— Готовность номер один. Обратный отсчет. Десять, девять, восемь… — начал я считать и мысленно просить Ливадию о переезде всех четверых в соседнюю Кристалию.

— Мы ещё не готовы, — запричитала в комнате Димкина сестрёнка.

— Пять, четыре…

— Вы никогда не готовы. В чём есть, в том и полетите, — успокоил Настевич Дарью, а я закончил счёт.

— Один, ноль. Закрыть глаза! — прикрикнул напоследок, а сам проконтролировал молнии хозяйки мира. — Приехали. Чувствуйте себя, как дома.

— Это ты всё накупил? Ужас. Ужас! — запричитала Ливадийская. — Сколько же ты потратил?

— Мне для горемык ничего не жалко. А тебя я позвал пирожки печь и за этим ужасом, как ты говоришь, присматривать. Бери денежку. Всё, чего не хватает, в универмаге или на базаре приобрети. Ворочайте, как хотите, а только у нас с Димкой дело в Закубанье. Договорились? — закончил я пламенную речь благодетеля и сунул Ливадийской на всё про всё три серрублика.

— Васильевич, — позвал Димка. — А давай воды натаскаем, пока они в себя от нашего богатства приходят.

— Давай. Только я ни разу не таскал. Научишь? — признался мальцу в полном неведении.

— У колонки общественные вёдра имеются. И детские, и взрослые. Чтобы каждому свои не покупать, — доверительно и снисходительно объяснил Дмитрий.

Мы вышли из квартиры и, пока дамы охая и ахая разбирались в продуктах и прочем хламе, купленном за пару дней, направились к общественному водопою.

Колонка оказалась за углом дома, как раз между нашей пятиэтажкой и соседним двухэтажным домиком.

— Вёдра, — махнул Димка в сторону колонки, и я увидел стопки оцинкованных вёдер, размещавшихся на деревянной площадке со щелями для стока лишней воды.

— Продумано, — оценил я женскую смекалку по устройству водопровода и общественных вёдер.

— Только таскать воду на пятый этаж, ох, как невесело, — признался Димка. — Может, мир попросим?

— На мелочи не будем беспокоить. Ты лучше придумай, как этот труд облегчить. Бассейн на крыше сделать, или бочку громадную установить, а из неё шланги к квартирам, или ещё как. А сейчас я сам всё за несколько раз натаскаю, — пообещал я.

Пообещать пообещал, а только в третий раз еле-еле дотащил два десятилитровых ведра на пятый этаж. То ли с непривычки ноги не шли вверх, то ли не выспался, а только вылил я свои вёдра в бочку и еле дошёл до дивана, на который рухнул, как подкошенный колос.

Димка, напротив, только во вкус вошёл и, крикнув Дашке чтобы помогла, смылся, приговаривая:

— Ты и так много чего наворочал. Дальше я сам.

Я попросил Кристалию как-нибудь помочь мальчишке с тасканием тяжестей, а сам от навалившейся усталости отключился.

* * *

— Васильевич! — заверещал где-то младший напарник и разбудил меня. — Как из шланга льётся и не заканчивается. Спасай, не то утонем.

Я спрыгнул с дивана и кинулся в ванную, где Димка обещал вот-вот всех утопить.

Картина напоминала скульптурную композицию «Мальчик и фонтан». Рядом с бочкой на табурете стоял малолетний водонос и держал в вытянутых руках детское ведёрко, из которого не переставая лилась вода.

— Это не я, — роптал водолей. — Она сама идёт.

Я рассмеялся, догадавшись, что на мою просьбу помочь мальчугану, вот так, с юмором, откликнулась Кристалия.

Димка, глядя на меня, расслабился и уже спокойно наполнял оставшуюся в бочке пустоту. Через минуту фонтан остановился, точно рассчитав момент заполнения ёмкости.

— У вас не соскучишься, — вздохнула Ливадийская за моей спиной.

— Веселимся между делами. Фонтанируем. Не переживай. И у тебя всё наладим, купим и заполним, — переключился я на Настю, пока младшее поколение водоносов умчалось относить общественное имущество.

— Как вы тут для вашей Насти расстарались. Увидеть бы её хоть одним глазком, — говорила Ливадийская, а сама теребила платочек и была готова разрыдаться.

— Ты это брось. Мне самому охота завыть белугой и в щель забиться, а вот обещал помочь, так и помогаю. Если зеркала тебе мало, так и быть, свидание вам устрою, — сгоряча пообещал я, лишь бы не видеть женских слёз.

