой. И не забывайте о режиме секретности, — напомнил я, улепётывая, куда подальше.

* * *

Стремглав влетел во второй подъезд и покосился на новёхонькую раму, закрашенную, как и положено, с запасом, только вот, краской в подъезде совсем не пахло, зато в воздухе витал аромат алкоголя.

«Водкой облили? Или у них краска на спирту? Ага, и обойный клей на пиве. Тьфу, на меня», — разогнал я ненужные мысли и отдал себе чёткие приказы:

— В квартиру за тюльпанами. Потом в станицу.

Взвалив на плечо увесистый мешок с семенами тюльпанов, стартовал с лоджии. Пролетая над Кубанью увидел нездоровый ажиотаж на левом её берегу, где рядом с двумя новёхонькими лодками собралась гурьба народа. Люди не просто стояли и глазели на «Закубанье-1» и «Закубанье-2», а по одиночке и парами разбегались в разные стороны с мешками на плечах, унося привезённые из станицы овощи, а вместо убежавших, подбегали новые желавшие взвалить на плечи такой же нелёгкий груз.

«Станичники выгружаются? — подумал я. — Тогда почему с мешками в разные стороны убегают?»

Любопытство пересилило, и я, сделав круг, опустился в район капустных военных действий.

— Жги, коли, руби! — услышал сразу же после размагничивания от невидимости, а затухавшим эхом послышалось: «Крест-крест-крест».

— Бог в помощь, — поздоровался я и сразу пожалел о любопытстве и опрометчивом решении приземлиться.

— Жги, коли, руби! — продолжили станичники выказывать уважение секретному агенту КСБ. — Вы в Закубанье? Дирижабль уже отбыл? Вам помочь с поклажей?