— Не верится, что где-то ещё точно такая же горемыка бедует. Знаю, что здесь живёт, а не верю, — призналась вдова и пропустила запыхавшегося Димку в квартиру.

— Завтра вас познакомлю. Завтра. Поймёте, что не одни на белом свете. Авось, полегчает, — согласился я. — Ты куда-то собралась? — спросил, увидев авоську в руках Ливадийской.

— В универмаг хотела. И на рынок надо. Только вот, что я соседям скажу, когда снова меня увидят?

Я позвал Димку и обратился к Насте:

— А ты как гордый крейсер Аврора плыви мимо и внимания на них не обращай.

— Как Аврора? — не поняла она.

— Димка, делай, как я, — скомандовал я напарнику и, задрав нос к потолку, гордо вышел из квартиры.

Настя сначала охнула, а потом увидела такую же, только маленькую, Аврору в Димкином исполнении и захохотала в голос.

— Ну и славно, — буркнул я и побежал вниз по лестнице.

* * *

— Сначала к мамке, — потребовала мелкая Аврора.

— К мамке, так к мамке, — согласился я.

Мы снова составили двойной самолётик и выпорхнули из подъезда в сторону Настиной больницы. Конечно, не без помощи авиадиспетчера Кристалии.

Сразу после приземления я попросил о возврате видимости и пошагал в сторону больничного входа, играя роль озабоченного взрослого посетителя.

Когда подходил к палате, Димка уже взахлёб рассказывал мамке о приключениях, произошедших с ним за последние сутки. Пока младшая Аврора то и дело переходила от звонкого мальчишеского голоса к шёпоту заговорщика, я кивнул Насте и получил от неё благодарный взгляд. Потом вернулся в больничный двор и задумался о парне Ольговиче.

«Распродал он капусту, или нет? И знает ли какого-нибудь плотника для строительства крестика?» — размышлял я и рисовал в голове варианты событий на базаре, в Старой станице и на полях с капустой.

— Сгонять, что ли, на центральный рынок? — сказал сам себе. — А мелочь пузатая пусть с мамкой милуется, а то за день так соскучился, что молочные зубы зашатались.

Вышел на стартовую больничную площадку и сговорился с миром о доставке в нужное место.

Кристалия в мгновение ока подняла меня и понесла над центром города мимо улиц, скверов, мимо площади с памятником Крупской, прямиком на центральный рынок. Приземлила на широкую, усыпанную капустными листьями площадку, которую подметали дворники и, размахивая огромными мётлами, приговаривали: «Иттить иху! Иттить иху!»

— На развес продавали или из мешков в мешки пересыпали? Получается, это не просто армавирский рынок, а местный Пересыпь. И где теперь закубанских одесситов искать? — рассуждал я вслух, не опасаясь быть услышанным.

— Иттить иху! Иттить иху! — продолжали чеканить дворники, подтверждая мою полную и безоговорочную невидимость.

Покумекав, попросил Кристалию о доставке в место, где на тот момент находился Ольгович с фуфаечными подчинёнными, и не мешкая полетел в сторону Кубани.

Неожиданно, только что начавшийся полёт прервался, и я пошёл на посадку на левый берег старицы, оставшейся после смещения русла Кубани ближе к Фортштадту. Там увидел троих переругивавшихся мужичков, топтавшихся вокруг горки пустых мешков.

После плавного приземления, вернул себе видимость и направился к старым знакомым на разговор.

— Кацап, — донеслось со стороны фуфаек.

— Ещё раз кацапом обзовёте, я вам не такое ещё устрою, — пригрозил я для порядка, а потом поздоровался: — Здравия желаю, станичники.

— Так мы не по злобе. Ни-ни. Ни в одном глазу, — забормотали подчинённые, а Ольгович шагнул навстречу и поздоровался за руку.

— Здравствуй, благодетель. Как ты нас вчера на дирижабль погрузил, а потом ещё и выгрузил? — восхитился он пропущенным приключением.

— Пустяки. У меня помощники имеются, так я с ними, — приврал я слегка, имея в виду Кристалию и Димку.

— А мы застряли. Домой надо, а Кубань после дождей разлилась. Течение жуткое, поэтому лодку нанять не смогли. Тут заночуем. Может, на дирижабле нас до дома свезёшь, так мы сразу рассчитаемся за доставку капусты и за перелёт домой, — выговаривал Ольгович, а сам косился за мою спину.